Жертвуя королевой (СИ) - "Лули Тан Цу" - Страница 45

Макс действительно начал с самого начала. С того времени, когда мы с ним проходили через невинный букетно-цветочный период.

Если бы рассказывал не он, я никогда бы не поверила, что у моего замечательного Макса может быть хоть какая-то слабость. Но слабость была, даже не слабость, а натуральная зависимость.

Макс Рихтер был игроком.

— Я никак не мог смириться с тем, что, люди, которые не обладают ни интеллектом, ни фантазией, при этом владеют всеми благами мира, живут припеваючи, в то время как мне приходилось сводить концы с концами, — рассказывал Макс. — Ты же помнишь, когда мы с тобой ютились в той убогой однушке, как ты ее называла — «в хатке с пауками», я получал несущественные копейки, как тренер по плаванию, иногда мы шиковали, когда побеждал на турнирах, целых два-три дня шиковали, а от научной деятельности так вообще никакого выхлопа не было?

— Помню, — отвечала я и продолжала слушать.

Мы и правда жили с ним в самом начале наших отношений так себе. Но я этого не замечала. Мы были счастливы и ничего кроме этого счастья мне было не нужно.

Но сейчас я понимала Макса и представляла, насколько такому человеку, как он, было сложно мириться с этой вынужденной нищетой.

— Я хотел заняться бизнесом, но никак не мог себя заставить. Мне казалось, что это значило только одно — сдаться. Стать торгашом. Неважно, что продавать: вещи или услуги. Торгаш он и есть торгаш, — на этих словах Макс задумался, будто что-то вспоминая и через мгновение продолжил. — Мой отец тоже был видным ученым. В Советском союзе трудился на авиационную промышленность, а когда Советский союз развалился, авиационный завод стал производить кастрюли, унитазы и прочую утварь. Многие из его коллег в то время переключились, сумели подстроиться, занялись торгашеством, а он не смог. Знаешь, что он мне сказал?

Я знала, что ответа на этот вопрос не требуется и ждала, когда он продолжит.

— «Я просто не могу, — сказал он, — это как предать себя и предать все, во что веришь». Вот и со мной примерно так было. Не мог я предать себя, но что-то делать было нужно. Но была и вторая причина — ты. Талантливая, яркая художница, которая вынуждена работать то тут, то там, чтобы как-то выживать. Я хотел, чтобы у тебя было время и свобода творить. Я должен был обеспечить тебя так, чтобы ты могла думать только о жизни, о творчестве.

И как-то один хороший знакомый затащил меня в казино. Уже спустя несколько часов я вышел оттуда с такими деньгами, о которых и мечтать не мог. Думаешь мне повезло? Нисколько. Я понял, что запросто могу считать карты, могу запросто просчитать рулетку. Игроки видят красное и белое, видят карты и ставки, я видел формулы, вероятности, уравнения и их решения. Тогда я и понял, что, если судьба вынуждает меня влачить жалкое существование, то я мириться не стану, я сыграю с судьбой в карты и у нее против меня нет шансов. Даже не против меня, а против математики.

— У тебя появилась зависимость? Как у игроманов? — перебила я его.

— Нет, это была не игромания — это была уверенность, помноженная на безупречность. Я не проигрывал никогда. И вскоре случилось то, что и должно было случиться — меня внесли в черные списки всех московских, а позже и всех казино в стране. Максу Рихтеру был закрыт доступ к игорному столу. Но к тому времени я уже сколотил порядочный капитал.

— И открыл наше рекламное агентство? — догадалась я.

— Точно, — кивнул Макс и продолжил. — Я знал, что не смогу вести дела так, чтобы мы шли в гору, но я был уверен в тебе. И ты справлялась. Но работали мы почти в ноль. Только благодаря тебе, иногда получалось прилично зарабатывать. Я всегда удивлялся как ты умудрялась находить таких жирных заказчиков. Но я не мог мириться с тем, что нет никакой стабильности. Капитала хватало, чтобы проводить мои накопления через наше агентство. Со стороны казалось, что мы мега успешны, но это было немного не так.

— Почему ты мне рассказал, почему не рассказал еще тогда?

— Мне было стыдно, Лора. Игрок, он со стороны то же самое, что наркоман. Я боялся, что могу разочаровать тебя. Я боялся потерять твое доверие, но больше всего я боялся, что ты перестанешь мной восхищаться. Ради этого твоего взгляда, ради того, как ты на меня смотрела, я готов был обмануть тебя. Но обмануть только в этом.

Я задумалась. Наверное, он был прав. В то время я бы не поняла его. Наверное, испугалась бы.

— Я решил так — играю до поры до времени, пока не решу одну из математических задач, за решение которой получу достаточно денег, чтобы больше не играть, пока не достигну таких высот в науке, что проблем с деньгами никогда больше не будет.

— Но ведь так и случилось, я имею в виду науку, не знаю, о какой задаче ты говоришь, — снова перебила я его.

— Да, так и случилось, но я сделал одну большую ошибку. Я решил в последний раз сорвать банк и навсегда завязать с игрой. Проблема была только в том, что казино уже запрещены, да и если бы были разрешены, вход мне туда был закрыт. И я стал играть в подпольных казино. В Москве почти все они принадлежат одному человеку — Тимуру Вагитову. Я знал, что, если что-то пойдет не так, это не тот человек, который внесет меня в черный список. Скорее, меня просто где-нибудь тихонечко закопают и всего делов. Но я был уверен. Я знал, что меня невозможно поймать, моя система была безупречна. Один изъян в ней был, но, чтобы его вскрыть нужно было обладать почти гениальным умом.

— Назар Платонов, — машинально произнесла я.

— Именно, — кивнул Макс. — Ему было такое под силу. Этот придурок всегда был одержим мной. Это уже похоже на болезнь. Представь только, впервые я столкнулся с ним еще в школе. На соревнованиях по шахматам. Всего лишь школьных соревнованиях. Мы оба вышли в финал, и он проиграл. Что-то случилось с ним в этот момент. Платонов никогда до этого не проигрывал. Он возненавидел меня какой-то такой лютой ненавистью, что мне иногда кажется, человек и не способен на такую. С тех пор, кажется, он поставил целью своей жизни одолеть меня и плевать в чем. Он лез везде, где оказывался я и ничего у него не выходило. Иногда, я думаю, что, если бы Назар Платонов не помешался на своей ненависти и оставил меня в покое, он бы достиг невообразимых высот. Именно его одержимость не давала ему вознестись. Не понимаю, как можно так не ценить свой потрясающий ум. Уверен, что ему известно — разум нужно держать холодным, только тогда все получится. Но это не про Платонова. Он не просто не держал разум холодным, его разум полыхал в жарком пламени ненависти. И вот он уже перестал гнушаться вообще чем-либо. Не имея возможности победить в рамках правил и в честном противостоянии, он пустился во все тяжкие. Ему уже было плевать на то, как это выглядит и к каким последствиям может привести. Я уверен, что он в какой-то момент уже был готов физически меня устранить. Идиот, одним словом. Но гениальный идиот. Как бы странно это не звучало.

Макс снова замолчал, что-то вспоминая или над чем-то задумавшись.

— Что было дальше? — подтолкнула я его.

— Конечно, Тимур Вагитов не мог не заметить, что я его обираю, — продолжил Макс. — Я выигрывал всегда, и выигрывал такие суммы, что Вагитову это было совсем не по душе. Я буквально вел его подпольную империю к краху своими выигрышами. Но ничего предъявить он мне не мог. Как я уже говорил — моя система была безупречна, а в среде, в которой вращался Вагитов, было непринято кидаться необоснованными обвинениями. За мной следили. Я это знал, но не опасался. Наверное, я слишком уж поверил в собственную неуязвимость и не заметил капкана. Мне организовали подставу. И здесь на сцену вышел Назар Платонов. Я не знаю, как он вычислил, чем я занимаюсь, но однажды, сев за игорный стол, я увидел, что и он за столом. Впервые в жизни в тот день я сделал ту же ошибку, которую Платонов совершал постоянно — я не смог держать разум холодным. Я уже понял, что Платонов здесь неспроста, но я настолько разозлился, он настолько меня достал, что я решил уничтожить его морально прямо здесь и сейчас. Уже понимая, что он попытается вскрыть мою схему и объяснить Вагитову, как именно я опускаю его на деньги, я все же настолько поверил в себя, что пошел на этот риск, чтобы доказать Платонову — у тебя нет и никогда не будет шансов против меня. Ты всегда будешь на вторых ролях. Это смертельная ошибка — руководствоваться только своим превосходством, смертельная ошибка недооценивать противника и тем более — недооценивать сильного и опасного врага.