Клятва, которую мы даем - Монти Джей - Страница 29

Он в шоке.

Кто-то в моем состоянии выбегает из исторического жилого комплекса, где арендная плата выше, чем ипотечный платеж: естественные волны, разлетающиеся во все стороны, обтягивающая черная футболка, на которой больше дыр, чем материала, без лифчика, и джинсы, которые сидят так свободно, что мне приходится придерживать их на бегу.

Этот мужчина, возможно, мой сосед или кто-то из живущих на том же этаже, по крайней мере, заглядывается на пояс моего нижнего белья от Calvin Klein. Я надеюсь, что это отвлечет его настолько, что он не станет звонить в полицию, чтобы засвидетельствовать то, что он, вероятно, считает попыткой ограбления.

Моя грудь вздымается, дыхание вырывается быстрыми толчками, когда я сажусь на переднее сиденье своей машины, отказываюсь от ремня безопасности, и прикрепляю свой новый телефон к держателю, воткнутому в вентиляционное отверстие. Слезы стекают по моим щекам. От гула ожившего двигателя у меня дрожат руки.

Я быстро открываю чат с Лилак, пытаясь проигнорировать последнее сообщение, чтобы узнать ее местоположение, но мои глаза не могут удержаться. Они перемещаются к маленькому голубому текстовому окошку, и страх, который вызвали эти слова, снова охватывает меня.

Лилак: Драконий фрукт.

Это глупый, дурацкий фрукт, который Лилак ненавидит и от которого ее однажды вырвало, когда она была маленькой. Это глупо, но это наше кодовое слово. Я заставила ее придумать его, и она решила, что это будет забавно. Это должно было быть на случай, если случится что-то плохое, пока мы будем в разлуке, чтобы я знала, что ей нужна помощь, что она в беде.

Она безрассудная и дикая, иногда думает, что правила мира к ней не относятся, но... она не стала бы использовать это в качестве шутки. Лилак знает лучше, она знает, что это можно использовать только тогда, когда ее жизнь в опасности. Я научила ее этому.

Отвратительные, мерзкие, гребаные эмоции грызут мои внутренности.

Страх, вина, стыд.

Я научила ее защищаться. Как пользоваться перцовым баллончиком на брелоке и электрошокером, лежащим под сиденьем. Я учила ее уходить от проблем, убегать. Все то, что я хотела бы, чтобы кто-то показал мне в свое время, но страх говорит мне, что этого недостаточно.

Я не сделала достаточно, чтобы защитить ее.

Я скрежещу зубами, позволяя адреналину, бурлящему в моих венах, заглушить все остальное. Я нажимаю на газ, выезжая с парковки.

– Сири, – я жду ее роботизированного ответа, прежде чем снова заговорить. – Позвони Лилак.

Голос повторяет команду, прежде чем в машине раздается страшный гудок.

Гудок.

Я пролетаю на запрещающий красный свет. Слева от меня раздается визг сигнала, и я несусь сквозь поток машин, уверена, что избежала аварии на считанные секунды.

Гудок.

Из-за слез размывается карта на экране моего телефона, костяшки пальцев белеют, когда я сжимаю руль, резко дергаясь вправо, чтобы не пропустить поворот.

Гудок.

Ее последнее местонахождение в двадцати минутах езды от меня. Двадцать минут.

Гудок.

Прошло меньше пяти минут, прежде чем я пропала без вести. В один момент я шла домой. В следующий момент я была без сознания. Похищенная. Под наркотиками. Голая. Менее чем за пять минут я лишилась двух лет жизни. Что может случиться с ней за двадцать?

Гудок.

– Привет, это Лилак! Я здесь, но на звонки, естественно, не отвечаю. Если...

– Черт! – кричу я, обрывая ее заранее записанное сообщение голосовой почты. – Блядь. Блядь. Блядь!

Мои руки впиваются в руль, пока ладони не приобретают яркий оттенок красного. Я застряла за другой машиной, и красный свет, горящий над нами, дразнит меня.

Я опускаю голову на руль и трясу ей, пока горячие слезы не скатываются по моему лицу. Это не слезы печали, а слезы гнева, разочарования с оттенком паники. Мое тело настолько переполнено эмоциями, что у него нет другого выхода, кроме как слезоточить.

Надеюсь, что моя сестра попала в аварию или поранилась во время похода. Я много раз говорил ей, чтобы она всегда ходила с друзьями, когда исследует тропы, но сейчас? Я надеюсь, что она не послушала меня.

Я приму ее упрямство за альтернативу. Я хочу быть оптимисткой, верить в случайности. Но в глубине души я знаю, что она в беде, и он в этом замешан.

Стивен всегда был не слишком терпелив со мной, особенно когда я отказывалась с ним разговаривать.

Первые несколько месяцев в подвале я отказывалась открывать рот. Ни слова ему не сказала.

Так было до тех пор, пока он не вывихнул мне плечо.

Он часами держал меня на привязи. Тяжелые цепи, прикрученные к бетонному потолку, обхватывали мои запястья. Я висела там, над землей, пальцы ног едва касались пола, дразня меня, давая понять, что облегчение всего в нескольких дюймах от меня, и все, что мне нужно было сделать, – это заговорить.

Он продержал меня там с вывихнутым плечом два дня, пока я не начала говорить, как только ко мне обращались.

Вот что я получила за то, что игнорировала его сообщения.

Я думала, что он сразу придет за мной, но я была чертовски глупа, когда думала так. С ним никогда не бывает так просто.

Стивен хочет, чтобы я была сломлена. Понимаете, он хочет, чтобы я нуждалась в нем. Он разрушит все, будет морить меня голодом и мучить, пока единственным светом, который я буду видеть, не будет тот, что дает он.

Для меня не может быть ничего, кроме него.

И хотя я хочу быть оптимисткой, надеяться на лучшее, я знаю, что он что-то с ней сделал, потому что знает, что Лилак – единственное, что мне дорого.

Кто-то сигналит позади, заставляя меня подпрыгнуть, и я нажимаю на газ и проезжаю светофор. Я пытаюсь следовать указаниям на карте, тело дрожит, когда я смотрю на экран своего телефона, наблюдая, как расстояние между нами становится все короче и короче.

Лилак не выживет, говорит мне мой разум, и я знаю, что это несомненная правда.

Она не переживет Стивена.

Во мне всегда был порок, в моей душе – тьма. Я – побочный продукт интрижки, родилась проклятой и убила свою мать еще до того, как она узнала меня, чтобы доказать это.

Эта порочность, как дарована, так и украдена? Она помогла мне вынести Стивена Синклера.

Лилак – не я. Она хорошая, переполнена светом. Она не справится.

– Привет, Сири. Позвони...

Мне ведь понадобится помощь, верно?

Кому звонить?

Местной полиции? Они ничего не сделают – половина из них, вероятно, все еще работают на Стивена.

Нашему отцу? Я даже не уверена, что он ответит на звонок.

У меня никого нет, потому что я сделала себя островом. Однажды я посмотрела в зеркало и сказала, что лучше быть одной. Когда ты одна, никто не может причинить тебе боль.

Но в том-то и дело.

Когда ты одна, никто не может тебе и помочь.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, понимая, что мне нужно успокоиться. Мне нужна помощь, и сейчас я могу думать только об одном человеке.

– Позвони Сайласу Хоторну.

Мои руки поворачивают руль, когда я проезжаю поворот, и я тупо моргаю, пока телефон совершает вызов. Я начинаю ненавидеть гудки.

Зубы впиваются в нижнюю губу. Несмотря на то, что произошло в «Вербене», на мое стервозное поведение «У Тилли» и на гала-выставке, мне нужно, чтобы он ответил на этот звонок.

Я эгоистка, прекрасно понимающая, насколько я недостойна его доброты, но мне все равно нужно, чтобы он взял трубку.

К моему облегчению, он отвечает на втором гудке. Этот спокойный, ровный голос, словно потрескивающие угли, отражается от стекол моей машины, окутывая меня запахом сигаретного дыма и дорогого одеколона.

– Коралина.

От того, как он пробует на вкус каждый слог моего имени, меня пробирает дрожь. Он говорит это так, будто уже знает, что я в беде, будто ожидал моего звонка.

– Сайлас, – я делаю вдох. – Мне нужна...

Мне нужна помощь. Мне нужна помощь.