Скажи, что любишь (СИ) - Дюжева Маргарита - Страница 22

После проходной, на лестнице меня снова скручивает. В этот раз сильнее и продолжительнее.

— Ох, — даже поскальзываюсь, в последний момент успев ухватиться за поручень. Аж красные искры перед глазами и впервые становится страшно. Не за себя. Я-то, что угодно выдержу, лишь бы с ребенком все в порядке было.

Неспешно ползу до своей машины, которая, как назло, на другом конце парковки. Приходится маневрировать между рядами авто, потому что где-то кучи снега, а где-то наоборот выскоблено до самого льда.

Главное не упасть. Падать мне никак нельзя.

Во время пути живот еще пару раз прихватывает, все сильнее разгоняя панику. Я уже просто дышу, как загнанная лошадь, забыв обо всех советах маточно-дыхательных сенсеев. Просто дойти до машины, довезти себя в целости и сохранности до клиники, здесь совсем недалеко. Все. Простая задача. Главное не нервничать, не суетиться.

К сожалению, медитация не работает, и когда я оказываюсь возле своего автомобиля пальцы трясутся так, что ключи падают в снег к моим ногам.

А я нагнуться не могу, потому что спину сводит! Так и стою, оперевшись на капот, а из глаз слезы сами катятся.

Да как так-то!

Надо просто нагнуться и подцепить за блестящее колечко…

Только сделать я этого не успеваю. Мужская рука сгребает ключи в кулак.

— В клинику? — в голубых глазах черти рвут и мечут, а у меня нет сил протестовать и отстаивать свою независимость, поэтому просто сиплю в ответ:

— Да.

— В мою клинику, — произношу на всякий случай, когда мы уже покидаем территорию парковки, — к моему врачу!

Смолин только режет острым взглядом через зеркало заднего вида, но ничего не говорит. И на том спасибо. Потому что сейчас последнее, что мне нужно – это разборки с бывшим мужем.

Откинувшись на спинку заднего сиденья, пытаюсь сесть поудобнее, чтобы ничего не давило на живот. Проклятые мурашки уже больше похожи на толпу колючих ежей, гоняющую под кожей. Низ живота тянет все сильнее.

Я пытаюсь успокоиться и убедить себя в том, что теперь все будет хорошо. Смолин хоть и обломок вечной мерзлоты, но водитель хороший. И он всегда отстаивает то, что считает своим. Ребенок его, поэтому он в лепешку расшибется, чтобы доставить нас в целости и сохранности.

Почему-то я ни капли в нем не сомневаюсь, и не смотря на злость, на то, что в последнее время Кир меня так сильно вымораживает, я рада, что рядом оказался именно он.

— Что ты делал на парковке? — спрашиваю для того, чтобы отвлечься. Когда говоришь, проще выдавить из головы панику.

— За тобой шел. Ты мне не понравилась.

— Спасибо, — выплескиваю сарказм, пряча за ним сдавленный вход после очередного спазма.

— Я имел в виду, что ты выглядела нездорово бледной, — снова острый взгляд.

— Пять за внимательность.

Кирилл игнорирует мой детский выпад и строго спрашивает:

— Ты договорилась со своей теткой?

— Ее зовут Ирина Михайловна.

— Договорилась? — пропускает мимо ушей последнюю фразу, — она ждет тебя?

— Ждет, — я прикрываю глаза и затылком ударяюсь о подлокотник. Когда открываю, снова сталкиваюсь с морозным взглядом через зеркало, — Что?

Снова ничего не говорит, вместо этого топит педаль в пол.

Через десять минут мы подъезжаем к двухэтажному зданию небольшой клиники. Возле крыльца нас уже встречает медсестра с каталкой. Я и опомниться не успеваю, как оказываюсь в ней и меня везут внутрь:

— Я сама, — вяло протестую, но меня никто не слушает.

Каталка едет, медсестричка улыбается, потому что так положено, и чирикает о том, что все будет хорошо. Смолин шагает рядом.

— Кирилл…спасибо, что подвез, — ловлю его за руку и сама вздрагиваю от этого прикосновения. Сжимаю зубы, злясь на собственную реакцию, но не отпускаю, — не хочу тебя задерживать. Со мной все будет в порядке, врачи обо мне позаботятся. Ты можешь спокойно возвращаться к работе. Еще раз спасибо за помощь.

Мне не удобно быть такой разобранной перед ним, я не люблю и не хочу показывать свою слабость, тем более тем людям, которые скупы на поддержку, но запросто могут перекусить пополам.

Кир награждает меня мимолетным взглядом и идет дальше.

— Я уверена, у тебя много дел. Не стоит тратить время на ненужное…

Игнорирует. Упертый. Я не хочу, чтобы он смотрел, как меня будут приводить в чувство.

— Кирилл!

Ноль реакции. Я уже готова покусать его, но навстречу нам выходит Ирина Михайловна, отвлекая от кровожадных мыслей:

— Здравствуйте, Светлана.

Меня завозят в кабинет и помогают перебраться на кушетку.

Самое дурное, что Смолин заходит следом.

— А вы кто, молодой человек?

Я не успеваю сказать «никто», потому что звучит уверенное:

— Отец.

— Подождите за дверью, вас пригласят.

— Я останусь здесь, — Смолин произносит это совершенно ровным тоном.

Врач вопросительно смотрит на меня поверх очков, и мне не остается ничего иного, кроме как кивнуть. Спорить с ним бесполезно, только терять драгоценные минуты.

Ирина Михайловна быстро, но без суеты осматривает меня, прослушивает сердце, делает замеры.

— Вовремя приехала. Молодец, — сосредоточенно кивает, — сейчас мы тебя переведем в палату. Прокапаем. Я так понимаю, мои прошлые предупреждения о том, что тебе нельзя нервничать, ты благополучно проигнорировала?

Я бы и рада не нервничать, но в последнее время у меня на каждом шагу стресс.

— Так вышло, — быстрый взгляд на хмурого Кирилла.

— Пока угроза не пройдет, останешься у нас. Если не в состоянии сама обеспечить себе покой и отдых, значит придется это делать за тебя, — отчитывает меня, как маленькую девочку, — сейчас главное – доносить до конца. Все остальное – несущественно.

— Я поняла, — виновато рассматриваю свои ладони.

Мне стыдно, что я поддалась на эмоции, и вместо того, чтобы сократить общение с Кириллом до минимума поддалась на его провокации. Все-таки надо было в тайгу уехать…

Меня помещают в ВИП-палату. Я договаривалась на другую, но Смолин и слушать не стал о прежних договорах. Не смог утащить в свою клинику, поэтому сделал все по-своему в моей.

Пока мне ставят капельницу, он уходит следом за Ириной Михайловной для разговора, и возвращается, наверное, через полчаса. Когда я уже лежу, немного ошалелая и придавленная успокоительным. Живот больше не тянет, дурацкие мурашки улеглись, и все тело будто ватное.

— Я очень устала, Кирилл, — тихо произношу, когда он берет стул и садится напротив моей кровати, — хочу спать. Еще раз спасибо за помощь, но…

— Я надолго не задержу. Просто хотел сказать, что был не прав. Я не должен был давить на тебя.

Брежу что ли?

— Кирилл, ты болен? Или у меня все настолько плохо, что ты напоследок решил побыть хорошим?

— Ерунду не говори. Ты знаешь, я привык решать проблемы напором, но…— морщится, подбирая слова, — В общем, я хочу все сделать по-человечески. Давай зароем топор войны и попробуем начать нормально общаться.

— Точно болен…

Кирилл

— Вы, как отец, больше всех должны быть заинтересованы, чтобы ваша женщина смогла нормально доходить полный срок.

Я только хмыкаю:

— Мы в разводе.

— И что? Это как-то противоречит тому, что ребенок имеет право родиться здоровым? — строго произносит врачиха, глядя на меня поверх очков.

Мне нравится в ней то, что она не боится, не пытается угодить и подмазаться, хотя прекрасно понимает, чем такой «клиент» как я, может быть полезен или опасен для ее клиники. Вместо этого продолжает жестко отстаивать интересы своей пациентки.

— Конечно, я заинтересован, чтобы ребенок родился в срок и здоровым.

— Тогда меняйте отношение к Светлане. Что бы между вами не произошло, это касается только вас и никак не должно задевать малыша. А оно задевает. Сейчас мы остановили преждевременную родовую деятельность, но если продолжите в том же духе, то в следующий раз все может закончится плачевно.