Эвис: Заговорщик (СИ) - Горъ Василий - Страница 56

[15] Ведро –мера веса. Порядка 8 кг.

[16] Беорд — крупный город, расположенный на востоке Маллора на границе с королевством Гельд.

[17] Четвертная плата — зарплата за сезон. В данном случае, за весну.

[18] Дитрен и Олунг — города на южной границе Маллора.

Глава 16.

Четвертый день пятой десятины первого месяца лета.

…В баню я ввалился, с трудом балансируя на грани потери сознания. На подгибающихся ногах подошел к массажному столу, оперся на него здоровой правой рукой и замер. Подождал, пока Майра с Тиной срежут с меня рубашку и спустят штаны, переступил ногами, выпутываясь из ткани, затем чуть-чуть согнул колени, навалился грудью на застеленную свежей простыней столешницу, закинул на нее левое бедро и выпал из реальности. А когда вернулся обратно, решил, что брежу. Так как увидел невдалеке распахнутое настежь окно, а чуть ближе — два очень знакомых столбика от балдахина, освещенные мерной свечой!

Закрыл глаза, потряс головой и снова приподнял веки, но картина не изменилась. Повел глазами, чтобы осмотреться, и убедился, что нахожусь не в бане, а в своей спальне!

Некоторое время пытался вспомнить, как я в ней оказался, но потом почувствовал во рту хорошо знакомый привкус сонного отвара и мысленно пообещал себе устроить Майре разнос. Небольшой. Ибо тащить мое тело на третий этаж, пусть даже и пяти женщинам сразу, было совсем не обязательно.

Через какое-то время на самом краю поля зрения заметил что-то белое, опустил взгляд на плечо и обнаружил бинты. Вспомнил расположение полученных ран, прикинул, как нужно шевелиться, чтобы их не растревожить, попробовал поднять правую руку и понял, что не могу. Ибо на ней лежит что-то тяжелое.

Задумался. Через какое-то время окончательно пришел в себя, осторожно повернул голову направо и… уткнулся носом в носик сладко спящей Вэйльки! А когда еще раз прислушался к своим ощущениям, то понял, что она спит, прижавшись ко мне всем телом!

Пока я пытался понять, с чего это вдруг она решила переночевать в моей кровати, ресницы девушки дрогнули, и на меня уставились два совершенно спокойных ярко-зеленых глаза:

— Доброе утро, Нейл! Как вы себя чувствуете?

— Доброе утро… — стараясь, чтобы в голос не прорвалось накатившее раздражение, буркнул я, — Еще не знаю. Кстати, а почему ты спишь со мной?

Вместо того, чтобы ответить на заданный вопрос, девушка на десяток ударов сердца прикрыла глаза и затихла. Потом поерзала, прижимаясь ко мне еще теснее, и задала встречный вопрос:

— Скажите, арр, а что вы знаете о Дарующих?

Я набрал в грудь воздуха, чтобы в довольно резкой форме сообщить, что мне сейчас совсем не до досужих разговоров, но вдруг вспомнил, что мы выжили только благодаря невероятной чувствительности этой девушки. И заставил себя успокоиться:

— Дарующие — вымышленные существа, упоминавшиеся в некоторых легендах времен Ушедших. Вроде бы, иногда помогали королям Хейзерра мгновенно перемещаться на огромные расстояния, побеждать армии врагов, справедливо править, залечивать смертельные раны и жить чуть ли не вечно!

Девушка отодвинулась, зачем-то оглядела мое лицо и ехидно усмехнулась:

— Одно из этих вымышленных существ сейчас лежит рядом с вами, а второе спит в своей комнате.

Я ей поверил. Сразу:

— И вы умеете делать все, что я перечислил, на самом деле?

Девушка отрицательно помотала головой:

— Мы умеем лечить и продлевать жизнь. А остальное — вранье.

Я недоверчиво прищурился:

— Если вы действительно умеете лечить, то почему в день появления в моем доме были в таком состоянии?

Вэйль потемнела взглядом, но ответила:

— О чистокровных Дарующих никто не слышал уже очень давно. А смески, обладающие Даром, рождаются в десятке Старших родах Хейзерра раз в несколько поколений. Сила Дара бывает разной. Скажем, моя мама считается очень слабой, а я наоборот. Но способность лечить зависит от многого. Например, от состояния собственного здоровья. А к моменту, когда мы добрались до вашего дома, я была настолько истощена и измождена, что не могла даже слышать. Мама чувствовала себя получше, но с ее силой Дара и в ее тогдашнем состоянии могла только поддерживать во мне жизнь и не более…

— То есть, твой дед посылал боевую звезду не за своевольной дочкой и такой же внучкой, а за двумя Дарующими⁈

— За одной. Очень слабой и, к тому же, перекинувшейся… — уточнила она.

— Что такое «перекинувшаяся» и почему «за одной»?

Вэйль слегка покраснела, но ответила без промедления:

— Для того, чтобы лечить, Дарующей необходимо испытывать к хозяину теплые чу— …

— Что⁈ — перебил ее я, дернулся и зашипел от боли: — Как это — «к хозяину»⁈

— Так! — девушка пожала левым плечиком, причем в этот момент в ее глазах не было ни обиды, ни возмущения, ни каких-либо других подобных чувств. — Любая Дарующая — вещь! Такая, как кровать, на которой мы лежим, как вон тот табурет или ваш меч. Да, вещь очень дорогая. Даже, наверное, самая дорогая из всех, когда-либо существовавших под ликом Ати. И в разы более бесправная, чем любая обычная женщина.

— Вы для меня не вещи, а члены рода! — рявкнул я, потом скривился от тошнотворной официальности последних двух слов, прислушался к себе и понял, что могу выразиться иначе. — И члены моей семьи!

Первый вариант определения девушка выслушала без каких-либо изменений в выражении глаз. А после второй расцвела и мягко улыбнулась:

— Если бы вы относились к нам иначе, я бы тут не лежала!

Я слегка смутился и поспешил вернуться к прерванной нити разговора:

— Извини, перебил. Ты, кажется, начала говорить о перекинувшихся?

Улыбка Вэйльки из мягкой превратилась в веселую, а в глазах появились смешинки:

— Ага, говорила! Так вот, чем сильнее чувства, испытываемые Дарующей к хо— … к тому, кому требуется лечение, тем лучше результат. Только далеко не каждый хозяин способен их добиться: некоторые — из-за скудоумия, некоторые из-за неуемной похоти или склонности к насилию, некоторые по незнанию. А такие, как мой дед — из-за крайней слабости Дара их «вещи». Кроме того, известно, что Дарующие, возненавидевшие хозяина, рано или поздно перекидываются. То есть, обретают вторую половину Дара, и не лечат, а калечат, не добавляют годы жизни, а отнимают, не улучшают способности, а ухудшают их…

— Так, с этим вроде бы, понятно. А что ты там сказала про своего деда?

Вэйль нахмурила брови, а затем сообразила, что я имел в виду, и криво усмехнулась:

— Деду не повезло: мама родилась с Даром чуть ниже минимального. То есть, года в два-три, когда обычно проявляются первые признаки способностей изменять и лечить, она казалась самым обычным ребенком. Дед, с детства считавший кровь своего рода невероятно сильной, взявший жену из такого же, и утверждавший, что у него не может не родиться Дарующей, был в бешенстве. Он проверял дочку лет до шести, частенько нанося жене раны, которые обычным лекарям приходилось лечить месяцами. Потом решил, что Дар может проявиться у других дочерей, заставил жену рожать каждый год и на всякий случай взял себе еще четыре меньшицы. Увы, Дара не было и у новых детей. Тем не менее, он все равно утверждал, что проблема не в крови рода Улеми, поэтому привел другую старшую жену, чтобы попытаться пробудить Дар уже у ее детей. И, заодно, у бастардов от отдарков[1] и лилий, которых у него было предостаточно. А в это время мама подросла, вышла в свет и влюбилась в вашего отца…

— Чувства были сильными… — догадался я. — И Дар проявился?

— Именно! Хотя лучше бы он не проявлялся…

— Почему⁈

— К моменту их знакомства ваш отец был просто хорошим мечником. А через шесть месяцев зарубил на дуэли сына ближайшего друга моего деда, считавшегося четвертым клинком Хейзерра. Те, кто видел этот поединок, в один голос утверждали, что скорость атак Гаттора ар Эвис была слишком высокой, а он сильно вырос в мастерстве всего за год. Эти слова дошли и до деда. А он, не раз замечавший, как его «бесталанная» старшая дочь смотрит на какого-то там маллорца, решил ее проверить снова. И обнаружил, что вожделенный Дар появился! Только к этому времени отношение дочери к нему было весьма далеко от хорошего: она не забыла ни детства с его вечными проверками, ни того, что отец, освобождая место для новой старшей жены, свел в родовой склеп ее мать, ни… в общем, многого.