Отвергнутая. Игрушка для Альф (СИ) - Рууд Рин - Страница 9

— Пусть для начала Жреца поймает, — смеется в ответ Анрей.

— У него с ним личные счеты? — тихо спрашиваю я и понимаю, что у меня голова кружится от нескольких глотков вина. Закрываю глаза и повисаю на плече Эрвина безвольной куклой.

— Жреца просто никто не любит, — Анрей с наигранной печалью вздыхает.

— Да, он хитренький, — у меня заплетается язык. — Очень хитренький.

— Как ее развезло, — хмыкает Эрвин и поглаживает по бедру.

Тепло от его прикосновения. Хочу, чтобы он поднялся выше.

— Возможно, он действительно что-то задумал… — продолжаю я тихие рассуждения. — Но что именно? Какой коварный старичок…

Меня покачивает от шагов Эрвина будто на мягких волнах. Он такой сильный, и даже отдышки не слышу. И пахнет от него молодыми сосновыми иголочками и белым мхом.

— Главное сейчас то, что мы задумали, Ягодка, — ласково шепчет Анрей. — А остальное неважно.

Эрвин со смехом швыряет меня на кровать. Матрас подо мной мягко пружинит, и я лениво открываю глаза, смахивая влажные волосы с лица. Взгляд расфокусирован, и я вижу лишь размытые пятна теней, среди которых пляшут огоньки свечей.

— Ну что, Ягодка, переходим к основному блюду?

Советник Вестар

Глава 11. Душой, телом, мыслями и снами

— Давай еще один глоток, — Эрвин подносит бутылку к моим губам, и всматривается в глаза с улыбкой. — Только небольшой. Для настроения.

А я уже и так не хочу сопротивляться, брыкаться и бежать. И все же какие у него красивые глаза. Так светятся, как два волшебных огонька в темноте. Смотрела бы и смотрела в них, позабыв обо всем.

Прохладное горлышко касается моих губ, и я делаю глоток. Сладко и тепло. Хочу вновь откинуться на подушки, насладиться гладкостью шелка под кожей и прислушаться, как полумраке потрескивают свечи.

— Нет, — Анрей ныряет ладонью под затылок и шепчет, — поцелуй меня.

Разве можно противиться этому тихому приказу? Опьянение сплетается с волей и желанием Анрея, и я выдыхаю, прильнув губами к его губам. Но ему мало моей скромности и нерешительности. Он перехватывает инициативу, поцелуй становится, глубоким, жадным и сочным, и я растворяюсь в нем.

Простынь подо мной мокрая, и я не чувствую ног от слабости и возбуждения. Мое тело требует близости каждой клеточкой, подчинившись оборотням и темным инстинктам. Меня возжелали два сильных самца, и я отвечаю им взаимностью, потому что разум ослаб.

Губы Анрея, сменяются голодным ртом Эрвина, который от нетерпения рычит, и грудь заполняет густая вибрация жара.

— Сладкая девочка, — он глотает мой выдох и валит меня на кровать, вновь впившись в губы.

Переворачивается на бок, увлекая меня за собой, и спиной чувствую горячее тело Анрея, который целует меня в плечо. Задыхаюсь между ним, таю и теряю себя. Я — квинтэссенция темного желания, которому не сможет бороться ни одна женщина. И меня не насытят поцелуи, рук и вдохов с выдохами.

Эрвин скользит ладонью по бедру, и закидывает мою ногу на себя. Выдыхаю тихий стон, когда его головка скользить по напряженной горошинке моей плоти и ноющим складкам. Дразнит, улыбается и не торопится взять меня, и уже почти готова умолять о его милости.

Новый стон. Пальцы Анрея касаются тугого колечка мышц между ягодиц. Поглаживают его, смазывая вязким маслом, которое проникает в меня теплым медом и расслабляет.

— Нравится? — шепчет он и проскальзывает в меня двумя пальцами.

Горячий член Эрвина поднимается к клитору, вызывая во мне волну мягкого удовольствия, и Анрей медленно ведет пальцами по кругу, растягивая нежные мышцы, которые плавятся от его глубоких ласк.

Вытягивает из меня пальцы под мое мычание, вновь пробегает по кругу, и Эрвин мягким толчком входит в меня, стискивая мое бедро. Я не чувствую боли, лишь сладкую и тянущую заполненность.

Между ягодиц проскальзывает член Анрея. Головка давит на колечко мышц, и я слышу сквозь свои стоны:

— Выдыхай, Сладкая Ягодка.

Принимаю его на всю длину, мой выдох обрывается низким стоном, что походит на клекот. Вжимаются в меня, распирая меня болезненным удовольствием, и сжигают дотла сознание шепотом, в котором я не могу ни слова разобрать.

Тела покрыты испариной, мои стоны срастаются с их рыком, и плавные движения обращаются в глубокие рывки, что выбивают из меня короткие выдохи и требовательные всхлипы.

Ступни охватывают судорога, подкатывает волна бурлящего экстаза, которая нарастает при каждом резком толчке. Внутренности скручивает в пружину, а после она режет меня спазмами, в которые врываются Эрвин и Анрей последними грубыми толчками.

Я чувствую трепет их плоти. Он заполняет меня до краев, пульсирует и обволакивает изнутри. Во тьме порочного забытья, ослепленная и оглушенная, нахожу губы Эрвина, и он испивает из меня хриплые отчаянные стоны. Я исчезаю на несколько долгих секунд в потоке наслаждения, и с глубоким вдохом возвращаюсь в объятия двух оборотней.

Под затихающие спазмы, что растекаются по телу слабостью и него, выскальзывают из меня и удовлетворенным смехом переворачиваются на спины. Сердце, готовое несколько секунд назад вырваться из груди, затихает, я тону в сонливости.

— Мы к тебе и во сны заглянем, — шепчет Анрей на ухо, пронизывая мою дремоту нитями паучьего шелка. — Будешь наша вся… без остатка…

— Таков уговор, Ягодка, — вторит ему голос Эрвина. — Душой, телом, мыслями и снами.

Глава 12. Зов

Я вижу не сны, а размытые пятна, среди которых скользят две белые тени. Они ныряют в мутные грезы, рвут их на части, сжирают и вновь бегут. Их не должно быть здесь, но прогнать я их не могу.

— Человеческие сны очень уютные, — слышу голос Анрея. — Они совсем другие.

Белые тени исчезают, из пятен проступает солнечный лес: мшистые стволы, золотые лучи, мягкая влажная почва под ногами. И льется музыка. Игривая и мечтательная лютня.

Я иду на звук, но сон тает, и открываю глаза. В предрассветной серости Эрвин, сидя в кресле у распахнутого окна и закинув ноги на низкий столик, перебирает струны лютни, наигрывая простой, но милый мотив.

— Я тебя разбудил? — не смотрит на меня.

Покачиваются шторы на высоких гардинах от легкого и свежего ветерка. Я сонно моргаю, и мой разум медленно проясняется под незамысловатую мелодию. Плеск воды. У массивного комода умывается Анрей. Вытирает лицо, потягивается, и его спинные мышцы медленно перекатываются под кожей. Над крепкими ягодицами — две милые ямочки. Встряхивает волосами и оглядывается с улыбкой:

— Доброе утро, Ягодка.

Я отдалась им сегодня ночью. Без стыда и сопротивления. Между ног тянет и ноет, и я хочу спрятаться под одеялом, но толку-то сейчас смущаться. Я стала женщиной с двумя оборотнями, к которыми заключила сделку.

— Я у тебя одолжу штаны? — Спрашивает Анрей у Эрвина, который меланхолично кивает и сдувает со лба локон.

Если бы не близость между нами, что была полна похоти и безумия, я бы полюбовалась его отстраненным, спокойным и аристократичным профилем.

— Слушай, — говорит Анрей, натягивая штаны, — а ты нам ведь еще пирожные должна.

Медленно пропускает волосы через пальцы и обнажает зубы в улыбке.

— Должна, — кивает Эрвин и вновь пробегает по струнам.

Анрей садится на край кровати, нависает надо мной и касается подбородка:

— А у меня как раз настроение для десерта.

— Но…

— Вот кровь, — подхватывает крохотный флакончик из темного стекла с тумбочки и подносит к моему лицу. — По пять капель от каждого из нас.

Хочу забрать флакончик из его пальцев, но он со смехом отстраняется и прячет руку за спину:

— Какая ты резвая.

— Отдай, — шепчу я.

— Отдам, — щурится. — И мы тебя даже отпустим к папуле, но должна будешь вернуться.