Последняя осень. Буря (СИ) - Пырх Дарья - Страница 2

С самого начала учеба давалась без особых трудностей. Вскоре выяснилось, какие пары можно пропускать, как хитрить на сессиях, куда сходить, чтобы в полной мере насладиться студенчеством. Все изменилось в позапрошлом сентябре, когда Захар Владимирович, преподаватель криминалистики, сообщил ей об отчислении.

– Как? Почему? – изумилась Маша.

– Не спрашивайте, – отчеканил тот.

– Но у меня нет долгов, хорошая успеваемость. Вы не можете просто так выгонять со второго курса.

– На руководство давят, мне тоже приказали не распространяться. Похоже, вы кого-то сильно разозлили. Не переживайте, это не конец жизни, молодые люди склонны преувеличивать. Без глупостей, ладно?

Маша кивнула и растерянно побрела, гадая: «Кто это сделал? В чем я провинилась?» Ответ мелькнул сразу же, но не успокоил. С тех пор она часто размышляла, сетовала на судьбу, ждала, когда сможет восстановить справедливость. Летели месяцы, копились сомнения: «Стоит ли перепоступать? Вдруг снова откажут? Попробовать онлайн-курсы? Без настоящего диплома никуда не возьмут». Рискнув, она подала документы в тот же вуз, на ту же специальность, однако не испытала ни капли радости. Лишь сюрприз, устроенный по случаю зачисления, немного приободрил. Вино, купленное по акции, вкусная пицца и заботливые объятия позволили выдохнуть и понять: все наладилось.

Маша мотнула головой, вернувшись в морозную реальность. Впереди выросло монохромное шестиэтажное здание, угол которого, проигнорировав табличку с зачеркнутой сигаретой, облюбовали под курилку. С университетом у многих были связаны особые воспоминания, оно представляло собой эдакое место силы для каждого учащегося. Здесь всегда вертелись последние сплетни о том, кто с кем переспал, кто отчислился, а кто просто умер. Последнее, конечно, было не так интересно обсасывать, как цвет чьих-то трусов, но из уважения требовалось уделить пару секунд усопшему.

Возле входа столпились сонные студенты. «Думала, будет больше», – отметила Маша и направилась к высокой брюнетке в полушубке. Вместо приветствия Динара надавила на ручку огромного красного чемодана, проворчала что-то на родном башкирском. Если бы слово «эмоциональность» решили проиллюстрировать, ее снимки поместили бы на первое место. Иногда темно-карие глаза будто грели, порой кололи острыми кинжалами. Динара была красивой, прекрасно об этом знала и нарочно оставляла крохотную складку на клетчатых брюках – единственную небрежность в абсолютной идеальности. Ее волосы никогда не пушились, макияж не блек, маникюр не портился. Живи они сотни лет назад, ее бы обязательно обвинили в колдовстве. При знакомстве она напомнила Маше модную куклу, о которой мечтали все девчонки.

– Наконец-то. Вдвоем нам будет проще, – вздохнула Динара, когда раздался щелчок и ручка опустилась. – Уверена, там клоповник: кровати в два этажа, разбитая мебель, туалет на улице. Тихий ужас.

– Вряд ли, для рекламы нужен хороший фон, – размышляла вслух Маша.

– И деньги. Ректор всегда экономит. Лучше бы я простудилась.

– Дамир не помог?

Динара с братом были схожи внешне, но отличались характерами. Девушка напоминала зажженную спичку, а Дамир – ледяную глыбу. Он разговаривал деловым тоном, будто раздавал приказы, смотрел свысока как бизнесмен, добившийся немалых успехов, что не соответствовало действительности.

– Хотел подделать справку, – нахмурилась Динара. – Слишком опасно, вдруг отчислят или заведут уголовку?

Маша кивнула и увидела, как в их сторону, отделившись от группки, направился Кирилл. Его улыбка выглядела чем-то неправильным среди угрюмых лиц. Подтянутый блондин, сын маминой подруги, человек-зажигалка – при взгляде на него легко представлялся офис в центре города, огромные ценники за часовую консультацию, успешные дела и дорогие костюмы. «Вот кто знает, кем будет через пять лет», – частенько думала Маша. Кирилл любил панк-рок, играл на гитаре, всегда держался дружелюбно, но надменность, спрятанная за образом души компании, все-таки проступала наружу.

– Привет. Чего скучаете? – бодро спросил он, поправив олимпийку, торчащую из-под синей куртки.

– Автобус ждем, – процедила Динара, присев на чемодан.

Маша не знала, почему в присутствии Кирилла подруга становилась Снежной королевой. Возможно, их непомерные амбиции сталкивались и боролись за первенство, либо причина крылась в общежитии, где проживал парень. Динара, выросшая в обеспеченной семье, часто повторяла, что в общагах пьют по-черному, сношаются, колются и дерутся. Это была наглая ложь, ведь в современном обществе шприцами давно никто не пользовался и существовали куда более интересные способы сократить себе жизнь. В остальном же Маша сама была об общагах не лучшего мнения, но все изменилось, когда ей довелось побывать на дне рождения Кирилла. Через пару тостов она разглядела душевность в скудной обстановке, пропахшей восьмидесятыми и нафталином. Порванные обои хранили надписи предшественников, хлопки дверей заглушали смех и разговоры. Теснота и отсутствие личного пространства давили, будто мир сжался до муравейника, где жилплощадь, досуг и сама жизнь были общими. После тех впечатлений родная спальня показалась раем.

– Зачем столько одежды? – спросил Кирилл, почесав затылок.

– Не стану же я сниматься в одном и том же, – устало произнесла Динара, словно объясняла очевидное неразумному ребенку.

– Какая разница? – настаивал парень. – Потом возьмут два-три ролика. У нас не привыкли заморачиваться.

– Раз не откосили, нужно стараться, – возразила Динара.

– Сложно вам, перфекционисткам, – улыбнулся он. – А ты, Маш? Взяла целый гардероб?

– Только самое необходимое.

– Правильно, – похвалил он.

Когда Машу хвалили за аскетизм, в душе возникало противоречивое чувство, ведь на самом деле у нее просто не было денег, чтобы купить новую одежду.

– У меня мало вещей, зато влезли напитки, – сказал Кирилл. – Хотите чаю? Или чего покрепче.

Подруги отказались.

– Почему? – поник он. – Согрелись бы, раз универ закрыт.

Маша слышала про алкомарафоны его друзей, поэтому всерьез опасалась, что он предложит водку или текилу. Кирилл попытался снова, но ретроградный Меркурий, магнитные бури, недовольный взгляд Динары или все разом ослабили харизму. Уговоры не подействовали.

– Как считаете, слухи про жену ректора – правда? – продолжил тот после недолгой паузы.

– Что она купила лагерь? – оживилась Динара. – Скорее всего. Просто так «Бурей» бы не заинтересовались.

– Думаю, нас согнали из-за гранта, – поделился мыслями Кирилл. – Видимо, ректор планирует выиграть в какой-то программе, иначе зачем тащить студентов?

– Наверное, обещают много денег, – предположила Динара. – Странно, что нас запрягли. Не проще нанять актеров?

– Бесплатная рабочая сила, – хмыкнул парень. – Пашем за еду и халяву.

– Говори за себя, – презрительно сощурилась та.

– В администрации нас держат за дебилов.

– Пользуются, пока могут, – сказала Маша и скривилась, заметив сладкую парочку.

Высокий, широкоплечий Глеб, окруженный облаками пара от электронной сигареты, с ленцой прохаживался, приветствуя многочисленных знакомых. Он напоминал киношного авиатора: расслабленная полуулыбка, кофейного цвета куртка с меховым воротником, синие джинсы. За ним семенила миниатюрная Настя в мини-юбке и кожаной косухе. Маша, хоть и училась с ней в одной группе, не могла привыкнуть к тому, как часто менялся оттенок ее волос. За семестр девушка перебрала все краски радуги. При взгляде на ее одежду становилось холодно. При взгляде на ее лицо мозг покидали последние баллы IQ.

– Готовься к рабству, Кирюха, – ухмыльнулся Глеб, пожав тому руку. – Я всегда говорю: не можешь что-то изменить – расслабься и получай удовольствие.

– Ты такой умный! – восхищенно протянула Настя и поцеловала его.

Маша отвела взгляд. Влюбленные действовали на нее хуже пощечины. Невольно вспоминались похожие моменты: нежные прикосновения, прогулки рука об руку, милая забота.