Сбежавшая попаданка, Вернуть невесту дракона (СИ) - "Чинара" - Страница 20

Лишь обещал прислушаться, напомнив, что до тридцати лет не намерен вступать в брак.

Король остался доволен их разговором. Он приветливо кивнул. А напоследок просил чуть более внимательно присмотреться к девушке, намекнув, что союз принесет существенную пользу обеим сторонам.

Золотой не видел ничего предосудительного в том, чтобы последовать совету своего монарха.

Однако он никак не увеличил количество визитов в дом Туки и никоим образом не намеревался компрометировать знакомую. Количество их встреч, совместных прогулок и незначительных подарков, которые он отсылал во время праздников, оставалось прежним. Она была не единственной его подругой, с которой он водил знакомство с детских лет. И ни одна особа не могла сказать, что он как-то выделяет ее среди остальных.

И хоть Маранта и была осведомлена о произошедшем между Сэем и королем диалоге. Прекрасно ведала, что точной и нерушимой договоренности не возникло. А также не могла не заметить, что в поведении сиятельного по отношению к ней не изменилось ровным счетом ничего – все же, она была счастлива.

Наследница Туки торжествовала.

Что такое три года, когда Сэйгард в конце концов будет принадлежать ей?

Он и так уже почти в ее власти - ведь он не отказал? Не Отказал. А если бы она была не мила его сердцу, он бы сразу об этом сообщил. Такова его натура – она нисколько в том не сомневалась.

Граф Туки видел, что его дочь ушла несколько вперед в своих помыслах, но так как в некоторой степени он разделял ее взгляды, то переубеждать Маранту не стремился. К тому же она была так счастлива. Сияла и улыбалась, кажется, как никогда прежде. И немного подумав, он решил оставить все как есть.

После того, как Маранта полностью убедила себя в том, что Сэйгард женится на ней, она решила, что пришла пора начать убеждать и окружающих.

Приглашая в дом подруг, она обязательно включала в список гостей девушку, не умеющую держать язык за зубами. И во время милой девичей беседы о платьях и новых тканях из Алсора, или же о том, кто в новом сезоне самый завидный жених, Маранта как бы невзначай обороняла пару слов о своей не официальной, но вполне серьезной помолвке… Или же, как она сама говорила - о договоренности двух сердец.

К ее радости, она довольно быстро достигла желаемого. Слухи просочились в обширные круги и вертелись во многих кулуарах. Тогда-то в дело наконец вмешался граф и строго отчитал дочь, обвиняя ту в излишней болтливости. Маранта искренне возмутилась. Она была исключительно подавлена. И даже в сердцах решилась отказаться от еды на месяц (но доподлинно известно, что угроза длилась лишь до следующего утра).

Однако, говоря по правде, ее не столько расстроил гнев родителя, нежели то, что новость о ее помолвке никак не желала упрочиться в умах других девушек. До нее долетали чужие разговоры и она знала, как многие не верили в услышанное, а другие с усмешкой замечали, что Маранта не каменная кладка и вполне может быть подвинута.

После подобных новостей девушка плохо спала ночами.

Она с надеждой ждала, что кто-нибудь решится спросить у самого Сэйгарда, и тогда-то сиятельный подтвердит их помолвку. Поставит жирную точку. И можно будет наконец с триумфом посмотреть в глаза завистливых гадин!

Но столь решительных граждан, дерзнувших обратиться к золотому дракону, затрагивая вопрос личного характера, в королевстве не находилось.

Лишь раз кто-то из баронов – опять же по слухам - напился на одном балу и вскользь упомянул при сиятельном о Маранте. Но все по тем же слухам рои Сагури ответил совершенно нейтральным тоном и пронзил барона таким твердым взглядом, что поднимать столь щекотливую тему более никто не решался.

Однако Маранта не принадлежала к девушкам, предпочитающим долгую хандру. Она еще сильнее убедила себя, что он полностью принадлежит ей, и намеревалась убедить в этом не только самого сиятельного, но и всех остальных жителей королевства.

Мужи медленно покидали зал советов, негромко обмениваясь мнениями о полученных новостях. Рои Сагури любезно ответил на несколько незначительных вопросов, которые последовали от его соседа. Затем поднялся с места и уверенно двинулся к выходу.

Когда он практически поравнялся с массивной дверью, его остановил суховатый голос, напоминающий шуршание древних фолиантов.

Правлис Ванрол, глава казначейства, формой напоминал бочонок масла. Мужчина спешно семенил к золотому, вытирая роспись мастера Аврэаса полами длинной серой мантии. Правлис был набожен, суеверен, без труда подчинял в уме целые ряды цифр и в целом сам безусловно подчинялся логике. Однако неописуемо опасался нападения кусминов, от которых не было известий более столетий.

Ванрол подчас чересчур нервно интересовался вопросами, совершенно не касающимися его полномочий, и вот снова, поравнявшись с драконом, открыл свою излюбленную тему реставрации зачарованных ворот города.

Ему как-то приснился сон, о котором Сэй был уже не раз наслышан, так как каждый раз Правлис вспоминал новую деталь, на его взгляд, весьма существенную. К тому же, сон, со слов мужчины, имел свойство повторяться.

Во сне магические воздушные ворота столицы рушились. Кусмины наглым образом проникали в потаенные подвалы казначейства и злостно грабили все золото Ванрола. То есть, конечно же, золото его величества. На этой небольшой оговорке, глава золотых монет начинал кашлять и с усилием оттягивать ворот мешковатого одеяния, словно на его шее затягивалась веревка.

Страх имел место быть. Сагури в том его не винил. Король Имран не относился к тому типу правителей, которые с веселым безразличием могли бы не обратить внимание на столь несущественную мелочь, как оговорка в части доходов государства.

Сэйгард никогда не желал облачаться в плащ ведуньи, но пару раз еле сдерживал себя, чтобы не сказать Правлису о том, что страхи казначея всего лишь перекочевали в сны. И опасаться за целостность ворот нет никакого повода. Они проверяются каждую неделю.

Ванрол же был непоколебим в вере, что ему ниспослано откровение. К которому отчего-то никто не хочет прислушаться. Он утверждал, что в его сне именно потомок рои Сагури являлся тем, кто мог остановить нападение гнусных кусминов. Но, к огорчению Правлиса, увидеть, чем все по итогу закончится мужчине никак не удавалось, так как он вынужден был каждый раз просыпаться из-за ужаса, охватившего все его тело.

— Ваше Сиятельство, я уверен в вашей силе, — с благоговением прошептал Правлис, а затем неловко заключил, — Но я имел смелость поразмыслить над тем, не могу ли я как-то помочь вам с увеличением ваше могущества. Должен заверить, в одной деревне живет старая ведунья и готовит исключительно уникальные зелья силы. Если позволите я лично добуду вам подобное снадобье и тогда…

Сэйгард был близок к тому, чтобы закатить глаза и открыто рассмеяться. В это раз Правлис пошел намного дальше своих обычных страхов. Теперь он намеревался добыть для дракона зелья силы, чтобы с помощью Сэя как нельзя лучше защитить врата от нападения кусминов.

Сагури приготовился дать очередной рассеивающий тревогу ответ, как вдруг крупный перстень на его указательном пальце засиял глубоким синим цветом. Ванрол тоже заметил сияние. Мужчина часто-часто заморгал и начал кланяться, словно пытающийся достучаться до сиятельного мог каким-то образом увидеть казначея.

— Ваше Высочество, я вас внимательно слушаю — невозмутимо ответил Сэйгард.

Он предполагал, что терпение Тристана лопнет еще несколько минут назад.

— Рои Сагури, повелеваю тебе немедленно явиться в мой кабинет! — властно прозвучал голос из кольца.

— Уже иду к вам, ваше высочество, — спокойно ответил дракон и коснулся пальцем кольца. Камень погас и Сэй обратился к главе казначейства, — Прошу меня простить, Правлис, но я вынужден вас покинуть.

— Конечно-конечно, — Ванрол начал кивать с еще большим волнением, — Ступайте, ваше Сиятельство. Нельзя заставлять наследного принца ждать.

Он знал, что Ванрол смотрит ему вслед все то время, что он идет по коридору. Также он был уверен, что будь воля старика, тот бы настоятельно посоветовал дракону идти быстрее. Намного быстрее. Возможно, даже немного потренироваться в беге.