Пошел купаться Уверлей - Высоцкий Сергей Александрович - Страница 32

Напрашивается вывод — дед был родственником Семеновых. Жорика или Елены. И жил с ними в одной квартире. И все, что он убедительно излагал Владимиру в парке, было выдумкой. «Нет, не все, — остановил себя Фризе. — Если Роман Андреевич бывший юрист, прокурор, он знает, что самая убедительная ложь изготовляется пополам с правдой».

Следующие полчаса Фризе посвятил поискам адвокатской конторы. Расспросив секретаршу, кто из адвокатов сейчас принимает, он, к ее удивлению, выбрал самого пожилого и через несколько минут уже знал, что районный прокурор Семенов ушел на пенсию лет пятнадцать тому назад, пытался заниматься адвокатской практикой, но потерпел фиаско — клиенты обходили бывшего прокурора стороной.

— Ну кто доверится бывшему районному прокурору? — заключил свой рассказ похожий на разъевшегося кота собеседник. — Жаль бедолагу. — Адвокат притворно вздохнул, но его тонкие губы под седой щеточкой усов изогнулись в ехидной усмешке. И Владимир подумал: «Не клиенты сторонились деда, а коллеги-адвокаты его слопали!»

Фризе знал, как трудно бывает прокурорским работникам ужиться со своими бывшими оппонентами.

— Игорь Васильевич!

Корнилов поднял глаза и увидел у калитки соседа по даче — Болеслава Творожникова.

— Смелее, Болеслав Иванович! Калитка не закрыта. — Корнилов отложил на скамейку потрепанный том Семенова-Тян-Шанского и поднялся из шезлонга.

Появление соседа, известного питерского журналиста, удивило его. Они были едва знакомы, и Творожников никогда не проявлял желания сойтись поближе. «Здрасте» и «до свидания», «хороший выдался денек» — дальше этих фраз, брошенных через забор, разделявший сосновую рощицу, в которой стояли их дома, почти никогда не доходило.

Если они сталкивались лицом к лицу на прогулке в лесу, Болеслав Иванович обязательно спрашивал: «Ну как ваши яблони? Плодоносят?» Даже если встреча происходила холодным январским деньком.

А Корнилов был сдержан с соседом, потому что не любил навязываться.

И вот сейчас Творожников впервые за многие годы открыл калитку и не спеша двинулся к Игорю Васильевичу по тропинке среди буйно цветущих кустов шиповника. Журналист был высок, широк в плечах, носил коротко стриженные бороду и усы, тщательно следил за модой. Даже теперь на нем были белоснежные брюки, какой-то пестрый муарчатый жилет и рубашка с узким стоячим воротником. И очки с узкими, слегка дымчатыми стеклами. Творожников улыбался, но даже дымчатые стекла не могли скрыть холодный блеск его глаз. Они у Болеслава Ивановича всегда были холодными и, как казалось Корнилову, злыми. Даже в тех случаях, когда Творожников беседовал в телестудии с человеком, которому явно симпатизировал.

— Рад, что заглянули, — Игорь Васильевич протянул гостю руку. Пригласил сесть в шезлонг.

— Спасибо, спасибо! — сосед скользнул взглядом по дому, оглядел сад, как будто видел его впервые.

Корнилов подумал, что Болеслав Иванович сейчас спросит: «Плодоносят ли яблони?» Но гость заметил на скамейке книгу.

— О! Петр Петрович! «Полное географическое описание нашего Отечества». Знатно, знатно! Изучаете окрестности?

— Да так, от безделья листаю.

— Редкая книга!

— Может быть, выпьем кофе? — предложил Корнилов.

— Спасибо. У меня другое предложение, — Болеслав Иванович помедлил, еще раз взглянул на увесистый том. — Как вы относитесь к виски?

Игорь Васильевич усмехнулся. Хотел ответить: «Прохладно», но сдержался. Уж слишком торжественно и многозначительно был задан вопрос.

— С почтением. Как подобает относиться ко всем крепким напиткам.

— Прекрасно. Хотя этот напиток, — Творожников сделал ударение на «этот», — заслуживает особого пиетета. Короче — я вчера прилетел из Лондона. С хорошим подарком — с бутылкой виски. Очень старого и очень дорогого. Виски с острова Скай. Называется «Талискер». Мне бы на эту бутылку не хватило моей зарплаты. Продегустируем?

Почувствовав, что Корнилов сомневается, сосед добавил:

— Я дома один. Посидим у камина, поболтаем.

У Игоря Васильевича не было причин отказываться. И любопытство разбирало — с чего бы этот сноб решил зазвать его на дачу да еще угостить каким-то сверхъестественным напитком? Не иначе как требуется помощь.

К Корнилову по старой памяти иногда обращались друзья с просьбой «отрегулировать» отношения с представителями закона, забывая, что генерал-то он уже отставной. Но кому-то из просителей удавалось помочь — вызволить водительские права, несправедливо отобранные за мелкое нарушение, организовать розыск похищенной машины. А зачем понадобилось известному журналисту обращаться к отставному генералу милиции? У него наверняка прекрасные связи с действующими чиновниками! Вот и вчера он вернулся из поездки в Лондон с председателем фонда «Эль Ренессанс», одним из бывших столпов города.

Пока они шли к даче, Творожников все-таки успел задать свой дежурный вопрос:

— Ну как ваши яблони, Игорь Васильевич? Плодоносят? — хотя только что стоял под одной из них, раскидистой китайкой, увешанной маленькими румяными яблочками.

— Плодоносят, Болеслав Иванович.

В большой гостиной на первом этаже было сумрачно и сыро, несмотря на жаркий солнечный день. Дом стоял среди сосен и даже в полдень оставался в тени. Но в камине ярким ровным пламенем горели ольховые поленья, и Корнилов, усевшись в большое кожаное кресло напротив огня, почувствовал себя уютно.

— Со льдом? С содовой? — спросил хозяин, появившись из соседней комнаты с подносом, на котором красовалась большая бутылка с незнакомой генералу этикеткой, пара стаканов, лед и бутылочка швепса.

— В чистом виде.

— Правильно! Не будем портить напиток, — обрадовался Творожников.

Виски, и правда, оказалось удивительно мягким и ароматным. А когда Игорь Васильевич поднимал стакан и смотрел через него на огонь, напиток казался темно-янтарным, пронизанным красноватыми молниями.

— Вот черти! Умеют варить амброзию! — восторгался Болеслав Иванович. — Но только для себя! К нам шлют что подешевле — «Балантайнз» да «Тичерз».

Корнилов, чтобы не обидеть хозяина, согласно кивал головой, а сам украдкой поглядел на две бутылки «Арманьяка», красовавшиеся на каминной доске. Виски было для него непривычно. Правда, после второй порции он почувствовал, что у напитка тонкий терпкий вкус и замечательный аромат, и перестал обращать внимание на коньяк.

— Как вам понравился вчерашний выпад НТВ против премьера? — наверное, хозяин решил подойти к своим проблемам издалека и начал с политики.

— Да? Был выпад? — притворно удивился Корнилов и рассмеялся. Чтобы удачно притворяться, ему надо было много выпить. А такое случалось с ним редко. — Шучу. В такой день, да за такой бутылкой грех вспоминать политиков.

Ему не хотелось сейчас говорить о том, что с некоторых пор он не верит даже прогнозам погоды, которые передают по НТВ. А вот дикторам вечерних новостей этого канала Корнилов симпатизировал и даже сочувствовал им. Жалел за то, что иногда им приходится — по службе — нести явную лабуду.

— Да куда от нее денешься, от этой политики? — усмехнулся Творожников. — Сколько раз давал себе зарок: приехал на дачу — о политике ни слова. Так нет — бес путает. А ведь здесь отдыхаешь душой, отмякаешь. Помните у Блока:

И так бывало забудешь, что дни идут,

И так бывало простишь, кто горд и зол,

И видишь — тучи вдали встают,

И слушаешь песни окрестных сел…

Прекрасно, когда на душе мир и покой. Правда?

— Точно! — подтвердил Корнилов. Но видел, чувствовал, что до мира и покоя душе Болеслава Ивановича ой как далеко! Глаза у него по-прежнему поблескивали холодно и сердито.

— Кстати, Игорь Васильевич, вам не икалось в последние дни? Председатель фонда несколько раз заводил разговор о вашей персоне. Правда, правда! А когда я сказал ему, что генерал Корнилов — мой сосед по даче, председатель наговорил столько комплиментов в ваш адрес! — Творожников с минуту молчал, ожидая ответной реакции собеседника, и пристально вглядывался в его лицо. Корнилову даже почудилось, что он физически ощущает его взгляд.