Снова в детство (СИ) - Леккор Михаил - Страница 1

Я с большим и даже неимоверным трудом поднялся на некогда знакомый еще с школьных дней взгорок около старой школы. Больные ноги, ох, почти не шли, а только надсадно ныли. Это, кажется, называется ковылять на старческих больных ходулях. Будешь тут постоянно поминать господа бога и его присных, когда так жизнь прижимает!

Хотя, по большому счету, и Бог, и больные ноги тут были совершенно не причем. Пожалуй, просто к слову пришлось. Ведь, как всегда, все происходит от головы, а не от всевышних потусторонних сил или бездумных частей своего тела.

Два инсульта это вам не хухры — мухры. Жив и не здоров, и то радуйся, что не закопали в ближайшем кладбище. Или поскуливай, что такая жизнь пошла печальная, инвалидная.

По мировой статистике большинство больных этой категории типа меня умирает после первого же кровоизлияния, а остальные остаются совсем беспомощными и слабыми. Таковы печальные итоги нашей жизни. Обычной жизни в России XX — XXI веков. Хотя сам я не русский — удмурт. И живу в Удмуртии. И ничего, что Удмуртия — это всего лишь регион России, а я больше говорю по-русски, чем на родном удмуртском. Все одно не русский.

И не только мне, но и родной школе тяжело. Дряхлое деревянное здание, куда старое, чем даже я, потихоньку разваливалось. К счастью (или не к счастью?) государство уже потихоньку отходило от безобразий Ельцина и начало действовать. Через несколько лет в седе была построена новая кирпичная школа.

И нечего, что начинали строить трехэтажное здание, а в итоге сдали двухэтажное. Построили ведь, а чиновникам тоже надо кушать.

Ну а озвращаясь в прошлое, надо сказать, что школьники сюда приходили в основном зимой и обязательно по требованию школьных физруков. Вот этакое добровольно-обязательное присутствие. Очень уж тут учителям нравилась местность с точки зрения техники безопасности — пологая высотка, отсутствия деревьев и ям. То есть все то, что увеличивало аварийность для детей и проблем (административных и уголовных) для них самих.

Поэтому и был знакомый взгорок еще и обязательно снежным, а ты на нем обязательно упакованным в теплую одежду и с синим носом.

Помнишь, как тут суетился, показывал свою мужественность, а она смущенно и в то же время лукаво смотрела? Эх, Валя, Валенька! А ветер в равной степени свистел в уши обоих и швырял нам одинаково снег?

Кстати, его здесь, как и почти в любую зиму в прошлые годы, было прилично, а вот дворников для уборки снега или, хотя бы, вездесущих мальчишек для его утаптывания уже не нашлось. Так и хотелось сказать: ДЁРЕВНЯ. Никакой уборочной техники!

Как я давно здесь не был. Ушел зеленым мальчишкой, почти здоровым, пришел инвалидом стариком, зато мудрым и многоопытным. Скорее всего, не был здесь с самого 1987 года, когда окончил эту сельскую школу и двинулся завоевывать олимпийские выси высшего образования, и больше никогда не появлялся. А школа так и осталась стоять. Старенькая, дряхлодеревянная. А потом вот стала безлюдная. Здания тоже умирают и тоже в одиночку, как и все праведники.

Нет, только ничего постаполитического или, тем более, жутко мистического, здесь не произошло. Любители ужастиков можете разочаровано вздохнуть. Скорее, старость школы — это грустная история с очень печальным концом.

И дворники, и очередное поколение мальчишек остались в наличии, живы и здоровы, и даже радостны. Просто школа, как учреждение, наконец-то переехала в новое кирпичное новопостроенное здание в другом конце большого села, а здесь стало пронзительно тихо. Тихо-тихо, словно, наконец-то, поселилась могильная тишина.

«Как на кладбище», — подумалось мне невзначай как бы со стороны. Мысль была сразу затоптана и «прогрессивным человечеством» немедленно ошельмована. Но я почти не обиделся. Так, слегка. Это юность жизни всегда бывает весела и светла. Конец же ее безрадостен и черен.

Да, я уже стар и, как водится в таком случае, безнадежно болен. А потому черные кладбищенские мысли приходили все чаще и чаще, задерживаясь на подольше. Чтобы в один прекрасный день унести всего меня со старческим мертвым телом, несносным характером и вредными привычками.

Что ты хочешь, так бывает со всеми. Вот и я заканчиваю жизнь кое-как, очень недовольный финальным итогом.

Не я первый, не я последний. А напоследок прохожу вот по местам тоже, в общем-то, невеселого детства, вспомню свою первую любовь…

Фу-ух. Наконец-то я взобрался на былые годы легкий взгорок. Когда-то лет сорок назад, страшно подумать, что это означает в конце прошлого тысячелетия (!) я взбегал сюда легко и быстро. Даже не запыхавшись. А теперь вот и при помощи третьей искусственной ноги — инвалидной палки, кое-как поднимаюсь в поту и одышке. Ох, Олег Сергеевич, немота ты старческая. Похоже, могила все же тебя уже с нетерпением ждет и млеет в разлуке.

Ворча и постанывая, почти поднялся. А потом наполовину парализованная нога не выдержала нагрузки резкого движения и подломилась, увлекая беспомощное тело к земле.

И голова не сильно ударилась в какое-то захудалое бревно. Наверняка, даже синяка или шишки не образовалось. Так, легкая ссадина, которая исчезнет и у старого дряхлого человека через пару дней.

Но мне и так хватило. Много ли надо инвалиду? В глазах полетели огни праздничного фейерверка, а потом сознание потихоньку погасло. Кажется все, ребята, я умираю. Финита ля комедия, можно, так сказать, считать меня в загробном мире коммунистом. Аут!

Терял сознание с твердой уверенностью, что навсегда умираю и белого света уже не увижу. А оказался вдруг в какой-то тающей уже в метре от меня комнате с существом с таким большим самомнением во взгляде, что тут же понял — передо мной Бог и Всевышний всего живого.

Нет, я не верил во всемогущих Богов (или в Бога в единственном числе, тоже вариант), считая их (его) чрезмерно мифологическим существом. Вы в сказки верите? Ваше дело, однако, на всякий случай, имейте в виду — вы уже взрослый человек и такая черта может оказаться для психиатров основанием считать вас недееспособным человеком. Мда-с.

Но, с другой стороны, ведь умный и мудрый человек тем и отличается от упертого и тупого глупца, что принимает существующую реальность, какой бы она не была тяжелой и фэнтезийной.

А сегодняшняя реальность такова — Бог, по крайней мере, один, существует. Как в мифологии, он вездесущ и, по-видимому, всемогущ. Я здорово ошибался, когда настаивал на его отсутствии. Ну и что же, я ведь не Бог, хе-хе, я обычный человек. А человеку, как существу субъективному, свойственно ошибаться. Да?

Лучше подумай, как ты его назовешь, ведь он всесилен или, по крайней мере, он тебя… оживил, мертвое существо, по сути, зомби? И это не ругань, а простая констатация фактов текущей реальности.

Так кто он, Иисус Христос? — я посмотрел на рыжеволосого детину в какой-то простонародной одежде, которую так и хотелось назвать армяк со штанами и головном уборе, и сам подумал, что, скорее, нет.

— Э-э, господин? — рискнул назвать я его нейтрально. Не называть же его по пролетарски товарищ Бог. Или, что еще смешнее, гражданин Бог.

Детина, к которому никак не вязалось название Бог, видимо, решил, что я уже пришел в себя. Или ему надоело молчать? В общем, он заговорил и загнал в ступор.

— Кин тон, пияш? — требовательно спросил… по удмуртски!

В голове явственно что-то щелкнуло. Удмуртская одежда, удмуртский говор, классическая удмуртская рыжесть волос.

Вы ведь представляете, какой в мире народ имеет больше всего рыжеволосых? Правильно, ирландцы. А из долгого списка народов следом, вторым стойко стоят удмурты. Как я понимаю, не знаю, как у ирландцев, но среди классических удмуртов рыжих всех оттенков каждый первый. Так это Инмар!

— Ага, — вновь заговорил детина (дальше разговор шел исключительно на удмуртском языке). — наконец-то я чувствую разумные мысли! Молодец, малыш.