Другие грабли. Том 2 (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 17

— Понятно, — сказал я.

— Мрачные времена настали, Чапай, — сказало Петруха. — И вроде бы, мы в отделе знали о том, что надвигается, но все равно оказались ни хрена к этому не готовы. Иногда уже кажется, что ничего не исправить, вся надежда только на твой хроношторм. Вот скажи мне, Чапай, будет хоть какой-нибудь просвет впереди?

— Ну, если случится тот вариант будущего, из которого я пришел, то да, какой-то должен быть, — сказал я.

— Не факт же, что случится, — сказал Петруха. — Как я понимаю, здесь и сейчас все очень неопределенно.

— Может, в этом есть особая прелесть, — сказал я, хотя из меня тот еще утешитель. — И вообще, будущее творим мы сами.

— Это и пугает, — сказал Петруха. — Ведь это настоящее мы уже сотворили. Хотя на самом деле уже не очень-то и понятно, кто тут чего сотворил.

Поскольку он погрузился в философское молчание, я не стал его отвлекать и уставился в окно, за которым проносилась Москва, в чем-то знакомая, а в чем-то не очень. Сомнительная архитектура нулевых вместе с точечной застройкой, еще не проявилась, зато на каждом углу громоздились ларьки и все было увешано кричащими рекламными баннерами. Даже не кричащими, а вопящими.

Как же все-таки похорошела Москва при Собянине…

— Выходит, то будущее, из которого приходила часть диверсантов, схлопнулось прямо при тебе, да?

— Да, — сказал я. — Но, учитывая структуру вот этого вот всего, это не значит, что больше оттуда никого не будет.

— Я понимаю, последние мозги не пропил еще, — сказал Петруха. — Но это было не то будущее, ребята из которого скидывали нам инфу?

— Похоже, что нет.

— Тогда ради чего все это было?

— Общая картина стала понятнее, — сказал я.

— Но практической пользы в том нет.

— Практической нет, — согласился я. — Однако, сам процесс познания…

— Мы здесь не в академии, чтобы опыты исключительно из научного интереса ставить, — сказал Петруха. — И знание о будущем нужно нам для того, чтобы понять, а чего делать-то. Я так понимаю, что ни с кем из других хронопидоров тебе побеседовать не удалось. В смысле, из тех, что на тебя уже в нашем времени напрыгнули?

— Как-то не до того было, — сказал я.

— Несколько команд, говоришь?

— Как минимум, две, — сказал я. — Причем, если одни были вполне на понятном мне уровне, плюс-минус, вторые оказались весьма технически продвинутыми. Бластеры там, защитные комбезы, все дела.

— Бластеры — это что-то типа «пиу-пиу» из «звездных войн»?

— Ну да.

— И как ты отбился?

— Как всегда, — сказал я.

— И какой у тебя план?

— Еще не успел придумать.

— Ясно-понятно, — сказал он.

Я уже пожалел, что попросил Виталика ему позвонить. Конечно, мне все еще была нужна помощь, но Петруха давно отошел от тех дел и было видно, что возвращаться к ним ему не очень-то хочется. Перед ним теперь стояли совсем другие задачи, «кабан», цвет пиджака и толщина золотой цепи не дадут соврать.

Страна, которой он давал присягу, которой он служил, отправила его в отставку. Что ему теперь до ее будущего, ему бы о собственном позаботиться…

Но вообще, он неплохо так поднялся и за довольно короткий срок. У некоторых на это и десяток лет уходил, а многие пытались, но вообще не смогли. И поскольку Петруха мне, в общем-то, нравился, я не хотел узнавать, какой ценой это все ему досталось.

Раздался телефонный звонок. Петруха протянул руку, и водитель вложил в нее трубку встроенного в «мерседес» телефона.

— У аппарата, — сказал Петруха. Голос его собеседника был мне едва слышен, и слов разобрать я не мог. — Нет, сегодня на меня не рассчитывай, я занят буду. До вечера занят, может, и дольше. Ничего, как-нибудь без меня разберетесь, а с коммерсом этим потом порешаем… Если у Арсена будут вопросы, забей ему стрелу на завтра, я подскочу. Хорошо. Хорошо. Ладно, бывай.

Он отдал трубку водителю, и тот убрал ее на штатное место.

— Хорошая комплектация, — сказал я. — Бронированный?

— Не, — сказал Петруха. — Я узнавал, бронированный невыгодно. Бензина много жрет.

— А этот сколько?

— Как ездить, — вздохнул Петруха. — В среднем, около тридцати. Как «камаз».

— Шестилитровый?

— Я хотел три и пять, но пацаны бы не поняли, — сказал Петруха. — У нас тут, не поверишь, статусная система почти как у дикарей. Цепи, гайки, пиджаки… Я вот перстни носить не люблю, они за оружие цепляются и драться мешают, так меня каждый второй при встрече спрашивает, чо я как лох. Вот ты бы на такое как ответил?

— По ситуации, — сказал я. — И в зависимости от того, какие у меня с вопрошающим отношения.

— А давай ко мне в бригаду, — предложил Петруха. — Я тебя своим консильери назначу.

— Надеюсь, что это не то предложение, от которого нельзя отказаться, — сказал я.

— Нет, серьезно, — сказал он. — Ну а куда ты пойдешь? Обратно в школу, что ли? Ты знаешь, что сейчас на учительскую зарплату купить можно? Да и нельзя тебе в школу, если на тебя охота идет. Стрелять будут в тебя, а зацепят кого-нибудь из детей.

— Твоих пацанов тоже из-за меня зацепить могут, — сказал я.

— Так у них профессиональный риск, который и на зарплатной ведомости от отражается, — сказал Петруха. — Кстати, занятный факт. Мы уже полчаса едем, и нас еще до сих пор никто не попытался убить.

— Не накаркай, — попросил я.

— Я в такую ерунду не верю, — сказал он.

Глава 35

Если брать в целом, то я тоже в такую ерунду не верю. Проблема только в том, что в частных случаях неверие отнюдь не мешает всякой ерунде с нами случаться, с некоторыми — так вообще на постоянной основе.

Как говорится, неисповедимы пути фигни, тернисты ее тропы, попасть на которые может каждый, даже тот, кто, казалось бы, этого совершенно не заслуживает.

Это я не про себя, конечно. Я-то при всех моих раскладах наверняка заслужил все, что со мной уже произошло и еще произойти может.

Но это я так, вообще.

В данном конкретном случае никакой фигни не случилось, и мы с Петрухой спокойно добрались до подмосковного ресторана «Какие-то там дачи», где и устроились в отдельном кабинете, чтобы никто нас не побеспокоил. Судя по поведению метрдотеля, Петруху тут знали, и если и не любили, то уважали уж точно.

Мне даже стало интересно, сколько своих прошлых месячных зарплат он пропивает тут за вечер.

— Как у тебя с деньгами? — спросил Петруха, когда нам принесли горячее.

— Есть, — сказал я.

— Оружие?

— Вот тут бы помощь не помешала, — сказал я. — Патроны кончаются.

— Держи, — Петруха открыл дипломат, который притащил с собой из машины и вручил мне новенький «глок», несколько запасных магазинов и целую коробку патронов.

— Всегда с собой такое носишь?

— Нет, специально для тебя прихватил, — сказал он. — Как чувствовал, что пригодится.

— Мне это по карманам не распихать.

— Бери с чемоданом, — сказал он. — Кожаный кейс, конечно, из твоего образа выбивается, но сейчас такие времена, что вряд ли кто на это внимание обратит. Остановишься у Виталика пока?

— Не самая лучшая идея, — сказал я, отрезая кусок едва прожаренного стейка и впиваясь в него зубами. — Не хочу его подставлять, учитывая обстоятельства.

— Да он калач тертый, не смотри, что молодой, — сказал Петруха. — Я в его возрасте… Впрочем, ты прав. Он и без тебя шебутной и резкий. Любит он на рожон переть и когда надо, и когда не надо. Я ему говорю, спокойней будь, а то времена сейчас лихие, похоронят где-нибудь в подмосковном лесу, и ни одна собака тебя даже по весне не найдет… Вот, возьми.

Петруха положил на стол связку ключей.

— Это та самая квартира, в которой деньги лежат? — уточнил я.

— Нет, просто конспиративное жилье, — сказал Петруха. — О нем и из моих ребят мало кто знает, о посторонних я вообще молчу. Хата однокомнатная, зато район тихий и участковый прикормленный, никто тебя там не побеспокоит. Хотя, о чем это я, тем, кто тебя беспокоит, участковый не указ.