Театр тающих теней. Под знаком волка - Афанасьева Елена - Страница 29

Первая попытка оборачивается неудачей. Карлице целую ночь приходится сидеть в запертых покоях одной из придворных дам, весьма очевидные знаки внимания которой оказывает Второй Первый, но муж так не вовремя возвращается «из похода» и принимается навёрстывать упущенное на супружеском ложе.

Зато следующая попытка приносит успех. Проведя половину дня под фижмами жены французского посланника, отбывшего «для экстренных консультаций» к своему двору, ближе к ночи вместе с ней Карлица и заходит в заветные комнаты, решительно занимает позицию для наблюдения. Не самую выгодную — под креслом в будуаре, куда присела французская посланница прежде, чем сбросить с себя юбку. До кровати, в которой явно развернутся все события и будут вестись все разговоры, далеко, ничего не услышать, но юбка сброшена, фижмы широкими кольцами покачиваются на полу уже без своей хозяйки, дальше под ними хода нет. И Карлица не знает, как из-под кресла перебраться поближе к кровати, чуть только погасят верхний свет.

Но неожиданно ее позиция оказывается самой выгодной из всех выгодных. Не любовные возгласы, а монотонное бормотание на непонятном языке доносится до ее ушей.

— Барух шем квод мальхуто ле-олам ва-эд… (Благословенно славное Имя царства Его во веки веков!)

Приподняв край полога, Карлица видит: Второй Первый в странной круглой шапочке на голове, раскачиваясь взад и вперед, теребит кисть с голубыми нитями на безрукавке-колете и бубнит непонятные ее слуху молитвы. Долго бубнит. Долго раскачивается.

— Ве-ахавта эт адо-най, элоэха, бе-холь левавха, у-ве-холь нафшеха, у-ве-холь меодэха… (Люби Господа, Бога твоего, всем сердцем своим, и всей душою своей, и всем существом своим.)

Стоит только французской посланнице подать из спальни голос с нетерпеливым призывом задержавшемуся любовнику скорее приступить к своим обязанностям, как Второй Первый круглую шапочку судорожно срывает, прячет под то же кресло, под которым сидит Карлица, почти касаясь ее ноги.

— Иду! Иду! Одно мгновение, душа моя!

Искаженное растянутой улыбкой лицо в тусклом свете ночника кажется страшной маской горгоны, какую Карлица видела на карнавале. Закончив фразу, Второй Первый фальшивую улыбку с лица убирает и благоговейное выражение словно другую маску на лицо натягивает. Круглую шапочку из-под дивана снова на голову, и дальше бу-бу-бу.

— Ва-йомэр адо-най эль моше леймор: дабэр эль бней ве-амарта алейем ве-асу лахем цицит аль канфэй вигдейхем ле-доротам ве-натну аль цицит ха-канаф птиль тхэлет. (И Господь сказал Моше так: обратись к сынам и скажи им, чтобы делали себе кисти на углах одежды во всех поколениях своих и вплетали в каждую кисть на тех углах голубую шерстяную нить.)

Докачавшись, снимает шапочку, подходит к портрету Его Величества на стене, подозрительно оглядывается, не смотрит ли кто, но глаз Карлицы из-под кресла с бахромой чехлов не видно, и, отодвинув портрет, открывает тайник. Шапочку прячет, тайник закрывает, портрет на место. И, снова натянув улыбку, спешит на призывы французской посланницы в спальню. А Карлица устраивается под креслом так, чтобы ноги не затекли до утра, когда посланница поспешит надеть свои фижмы и удалиться.

— Умница моя! Послал же тебя мне господь, а я еще бога гневила за уродца! Послал господь такую, какая и нужна.

Герцогиня потирает руки.

— Иудей!!!

Возбужденная, она не может сидеть, вскакивает и ходит из стороны в сторону.

— Тайный иудей! Даром бы просто прелюбодей, здесь все такие! Но иудей в постели с французской шпионкой! Ради такого стоило тебя растить!

Треплет Карлицу по щеке как папильона.

Всё! Ее партия сложилась! Осталось ее только грамотно разыграть.

За всем, что Герцогиня делает дальше, Карлица напряженно следит. Снова из-под фижм.

Первым визит в Королевские Приемные Покои.

С Главным Церемониймейстером ее обожаемая Герцогиня говорит шепотом тому на ухо, что даже Карлица ничего не слышит. Но по легкой пританцовывающей походке Герцогини, почти выпорхнувшей из Приемного Покоя — еле успевает семенить за ее летящими шагами — Карлица понимает, что с Главным Церемониймейстером дело улажено. Нашла ее обожаемая Герцогиня ключик к его гордыне.

Следующий важный союзник — Тощий Маркиз. Не даром он, по слухам, последнее время терся около двора императора Фердинанда. На венценосного супруга бывшей подруги у нее самой влияния не осталось. Нужно искать новый рычаг влияния. И того, кто за этот рычаг вовремя дернет в обмен на обещание самой ближней ступеньки у балдахина следующего короля. Которого родит новая королева.

Тощий Маркиз интриган не менее изощренный, чем она сама. Но Герцогиня еще с давних времен, до изгнания Тощего, помнит — он надежный союзник. Если это в его интересах. Главное, убедить, что это в его интересах. А там Тощий сам с Толстым Кардиналом, зависшим с ним на общей приступочке, всё уладит и церковь брак сей одобрит. Должна одобрить!

У них уже вырисовывается коалиция. Коалиция левого от балдахина фланга. Самое время разобраться с флангом правым.

Вечный Второй? Тот будет молчать и выжидать. С ним можно не суетиться. Он всегда принимает сторону сильнейшего.

Бастард — безнадежно. И время тратить не стоит. Враг! Серьезный враг, которого можно только переиграть.

Остается Второй Первый. Который так жаждет быть единственным Первым. И перестать быть Вторым. И у которого есть страшная тайна, подслушанная Карлицей под диваном в его гостиной. Тайна, которая может стоить ему не только всех постов, но и самой жизни — подвалы Святой Инквизиции к жизни не располагают. Тайна, на которую ему самое время намекнуть. Нет, ткнуть в эту тайну пальцем.

В покои Второго Первого Герцогиня врывается столь стремительно, что никто из свиты не успевает ее остановить. Быстрота и натиск! Как утверждает их Герцог, это главные правила успеха в военном деле, единственном, в чем он понимает. И то немногое, что Герцогиня взяла от не слишком полезного в искусстве дворцовых интриг супруга.

Быстрота и натиск!

Герцогиня спешит. Ворвавшись в покои Второго Первого, заявляет прямо с порога: у нее есть предложение, которое в его и только в его интересах.

Дальше из покоев удаляются все. И вкрадчивый голос Герцогини, такой тихий, что стук сердца под фижмами мешает Карлице услышать всё. Долетают лишь отдельные фразы.

— …бастарды не становятся королями…

— …отличный шанс быть Первым министром при слишком молодой регентше…

— …неопытна, юна… Не обманет, как прожженный бастард…

— …верит только мне… Смогу внушить веру вам…

— …памяти покойной сестры… Продления рода ради…

Второй Первый только презрительно хохочет. Высокомерно просит Герцогиню покинуть его покои.

Неужто ее обожаемая Герцогиня просчиталась?

Им придется уйти ни с чем?

Второй Первый еще и сдаст Герцогиню с ее невыстроенной до конца интригой Бастарду?

Но та уходить не торопится, зря Карлица под фижмами сделала шаг назад — чуть не упала и Герцогиню за собой не утянула.

Герцогиня переходит на шепот. Такой невинный, почти воркующий. Только слова… Слишком страшные для воркования слова:

— …иудейские обряды…

— …кардинал узнает, позабочусь об этом…

— …изгнанные евреи…

— …подвалы Святой Инквизиции…

— …Толстый Кардинал рад будет публичному процессу против иудея, проникшего во дворец…

И после кроткого шепота пронзительное, почти срывающееся на визг:

— Хочешь быть новым Оливаресом — будешь им! В подвалах Инквизиции в Торо! Или при регентше Марианне! И при мне, ее Первой Даме! Выбирай!

Из покоев Второго Первого они возвращаются медленно и величественно. Карлице, всегда едва поспевавшей за быстрым шагом своей обожаемой Герцогини, теперь приходится почти зависать в воздухе, дабы не сделать свой шаг под юбкой быстрее хозяйки.

Торжественно входят в Королевские Приемные Покои, и уже никто не гонит их оттуда. Главный Церемониймейстер, дав отмашку, приказывает гвардейцам пропустить.