Мастер темных Арканов 4 (СИ) - Карелин Сергей Витальевич - Страница 16

— Да, — скромно кивнула Иви.

— Тогда мне здесь делать нечего, — покачала та головой и повернулась к Фонвизину, с интересом наблюдавшему за происходящим. — Князь практически здоров. Идеальное лечение!

— Что ж — Фонвизин-старший проводил взглядом удаляющуюся целительницу, — а теперь кое-какие формальности…

В кафе мы провели еще полчаса. У всех (кроме Марии) взяли показания, а позже с миром отпустили. Понятное дело, меня подробно расспросили о моих врагах, и я их тут же перечислил. Услышав фамилии, начальник департамента полиции слегка посмурнел. Однако, на прощанье всё равно пообещал обязательно разобраться и сообщить мне результаты расследования. Причем последнее сказал под давлением дочери, что смотрела на родителя весьма многозначительно.

— Я буду вынужден сообщить о происшествии вашему ректору, — сказал он мне. — Но, думаю, вас, князь, стоит только поощрить за такой бой. Да и боец у вас интересный… — Дмитрий Ильич прищурился, видимо, ожидая от меня комментария, но я промолчал.

На этом мы и распрощались.

На обратном пути в академию в летте сначала стояла тишина, а потом народ словно прорвало. Началось бурное обсуждение того, кто вообще мог устроить подобный беспредел. Впрочем, толком кого-то предположить мы не смогли. Да и меня самого терзали смутные сомнения. Покушение запросто могли организовать и Некрасов, и Потёмкин, и Демидов.

— Не-а, — твердо заявила Холмогорова, отметая все наши подозрения. — Если это кавказские тейпы, как отец Марии сказал, то такие аристократы как Некрасов и Потемкин связываться с ними не станут. Это ниже их достоинства. Да и Демидов тоже…

— Демидов может, — возразила Варвара. — Такой козёл…

Впрочем, подобные доказательства друзей совсем не убедили.

В академию мы прибыли часов в одиннадцать ночи. Слава богу, никого постороннего на стоянке не было: народ уже спал. Мы по-тихому разошлись по своим комнатам. На этот раз Иви осталась у меня, и я не видел никаких причин, чтобы возражать. Тем более ее слова о том, что мне требуется наблюдение и лечение, были совершеннейшей правдой.

А вот на следующей день, в понедельник, я реально почувствовал себя настоящей звездой телеэкрана или как там еще правильнее сказать… Короче говоря, в полной мере ощутил свою собственную популярность.

Первым делом, после того как Иви ускользнула из моей комнаты, залез в компьютер и открыл соцсеть. И выпал в осадок. М-да. Честно говоря, даже растерялся, увидев увеличившееся в пять раз количество подписчиков и сотню заявок в друзья. Вся лента была усыпана восторжественными отзывами. Похоже, теперь я становлюсь действительно популярным. По сравнению с этим песни — полная ерунда…. Всё-таки авторы не участники групп и лицом не светят. Да и, несмотря на местное поколение фанатов, всю эту музыку, как я понял, считали чем-то несерьезным. Деньги на ней заработать можно, а вот авторитет вряд ли.

С моей же победой над Сергеем Шуйским было совсем другое дело. Во-первых, комментарии стали куда более содержательными и солидными, если их так можно назвать. Сразу стало понятно, что добавились и более взрослые подписчики. Мало того, в ленте я даже столкнулся с несколькими разборами дуэли. Пусть не особо подробными, но все же разборами. Во-вторых, теперь обо мне писали уважительно, но не как о поэте и композиторе, а именно как об аристократе. Что ж, это радует.

Хорошо еще нападение в кафе осталось незамеченным. Впрочем, здесь стоит вспомнить прощальное напутствие моим спутникам от господина Фонвизина, который просил держать случившееся покушение в тайне. Причем говорил он это настолько «доброжелательным» тоном, что прониклись абсолютно все.

Со словами своей ненаглядной дочери о том, что об этом событии всё равно узнают, он согласился, но строго добавил, что будет лучше, если огласка произойдёт как можно позже. Мол, шумиха в таких делах всегда мешает.

После социальной сети, которая немного раздула моё ЭГО, пришла очередь реала. Первым делом я столкнулся со славой, едва появившись в холле общежития. Сначала, у дверей на улицу, меня поздравил вахтер. Ничего толком не объясняя, он крепко пожал мне руку, заявив, что гордится знакомством со мной. Немного опешивший, я оказался на улице, где, помимо традиционной компании, меня ждали Палесская со своей подругой Добронравовой и Оболенский.

Встретили меня бурными овациями. За что только они мне? Глядя на восторженные лица даже тех, кто не присутствовал на дуэли, я не стал портить ребятам настроение. К тому же вспомнив, что именно обо мне писали в «Друзьях», решил расслабиться. Все равно ничего изменить уже нельзя.

Принятие поздравлений продлилось минут пятнадцать, после чего мы отправились на завтрак. По пути к нам присоединилась слегка опоздавшая Иви, с гордым видом заняв место рядом со мной и ненавязчиво подвинув изумленно посмотревшую на нее, но сдержавшуюся от язвительного комментария Фонвизину.

В столовую мы заходили, словно на дорожку Каннского фестиваля, только красного ковра не хватало. Благо автографы у меня никто не брал — взгляды говорили сами за себя. В основном, конечно, они были уважительными, хотя имелись и завистливые. Но самое главное — три пары полных злобы глаз. Некрасов. Потемкин. Плещеев. Ох, какая незамутненная, искренняя ненависть в них плескалась. Что ж, хорошо, когда знаешь, кто твой враг. Надеюсь, кроме этой троицы, к которой можно присоединить и Демидова, серьезных недоброжелателей у меня нет. Да, завистников, скорее всего, хватает, но это совсем другое.

Утро понедельника. Кабинет старшего инквизитора Афанасия Метрова.

Афанасий с изумлением смотрел на вальяжного раскинувшегося в кресле напротив него заместителя Верховного Инквизитора. Ростислав Сергеевич, одетый в невзрачный гражданский костюм, выглядел сейчас крайне непрезентабельно. Метров никогда бы не сказал, что сейчас перед ним сидит человек, обладающий огромной властью. Орден Инквизиторов уже давно проник во все департаменты Российской империи, даже в Имперской Службе Безопасности и Императорской гвардии имелись его весьма высокопоставленные агенты.

В восемь утра этот человек появился в кабинете, не предупредив своего подчиненного… Подобное в голове у Афанасия попросту не укладывалось.

— Хватит меня глазами есть, чай не девка какая-то, — проворчал Родзянко. — Вижу, что удивлен. Но на самом деле я просто мимо пролетал. У нас в полдень совещание Конклава. Поэтому я и заглянул. Чем порадуешь? Насколько мне известно, ты Владимирское отделение запросами буквально закидал?

— Не совсем… — возмутился было Метров, но начальник махнул рукой, останавливая подчиненного.

— Ладно, все правильно ты сделал! — вдруг улыбнулся он. — Главное, чтобы был результат. Он же есть, Афанасий?

— Я абсолютно уверен, что Павел Черногряжский и есть тот самый Викентий! — безапеляционно заявил Метров.

— Эх, Афанасий, Афанасий… — сокрушенно покачал головой его собеседник и строго спросил: — Доказательства есть?

— Ростислав Сергеевич, но все же сходится, — взволнованно заёрзал Метров.

— Знаю, что сходится. Но, видишь ли, Афанасий, кое-что изменилось. Тебе известно о победе князя Черногряжского над Сергеем Шуйским?

— Да, но причем это…

— Не разочаровывай меня, — в голосе Родзянко добавилось холода. — Ты в «Друзьях» страницу нашего клиента смотришь? Вижу, не смотришь, — тяжело вздохнул он. — Так посмотри. Узнаешь много нового. Авторитет этого ублюдка растет как на дрожжах. Мало того! По моим данным им заинтересовался сам император, да и его дочь Софья оказывает князю знаки внимания, которые говорят о ее симпатии…

— Ох… — Афанасий неверяще уставился на начальника. — Неужели такое возможно?

— Возможно, Афанасий, — саркастически хмыкнул заместитель Верховного. — Женщины — это непредсказуемые существа.

— И что же теперь делать? — растерянно уточнил Метров.

— Надо попробовать припугнуть Черногряжского. Попытаться сделать так, чтобы он открылся или прокололся в чем-то сам. Спровоцировать, короче. Надеюсь, тебе не надо объяснять, как это делать?