Ревизор: возвращение в СССР 23 (СИ) - Винтеркей Серж - Страница 34

— Придавить надо было чем-то тяжёлым, — улыбнулся я, и Галия, оглядевшись, подняла мои гантели и прижала ими сразу по нескольку стопок писем.

— Пусть выпрямляются, — сказала она. — А что ты гантели в кабинет перетащил?

— Начал спортивные перерывы в работе делать, — объяснил я. — Хотел же на самбо к Марату вернуться, так, то одно, то другое, теперь ещё и письма эти.

— Да мы поможем с письмами, — ответила мне мама и соседка согласно кивнула на её слова. — Не бросай спортом заниматься, полезное это дело.

— Не, я уже твердо решил, в любом случае, что ходить буду на секцию. Но очень вам благодарен! Что бы я без вас делал? Даже Ирину Леонидовну припахали…

— Ничего подобного! — тут же ответила наша няня. — Я сама вызвалась.

— Спасибо вам всем, огромное! А то ехал и думал, с какой стороны к этому мешку подступиться, вообще.

— Пока думал, мы уже половину разобрали, — улыбнулась Галия. — Пошли ужинать, — чмокнула она меня и отправилась на кухню.

К нам присоединились мама и Ирина Леонидовна, решили перерыв сделать. Но они реально много за сегодня писем раскидали.

— Я думала, люди будут с просьбами обращаться разными, а они помощь предлагают, — радостно заметила соседка. — А если и просят, то не для себя. Вот, какие у нас люди. Советские!

Меня накормили на табачной фабрике, поэтому дома много есть не стал, но и не стал совсем отказываться. А то женщины старались, готовили…

Тут зазвонил телефон. Это оказался Сатчан.

— Ты уже дома? Отлично! — выдал он вместо приветствия, услышав мой голос. — Сейчас заеду.

— Через сколько будешь? — спросил я, собираясь перехватить его во дворе. — Мне с псом уже надо гулять…

Тут, видимо, мальчишки проснулись на балконе, потому что Тузик так завыл!

— О, как взвыл! — ошарашено протянул в трубке Сатчан. — Боюсь, он так долго ждать не сможет. Я только минут через тридцать буду у тебя.

— Ничего, мы, как раз, столько и гуляем.

Торопиться на улицу не стал, допил спокойно чай и тогда уже повёл пса на улицу. Сатчан приехал даже чуть пораньше, чем обещал, так что болтались мы с Тузиком во дворе недолго. Нарезали круги вокруг дома, потом бросал ему палку.

— Ну, что нового? — протянул я ему руку, как только он вышел из машины.

— Статья твоя нужна по обувной фабрике. Срочно! — выдал он. — Решили с этого начать. А то район не наш, Гагаринский, а они молчат, что у них такие проблемы. И на каком основании там появиться? Вот придумали отреагировать на критику в прессе.

— Так это уже горком, получается, будет реагировать? — уточнил я.

— Ну, да, — согласился Сатчан. — Не мой же родной Пролетарский райком. Мы к этой фабрике официально никакого отношения не имеем и иметь не можем.

— Понял, понял… Ну, я напишу статью, допустим, за ночь. Прямо с утра завтра отвезу в редакцию. А вот когда она в печать уйдёт, без понятия. Тем более тема такая непростая, идеологическая — согласовывать точно долго будут, а могут и вовсе зарезать. Сам понимаешь…

— Так. Так, так… Телефон главреда, тогда, сразу давай. Есть у тебя?

— Есть, конечно. Но его проще через помощницу поймать, — продиктовал я ему оба номера. — Что у тебя с поисковыми отрядами, кстати? А то меня тут письмами закидали, целый мешок приволок из редакции, вся семья сейчас сидит, письма читает и сортирует. По поисковым отрядам много предложений. Я тебе письма по ним потом отдам, когда мешок до конца переберём.

— Методичку я написал, отдал на согласование. Но ты же сам знаешь, как у нас всё…

— Ну, как конкретика какая-то появится, маякни. А то был сегодня с лекцией на табачной фабрике, народ боится, что эту тему под сукно положат. Судя по письмам, у многих такие же опасения. Мне бы статью ещё одну написать о том, как дело продвигается. Но, статью надо писать когда уже хоть какие-то результаты будут.

— Ну, разумеется, — кивнул он. — Но не знаю, конечно, будут ли какие-то результаты до Нового года с нашей-то бюрократией.

— Ну, уже когда будут, тогда будут. Но имей в виду: люди на нас смотрят! — шутливо погрозил я ему пальцем. — О! Кстати, если кто-то будет затягивать, ты им покажи все письма в редакцию, что я тебе передам. Пусть проникнутся важностью момента.

Он рассмеялся, протягивая мне руку, мы попрощались, и я пошёл домой. Сразу сел писать статью про барские замашки отдельных советских руководителей.

Название придумал для статьи «Рабы и крепостные современной Москвы». Начал с описания фабрики. Старые корпуса прошлого столетия, грязная территория с лужами по колено и грязевым месивом вместо дороги. Понурые люди с потухшими глазами. Такое впечатление, что здесь остановилось время. Ещё больше это впечатление усиливается, когда узнаёшь об условиях, в которых работают и живут работники фабрики. Как будто не было Великой Октябрьской Революции и победы пролетариата. Здесь всё по-прежнему, из рабочих выжимают все соки, шантажируя очередью на жильё и доводят до отчаяния несправедливостью.

А потом описал трогательную историю про несчастную женщину, которая вырастила одна двоих сыновей, про три поколения, которые десятилетиями ютятся в одной комнате, но не жалуются, учатся, работают, женятся, рожают детей. И терпеливо ждут своей очереди на улучшение жилищных условий. Год ждут, два, три… Десять, пятнадцать… И вот они уже первые в очереди. Год, два, три… А получить никак не могут, потому что всё время находится кто-то, кому квартира нужнее…

Нагнетал, нагнетал и, в конце концов, выдал ужасную развязку, описав чувства матери, решившей принести себя в жертву своим детям и внукам.

Напоследок оставил несколько риторических вопросов о смысле всех завоеваний социализма в нашей стране. Какой в них смысл, если, хотя бы одному из нас приходится выбирать, или самому продолжать жить, или уступить место внукам? Уже родившимся и которые ещё могут родиться. Недопустимое отношение к людям, как к рабам, в нашей стране осталось в прошлом, но отнюдь не желание иметь рабов у некоторых по названию, советских, но, по сути, — старорежимных руководителей.

Много писать не стал, маленькую статью легче пристроить в номер, и вообще, краткость — сестра таланта.

Святославль. Дом Шанцевых.

Шанцевы уже легли спать, а Александру Викторовичу всё не давала покоя дорога на Шамордино. Никто из хороших знакомых не знал, есть ли там какой интерес у Вагановича, а спрашивать всех подряд он опасался.

— Наташ, — тихо позвал он, — не спишь?

— Угу, — промурлыкала засыпающая уже жена в ответ.

— А не знаешь, случайно, у Вагановича в Шамордино кто-нибудь есть?

— Есть. Спи.

— Кто есть? — сел в кровати Шанцев. — Наташ! Кто?

— Тесть у него там. Саш, ты что? — резко проснулась жена. — Опять собрался с ветряными мельницами воевать? Угомонись уже.

— Ты не понимаешь, Наташ. Или я его. Или он меня. Ты думаешь, он не так же думает? Он же не идиот, меня за спиной у себя оставлять после всего, что он сделал. Он выждет немного и уберёт меня, а иначе он не будет себя спокойно чувствовать. Иначе под ним всё время будет кресло качаться на все ножки. Он же прекрасно понимает, что я первой же возможностью воспользуюсь, чтоб ему отплатить. Он будет повод искать от меня избавиться. Он уже его ищет, поверь мне. И каким способом он меня уберёт — это большой вопрос.

В пятницу с утра повёз статью в редакцию. Вера радостно меня поприветствовала, глядя на бумажный сверток в моих руках. Прикормил я ее, без пирожков или пирожных уже и приезжать нельзя…

— Тут срочный вопрос, — сказал я, вручив ей подарок и доставая статью из портфеля. — Дело очень серьёзное, нужно немедленно реагировать.

— Да? А что случилось? — взволнованно взяла она у меня рукопись.

По мере того, как она читала, лицо её мрачнело. А закончив, она сказала со вздохом:

— Паш… По моему мнению — все ты правильно написал, надо на такие вопиющие факты реагировать жестко, и кому, как не прессе? Но сразу тебе скажу — статью могут не пропустить. Это такое ЧП… У нас не любят так людей будоражить…