Толераниум - Огородникова Татьяна Андреевна - Страница 50

Полковник радостно сообщил Ковригину:

– Вопрос с Растаманом, ну, с министром здравоохранения, решен.

Лаура плелась домой с кладбища. Она только почувствовала себя лучше, и вот… Раздавленная, одинокая, опустошенная, она думала, что было бы лучше, если бы на месте Софочки оказалась она. Или рядом с ней. Чтобы больше не травить себя, не осмысливать, не задавать проклятого вопроса за что. Лаура воображала, что какой-то неведомый аптекарь странным образом пытается уравновесить ее жизнь. Поначалу он полной пригоршней вывалил на одну чашу весов красоту, ум, физическую силу, здоровье… А потом, будто осознав, что переборщил, стал постепенно сравнивать чаши тяжелыми гирями. В результате этих непостижимых экспериментов у нее к сорока трем годам нет ни семьи, ни детей, ни близких людей. Даже собаку она не смогла оставить себе. Что толку от ее искренности, верности и благородства, когда самый близкий и родной человек в одну секунду ушел в мир иной, а второй – еще более родной и близкий – за ничтожное время превратился в чудовище… Ради чего нужен ее успешный бизнес, занятия фитнесом, ежегодные поездки на аюрведу, дурацкие диеты, режимы, дыхательные гимнастики… Она и сама никому, вообще никому, не нужна. И ей больше не нужен никто.

С такими мыслями Лаура приблизилась к своему подъезду и остановилась как вкопанная, увидев Игоря Баринова. Прыгающий с ноги на ногу озябший Баринов обрадовался как ребенок:

– Не сопротивляйся, я все знаю. – Он накинул меховое покрывало ей на плечи. – Хочешь, постоим на улице? А хочешь, пойдем к тебе? Как раз чашку чая нальешь…

Лаура взвилась за секунду:

– Ты совсем рехнулся?! Я пришла с похорон!

– Я знаю. Я в курсе каждого твоего шага, – улыбнулся Баринов. – Мне даже следить не нужно, я тебя на уровне вибраций ощущаю.

– Да что ты ощущаешь?

– Что тебе очень хочется послать меня подальше, но так как я тебе небезразличен, ты не можешь исполнить своего желания.

Лаура, к своему удивлению, расхохоталась. Она бы без малейшего сомнения врезала по морде тому, кто сказал бы, что она будет смеяться через два часа после того, как гроб с телом сестры опустят в могилу. Но она смеялась, и ей стало немного легче. Ей даже захотелось, чтобы Баринов ненадолго остался, но она упрямо сообщила:

– Долг отработаю, но не сейчас. Не хочу никого видеть.

– Правильно, покапризничай. Иди к себе в цветочную квартирку, ложись на диван. А я, так и быть, исполню твое обещание – напою нас чаем. Еще я ощущаю, что ты мне нужна, поэтому расслабься и пойми, что без меня твоя дальнейшая жизнь неосуществима.

Лаура устало кивнула:

– Ладно. Я замерзла. Если у меня нет выбора, пойдем пить чай.

Баринов просиял и достал из-под мышки термос.

– Я пустырник заварил на случай, если ты не захочешь домой.

– Пойдем уже, – устало приказала Лаура.

С Бариновым ей сейчас будет точно лучше, чем без него.

Растаман сомневался, что его могут отчислить. Он считал себя фартовым, так как всегда выходил сухим из воды – и даже с некоторыми бонусами. Его выгоняли из университета каждый год, а на четвертый курс пришлось восстанавливаться пять раз! Всем было по барабану, а некоторые даже считали, что он всю жизнь может оставаться студентом. Типа, без него универ потеряет свое лицо. Мысленно Георгий давно разместил свое фото на университетском иконостасе рядом с героями Великой Отечественной, почившими ректорами и лауреатами Государственных премий.

На сей раз все оказалось серьезно. Комендант таки настучал, и Георгия отчислили без права помилования. Хорошо, хоть в Толераниум пристроился – как знал! Правда, пока на волонтерских началах, но с серьезной перспективой. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Регулярные протестные акции под идейным руководством Растамана давали участникам небольшой, но стабильный доход при минимальных рисках. Зато авторитет самого руководителя укреплялся и возрастал с каждой акцией. Первый же месяц волонтерской работы увенчался испытательным сроком с приличным окладом, мало того, Растаман естественным путем преобразовался в негласного лидера толеранов. Его реально считали конкурентом такие мастодонты, как Нетребо и Васильков. Даже лоббисты, которые давно и безуспешно продвигали закон о легализации наркотиков, признали методы и успехи конкурента. Они уверяли, что секрет успеха в том, что Георгий действует жестко и потому – убедительно. Идиоты! Не надо корчить заносчивые и идейные хари! Надо быть ближе к народу, устанавливать прямые и тесные контакты с электоратом. Общаясь со своими, Растаман чувствовал полную свободу, не выбирал выражений и не стеснялся в определениях. Просто говорил на понятном всем языке. Наверное, здесь и есть его место. Как иначе объяснить внезапное предложение возглавить отдел контроля здравоохранения, то есть фактически стать министром?

Да, он неоднократно называл себя в интервью либеральным гладиатором, да, он подвел под наркотическую зависимость идеологическую платформу. Да, он встал на защиту прав наркоманов и четко определил их позицию. Это благодаря Георгию наркоманов приравняли к художникам. И те, и другие создают свои миры, совершая тем самым спасительный побег от жестокой реальности. Им невмоготу жить в тоталитарном государстве в условиях отсутствия свобод. Употребление наркотиков – вынужденная мера защиты личности от мерзости и беззакония в условиях социальной несправедливости. Государство, которое не может обеспечить достойное существование своим гражданам, не должно препятствовать личности самостоятельно строить свою жизнь. Георгий готов был ответить за каждое слово, вышедшее в эфир.

Фанатичная преданность делу и необычайная безбашенная харизма сделали Растамана фаворитом соратников по делу и залетных любителей покурить или понюхать. Когда Георгий любезно согласился занять пост главы здравоохранения, он так же быстро и любезно согласился, что фактически занимал эту должность с момента первого посещения Толераниума:

– Раз уж я на вас батрачил столько времени, оплатите мне задним числом все трудодни, и я с вами навеки!

Пачку денег, перетянутую прозрачным скотчем, принесли незамедлительно и даже попросили расписаться в ведомости в графе «зарплата министра здравоохранения».

– Тут все? – поинтересовался Георгий. – Надеюсь, мне не нужно пересчитывать?

Он не знал, сколько должен получать в Толераниуме несуществующий министр, но размер свертка ему понравился.

Осознав магию собственных полномочий, Растаман сделал ошеломляющее заявление в популярной программе «Опомнись». Отвечая на вопрос, какие дальнейшие шаги на поприще легализации запрещенных, но целебных препаратов он планирует предпринять, Георгий произнес речь:

– Наркомания – это не только недуг, но еще и форма протеста против произвола властей. Возглавив непримиримую борьбу за легализацию наркотиков, я требую от государства субсидий для наркоманов, дабы не толкать их на преступный путь. Я требую бесплатно выдавать порошок, траву и таблетки томящимся в застенках безвинным наркозависимым собратьям, сурово осужденным за ничтожные проступки, на которые их толкнуло несовершенство бесчеловечного законодательства!

Ведущий программы – сильно косой орущий мужик по кличке Снайпер – авторитетно поднял вверх большой палец, а Еремей Васильков, сидящий в экспертах, захлопал в ладоши. Для пущей убедительности в эксперты пригласили хабалистую бабищу с коричневыми зубами и успешного гомеопата. Бабища рассказала, как с помощью курения травок вывела огромную грыжу на позвоночнике у кота, а гомеопат с научной точки зрения подтвердил, что растения могут творить чудеса – лично он за год работы приобрел три квартиры в престижном микрорайоне и сейчас приступил к постройке собственного загородного особняка.

После эфира Растамана рвали на части журналисты, блогеры, продюсеры телевизионных шоу и научные сотрудники из института мозга. Всех интересовал один и тот же вопрос:

– Какие дальнейшие шаги после столь радикального заявления вы собираетесь предпринять?