Другие грабли. Том 2 (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 41

— Ты не понимаешь, Гриша, — сказал я. — У меня на спине нарисована мишень, и фигня может начаться в любой момент. Я не хочу подвергать вас лишней опасности, ведь будут стрелять в меня, а могут попасть в вас.

— И кто же, позволь спросить, тебе на спине мишень-то эту нарисовал? — спросил он.

— Это как раз часть той сложной и длинной истории.

— А времени у нас достаточно, — сказал отец Григорий. — Ирина, помнишь, где кухня-то?

— Конечно, Гриш.

— Поставь чайник, — попросил он.

Она кивнула и вышла, а Гриша снова повернулся ко мне.

— Я тебя не знаю, — сказал он, приглушив свой голос раза в три. — И не уверен, что хочу узнавать. Но Ирина — подруга моей жены, и моя тоже, и я не хочу, чтобы ты втравил ее в какие-то неприятности.

Прозвучало это как-то не слишком по-христиански. Довольно угрожающе прозвучало.

— Я тоже не хочу, — напомнил я. — Поэтому мне и нужно уйти.

— Кто тебя преследует?

— Люди, которые могут найти меня где угодно и когда угодно, — сказал я. — И которые уже проделали во мне эти две дырки.

Он покачал головой.

— Ты уходишь от ответа.

— Потому что я не хочу врать, а правде ты не поверишь, — сказал я.

— Ты помнишь, что разговариваешь со священником? Я верю в большого бородатого парня на небесах, так что и твою историю готов услышать.

Да и какого черта?

Хочет услышать историю? Так будет ему история.

— Я из будущего, — сказал я. — И меня преследуют хронодиверсанты из еще более отдаленного будущего.

И я вкратце пересказал ему мою историю, начиная с того самого вечера на пустыре в Люберцах. Пока я говорил, на кухне начал свистеть старомодный чайник, и Ирина вернулась в комнату, неся в руках поднос с чашками и сахарницей. Я улыбнулся ей, но не стал прерываться и, опустив все же некоторые подробности, закончил свой рассказ.

Замолчав, я откинулся на подушку и стал ждать, и ждать мне пришлось довольно долго. Гриша сидел, сжав кулаки, смотрел в стену и переваривал полученную от меня информацию.

Ирина тоже молча ждала его вердикт. Может быть, ради этого она и притащила меня именно сюда, а не отвезла в больницу, пока я был без сознания и не мог бы ей возразить.

— Сдается мне, что ты говоришь правду, — сказал, наконец, отец Григорий. — Или же твоя способность врать превосходит мою способность распознавать ложь, что весьма сомнительно.

— Есть еще вариант, что я верю в то, что я говорю, потому что я сумасшедший, — подсказал я.

Он покачал головой.

— Я по первому образованию психиатр, — при этих словах я бросил быстрый взгляд на Ирину, но та не смутилась и даже не отвела взора. — Конечно, сложно сказать наверняка без более серьезного обследования, но пока впечатление безумца ты на меня не производишь. До тех пор, по крайней мере, пока не пытаешься отсюда уйти.

— Здравомыслие и отвага, — сказал я.

Психиатр, военный, священник. Глядя на карьерные перипетии отца Григория, можно было предположить, что жизнь у него тоже была весьма интересная.

А он даже жениться умудрился. Мне вот так и не удалось…

Впрочем, какие мои годы?

Я снова посмотрел на Ирину.

— Выходит, что они пытаются тебя убить, потому что ты стоишь на дороге будущего?

— Скорее, создаю помехи, — сказал я.

— А ты не думал о том, чтобы просто отойти с дороги?

— Я мог бы рассмотреть такой вариант, — сказал я. — Проблема только в том, что будущее, которому я мешаю больше всего, мне не нравится. И тебе, я уверен, оно тоже не понравится. Если доживешь.

— Бог не посылает человечеству испытаний, которые оно не может пройти, — сказал отец Григорий. Все-таки, у верующих свой взгляд на вещи. Довольно специфический, и очень может быть, что взаимопонимания мы с ним не найдем. — Ядерная война, ты говоришь?

— Падение цивилизации.

— И ее возрождение.

— В довольно неприятном виде, — сказал я. — Ты, конечно, можешь сказать, что это проверка, но мне кажется…

— Когда кажется, надо креститься, — назидательно сказал отец Григорий. — Ты вообще веруешь?

— Нет, — сказал я. — Научный материализм, все такое.

— Значит, твое время еще не пришло, — сказал он. — Пути Господни неисповедимы. Возможно, ты оказался здесь не случайно. Возможно, Он направляет твою руку и использует тебя, как свое оружие, чтобы не дать этому будущему стать настоящим.

Я предпочел бы думать, что руку мою направляю только я сам, но промолчал. Втягиваться в религиозный спор в моем состоянии мне совершенно не хотелось.

Мне хотелось спать, но я понимал, что должен уйти.

— И что же ты собираешься делать?

— Точного плана у меня пока еще нет, — сказал я. — Но, если в общих чертах, то я намерен мешать им и дальше.

— Действуя вслепую, ты можешь как принести благо, так и навредить.

— Я готов выслушать альтернативное предложение, — сказал я. — Если оно не связано с тем, чтобы я пошел в лес и тихо там застрелился.

— Самоубийство — тяжкий грех, сын мой, — сказал он. — К нему ведут малодушие, уныние, маловерие, но мне почему-то кажется, что это все не про тебя.

— Да я ж для общего дела, типа, — сказал я.

— Даже не шути по этому поводу, — строго сказал он. — Что же до альтернативного плана… Тебе надо отдохнуть, по крайней мере, до утра, а утром мы вместе с тобой еще раз обо всем подумаем.

Утро вечера мудренее, ага. Если бы мы были в какой-нибудь сказке, то это бы наверняка сработало. Ну, может быть, и не наверняка, но шансы какие-то все равно бы были.

Но в реальности они стремились к нулю. Если ты не можешь решить какую-то задачу из-за отсутствия у тебя нужных знаний, то ты не можешь решить ее ни вечером, ни утром, потому что знания сами по себе ниоткуда не возьмутся.

Даже если отец Григорий будет молиться всю ночь.

А ждать, пока профессор построит свою машину времени, чтобы заглянуть в будущее, я не могу. Тут лишнюю пару дней-то прожить — уже проблема, что уж о нескольких годах говорить.

Даже в монастырь не уйдешь, хронодиверсанты и там найдут.

— В общем, отдыхай пока, — сказал Гриша, поднявшись на ноги и осторожно потрепав меня по здоровому плечу. — А я пойду поработаю.

Он вышел, и мы с Ириной остались наедине.

— Чая?

— Да, спасибо.

Я принял чашку здоровой рукой и сделал глоток. Не большой поклонник этого напитка, но организму требовалась жидкость, и в этом качестве чай был не хуже любой другой.

Ирина села на стул, на котором раньше сидел отец Григорий, рядом со мной.

— Видишь, я не сумасшедший, — сказал я.

— Или же ты умеешь врать лучше, чем Гриша умеет распознавать ложь.

— Это вряд ли, — сказал я.

— Да, вряд ли, — согласилась она. — Значит, ты и правда из будущего?

— Угу.

— И будущее наше безрадостно.

— Фигня, — сказал я с беспечностью, которой даже отдаленно не испытывал. — Теперь я здесь, и значит, что все будет хорошо.

Глава 47

— Ты сам-то в это веришь? — спросила она, слегка изогнув бровь.

— Нужно быть оптимистом, — сказал я. — Нужно верить, что в конечном итоге все закончится хорошо.

— Но не стоит питать ложных надежд, — сказала она. — Все плохо, и похоже, что станет еще хуже.

— Значит, ты все-таки мне веришь?

— Я предпочла бы записать тебя в сумасшедшие, но Гриша не подтвердил эту версию, — сказала она.

— Как вы вообще с ним познакомились? — поинтересовался я.

— Его жена работает в нашей школе.

— Материалистический рационализм преподает?

— Материалистический рационализм в школах не преподают, — сказала она. — И тебе об этом прекрасно известно. Или должно быть прекрасно известно, если ты тот же самый Василий, что и четыре года назад. Физику она ведет, и классное руководство.

— Тоже неплохо, — согласился я. — А когда она с работы-то придет?

— Нескоро, — сказала Ирина. — Она вечерами в кафе подрабатывает. Времена сейчас сам знаешь, какие. На одну учительскую зарплату не прожить.