Три желания для золотой рыбки - Усачева Елена Александровна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/33
• Следующая

Разговор около школы Леру расстроил. Ей не нравилось, что кто-то лез в ее дела. Ей не нравилось, что все обращают внимание на их с Павлом отношения. Ей не нравилось быть на виду. Но как выйти из этого положения, она тоже не знала. Не разрывать же, и правда, отношения с Быковским только потому, что это кому-то не по душе! А с другой стороны, не такая уж между ними с Павлом сумасшедшая любовь, чтобы ради нее ставить на кон свое спокойствие. Да и Быковский ведет себя не совсем так, как должен, по представлениям Гараевой.

– Ну, что у вас? – зашептала Ася, как только они устроились за своей партой.

– А что у нас? – напряглась Лера.

– Так все же видели, что вас биологичка к себе повела. Червяки еще проследить за вами собирались.

– Зачем следить? – упавшим голосом спросила Гараева. Она не ожидала, что об этой ночной слежке станет известно всем.

– Она тебе рыбок подарила? – не унималась Ася. – В кабинете аквариума нет. А что? Теперь будем к тебе ходить, желания загадывать?

– Зачем они собирались за нами следить? – повторила свой вопрос Лера.

– А почему ты на меня шумишь? – отстранилась Репина. – У Махоты спроси. Он с Васильевым разговаривал.

Гараева машинально отвернулась к окну. Ей было легче сосредоточиться, когда перед глазами вышагивали по тротуару крошечные человечки.

Что же это получается? На них развернули полномасштабную охоту? И все из-за того, что они из разных классов? Так ведь это все ерунда. Древность какая-то! Борьба Монтекки и Капулетти [4]. Мало ли кто из какого класса! В конце концов, это совершенно не их дело!

– Да ладно тебе! – комично сморщила носик Ася. – Как будто ты в него так сильно влюблена, что вам уже есть что скрывать. Встретились, поговорили. Червякам делать нечего, вот они за вами и следили. Все утро трепались о том, как они промерзли и как ты от них по дворам пряталась.

– Это все? – нахмурилась Гараева, надеясь, что разговор на этом закончится.

Не закончился. Репина еще долго вздыхала и охала. Несколько раз к ним подходил Константинов, пристально вглядывался в Леру, словно пытался в ней увидеть что-то неожиданное.

– Нет, никаких признаков, – вздыхал он, отходя.

– Но бывает еще обратное влияние, – со знанием дела качал головой Майкл. – Может, она его облагородит?

– Тогда получится Черво-лебедь, – упражнялся в острословии Ян. – Или Царский Червь!

Наумова довольно хихикала, а Жеребцова молча прожигала Лерину спину пристальными взглядами.

Что им от нее надо?

– Посмеялись? – не выдержала Ася. – Теперь катитесь отсюда! Сами вы – псевдогусеницы! А ты почему фыркаешь? – повернулась она к Юльке. – Завидно стало? В тебя-то никто никогда не влюбится!

– В тебя влюбится? – спросила, как припечатала, Наташка.

– Да обойдусь я без вашей любви, – щедро отказалась от своей доли столь сомнительного дара Репина.

– А тебя, что, тоже на сторону потянуло? – подскочил Константинов. – Ты только заранее предупреди, чтобы мы о твоей судьбе не беспокоились.

– Ой, я как-нибудь без вас обойдусь, – продолжала лихо отбиваться Ася. – Ты лучше за Наумовой последи. А то она из-за Курбаленко уже на людей кидается.

– Ну, ты, язык-то свой подбери! – Теперь Юлька с ненавистью смотрела на Репину. – А то он сейчас станет таким же коротким, как и твой рост.

– А что это вы, а? – подбежала вечно опаздывающая Царькова.

Разговор уже норовил превратиться в крупную ссору, но тут хлопнула дверь, и в кабинет походкой цапли вошел Червяков. Он цепким холодным взглядом оценил «поле боя» и недовольно поджал губы.

– Что-то у девятых классов в последнее время как-то неспокойно, – проскрипел он, выгружая на стол стопку тетрадей и журнал. – Что делите? – Класс молчал. – И вроде бы не весна, чтобы особенно бузить…

Все знали, что вольности на уроке алгебры не допускаются, поэтому молчали. За сказанную не на тему урока фразу можно было и в коридоре оказаться, и с дневником за родителями отправиться. Червяков никогда не кричал. Он говорил негромко, но от его голоса всем становилось не по себе.

– Не нравится мне все это, – продолжал Юрий Леонидович. – Учились бы лучше, а вы все воздух пустыми словами сотрясаете. Рано себя взрослыми почувствовали! Малы еще – о правах своих заявлять.

Математик выразительно помолчал. Класс склонил головы. Встречаться взглядом с Червяковым никому не хотелось.

Лера чувствовала, как от напряжения у нее заболели мышцы шеи, но она упорно не поворачивала головы, продолжая смотреть в окно. Все эти разговоры были не для нее. Она с трудом досидела до перемены.

– Привет!

Гараева еще не успела выйти из класса, как Павел слетел с лестницы и столкнулся с ней в дверях.

– Что нового?

– Нас с тобой обсуждают, – недовольно нахмурилась Лера. Неподалеку остановился Константинов и с довольной ухмылкой принялся наблюдать за ними.

– Плевать! – Быковский был на удивление бодр. – Пойдем сегодня куда-нибудь?

– Куда глаза глядят? – машинально отозвалась Лера.

– Для разнообразия можно от кого-нибудь немного побегать. – Быковский сиял.

– Не хочу, – отвернулась Лера. – Надоело все! Ничего не хочу! И не подходи ко мне больше! Хватит!

– Ты что? – опешил Павел.

– Ничего!

Лера метнулась назад, но из класса выходила Репина. Зажмурившись, чтобы больше не видеть Павла, Гараева шагнула вперед и понеслась вниз, к выходу.

– Вы поссорились? – побежала следом Ася. – Ты что! Он же хороший!

– Достали вы меня уже с ним! Слышите? Достали!

Теперь уже действительно Лера шла, куда глаза глядят. Она шагала и шагала, лишь бы заглушить в своей голове бешено скачущие мысли, утомиться до предела, заставить замолчать бьющийся внутри голос.

«Дура, дура, ой, дура! Все испортила. Сама! Сама оттолкнула его. Сама от всего отказалась. Вот ведь дура! Теперь-то уж Курбаленко порадуется. Все, все будут счастливы! Все! Кроме меня».

Она прошла бульвар, улицу, пропустила дребезжащий трамвай, с искренним недоумением посмотрела на долго не меняющий цвет красный сигнал светофора.

– Чегой-то он испортился, – вздохнул рядом старушечий голос, и Лера машинально шагнула на дорогу, испугавшись дополнительных комментариев. Но тут и светофор решил изменить свой цвет, и через дорогу вместе с Гараевой пошли редкие прохожие.

Дальше она брела темной улицей без светофоров. Старые кусты боярышника выгнулись дугой и образовали что-то наподобие арки. Ступать в эту темноту было страшно. Но Лера пошла, теперь уже думая в основном о том, что ее ждет впереди, чем о том, что она оставила позади.

Снег в парке делал деревья тоньше и светлее. Навстречу еще попадались мамочки с колясками, и Гараева медленно побрела по тропинке. Она шла и шла, не замечая, что вокруг темнеет, не думая о том, что обратно идти она будет уже в кромешном мраке. Как всегда, неожиданно деревья расступились, и за пригорком показался пруд. На открытом пространстве стало заметно холоднее. Спокойная гладь воды отражала пасмурное небо.

Лера села на лавочку. Хотелось плакать. С ней такое происходило всегда, когда ее желания вдруг сталкивались с чьей-то волей, более сильной и могущественной, чем у нее. Так постоянно было с отцом, который все решения принимал сам, ни с кем не советуясь, не желая слышать чужого мнения.

Чего же сейчас хотела она? Чем больше вокруг нее говорили о Павле, чем больше она о нем думала, тем все лучше и лучше он выглядел в ее глазах. Даже его молчаливость, странные взгляды и постоянная смена настроений сейчас были приятны ей.

Тихий, скромный, поначалу стеснялся подойти. Его, наверное, тоже волновало, что будут говорить в классе, поэтому на волейболе он так себя и повел. А потом ему, наверное, стало стыдно, вот он и решил помочь. А потом…

Неожиданно из сумрака выступила человеческая фигура. Еще издали, глядя на аккуратную походку, на чуть танцующий шаг, Лера начала догадываться, что человек этот идет сюда не просто так. Потом темнота выдала черную куртку и черные волнистые волосы. Еще несколько шагов, и задумчивое лицо Павла вдруг озарила счастливая улыбка.

• Предыдущая
• 27/33
• Следующая