Участковый. Назад в СССР (СИ) - Подус Игорь - Страница 10

Кого-то я узнавал, кого-то нет. Но всем отвечал и никого не обделил вниманием. Всё-таки статус местного участкового накладывал определенные обязательства, от которых уж точно не стоит отлынивать.

Сделав последнюю ходку, вернулся в квартиру и посмотрел на три полных картофельных мешка, загруженных бутылками. Днём я их на мусорку тащить не решился. Хотел вынести на балкон, но обломался, обнаружив там в два раза больше мешков с бутылками и огромное количество пустых стеклянных банок.

Вообще-то по-хорошему, это всё надо сдать на приёмку стеклотары. Как раз пункт находится не так далеко за железнодорожным переездом. Принимают, до двадцати копеек за бутылку. А здесь у меня рублей на семьдесят, не меньше, даже если учесть отбраковку посуды со сколами на горлышках. Хорошие деньги для восьмидесятых. Наша соседка — тётя Катя работала уборщицей в конторе комбината и получала за месяц всего восемьдесят рублей. Но опять же, сдавать бутылки, да ещё в таких количествах, мешает статус участкового.

Решив отложить решение вопроса на потом, отволок всё стекло в подвал. Заодно обнаружил там деревянный лоток с проросшей картошкой и батареи всяческих закаток, сделанных женой дяди Саши. Я уже привык к тому, что в будущем картошка в магазине продаётся мытая. Но отлично помнил, по вкусовым качествам, проросшая не особо от неё отличается. Так что набрал целое ведро. Заодно прихватил банку огурцов с помидорами и вишнёвый компот. Когда-то в детстве я его шибко любил.

Набрал это всё неспроста. Как выяснилось из еды в безостановочно тарахтящем холодильнике «ЗИЛ», ничего нет. Пачка масла и непочатая бутылка столичной водки в морозилке — это не в счёт. А между тем молодой, измученный запоем организм, требовал нормально пожрать. Однако с добычей еды тоже нарисовалась проблема.

Обыскав одежду, я обнаружил милицейские корочки лейтенанта, связку ключей и бумажник с единственной пятирублёвой купюрой внутри. Вытряхнув содержимое всех брюк, набрал рубля три мелочью. Как-то это не густо. Однако в продовольственный универсам всё равно идти придётся.

В результате перед походом, прошёлся по квартире только веником, решив пока отложить влажную уборку. Одел чёрные брюки со стрелочками, начищенные до блеска ботинки и белую рубаху с пиджаком. Голову прикрыл кепкой. И в таком виде отправился за покупками.

Универсам находился в застроенной четырёхэтажными домами части микрорайона, так что направился прямиком туда. И снова на каждом шагу начали встречаться знакомые с детства лица.

Например, дородная тётка, которую все называли Зинка Полячка, сидела на углу дома быта на табуретке и торговала семечками. Перед походом в кино, мы с пацанами всегда в складчину покупали у неё большой гранёные стакан жареных семок, насыпанный с горкой, за двадцать копеек.

Когда к власти придёт Горбачёв, у неё в ассортименте появится жвачки Турбо. А после опубликования указа о сухом законе, к жвачкам присоседится водка. Продавать она её будет по двадцать пять рублей за бутылку.

Проходя мимо кинотеатра «Родина», узнал целую кучу молодёжи. Среди пацанов обнаружил парочку моих одноклассников, покупающих в кассе билеты на фильм «Пираты двадцатого века». Тут же вспомнилось, как сам, примерно в это время, ходил несколько раз смотреть этот советский блокбастер.

Воспоминания захлестнули. Я брёл по знакомым улицам, и, как мне казалось, поздоровался в ответ чуть ли не с половиной микрорайона.

В будущем я продал бывшую квартиру дяди Саши, но невдалеке остался дом родителей, находящейся на краю высотной застройки. Мне много раз предлагали его продать, но я не смог избавиться от воспоминаний о последних годах счастливого детства. Так что дом оставил под дачу.

Между тем я и не заметил, как пройдя мимо кинотеатра, попал в тенистый скверик, откуда открывался отличный вид на дом инженеров и бывшие казармы. И едва я увидел это место, как меня туда буквально потянуло.

До универмага оставалось всего метров двести, но я не смог с собой совладать. Свернув с проторенного маршрута, зашёл в «Царский переулок». Пройдя по нему, завернул в арку. Внутри было как всегда неуютно и чересчур сумрачно. Это контрастировало с освещёнными дневным солнцем домами и дорогой. Однако того странного сквозняка, который появлялся тут после убийств, я не почувствовал.

Осмотревшись, обнаружил под ногами древнюю брусчатку, которую в будущем покроют асфальтом. На крашеных стенах не было следов граффити. А к одной из стен, всё так же плотно прилегали, обшитые рифлёной жестью кованые ворота, дожившие до двадцатых годов следующего века. Я едва покончил с осмотром и меня потянуло дальше, к тому месту, где убийца подловил расслабившегося подполковника Горюнова.

Зайдя в квадратный дворик, я обнаружил то, что меня удивило. Оказывается, раньше в его середине рос тополь. Сейчас в восьмидесятом, он выглядел больным. Почти все ветки сухие. Видимо, из-за этого его и спилили.

Нужный мне подъезд был распахнут настежь. Домофонов в советские времена здесь не водилось. Подойдя к деревянной двери, я немного постоял в нерешительности. А когда уже хотел войти, услышал, как кто-то спускается по лестнице.

Подсознание сработало раньше мозгов. И я, вместо того, чтобы продолжить путь, зачем-то нырнул в соседний проход, ведущий вниз, в бывший угольный подвал. Пройдя по лесенке, и оказавшись в сгустившемся сумраке, я смог рассмотреть ряды деревянных загородок. Жильцы давно разделили подвал на клетушки, предназначенные для хранения всякой старой рухляди, банок с закатками и картошки.

Постояв несколько секунд, дождался, когда гулкие шаги перестанут терзать перекрытие над головой, и аккуратно выглянул наружу. Увидел спину мужчины в светлом костюме. Он стоял в пяти метрах от подъезда и прикуривал сигарету. И вроде ничего необычного, но я почему-то инстинктивно напрягся.

А ещё больше я напрягся тогда, когда продолживший путь незнакомец, внезапно остановился посреди арки и принялся внимательно осматривать стены и кованые ворота. При этом он зачем-то затушил, только что прикуренную сигарету и начал буквально принюхиваться словно собака. Особенно долго он смотрел на створку, навеки прикованную к одной из стен. А когда он в процессе повернулся лицом, я совершенно неожиданно его узнал.

Антон Львович⁈ Вот это сюрприз. Свидетель трёх последних убийств, собственной персоной. Выглядит чуть моложе, но не сильно. А вот видеть его без инвалидной коляски и на ногах, мне раньше не доводилось. Убийство матери в восемьдесят первом и двойное в девяностом, он пропустил.

Но самая большая странность заключалась в том, что по временному хронометражу мой свидетель сейчас должен служить в советской армии, в звании майора медицинской службы. Вплоть до получения серьёзного ранения в восемьдесят третьем, сделавшего его навсегда инвалидом, Антон Львович выполнял свой интернациональный долг в Афганистане. А в эту квартиру он вернулся жить только после девяносто второго.

Странно это всё. Может, просто в отпуск или на побывку приехал? А я себя накручиваю. Отринув возникшее желание выйти и поговорить со старым знакомым, я не стал пороть горячку и оставил всё как есть. Тем временем Антон Львович прекратил крутиться на месте, прикрыл глаза солнечные очками и вышел из арки наружу.

А через полминуты и я выскользнул из подвала и быстро пересёк дворик. Выглянув из-за угла, не обнаружил объект наблюдения, но зато услышал удаляющийся звук автомобильного мотора и успел заметить выезжавшую из переулка, машину скорой помощи. Пройти за короткий отрезок времени больше двух сотен метров до выхода из переулка Антон Львович не успел бы. Выходит, его только что подобрала скорая.

Пожалев, что не успел заметить номера, я решил не загоняться и дал себе зарок обязательно разобраться с новыми вводными. В этот момент пустой желудок требовательно забурчал, заставив, вернулся на маршрут ведущий к универсаму.

Моя школа находилась недалеко от магазина, так что бывал я здесь бесчисленное количество раз. Едва войдя внутрь торгового зала, я мигом узнал обвешенную золотом кассиршу, с химией на голове. Вместе с матерью мы не раз заходили на склад магазина, где позже работал дядя Саша, так что всех остальных продавщиц я тоже легко вспомнил. Ту, что на кассе, звали Тамара. В отделах стоят Лида, Клава, Зина и кажется Валентина.