90-е: Шоу должно продолжаться 8 (СИ) - Фишер Саша - Страница 30

— Ой, и у меня так было почти… — Кирилл был настолько взбудоражен, что даже не испугался перебить Кристину. — Я шел в музыкалку, а по дороге в меня врезался парень на велосипеде, и…

— Да вы же не послушали! — возмутилась Кристина. — В общем, та женщина сначала собиралась на меня накричать за то, что я курила под ее окнами…

— Ты куришь⁈ — обалдело спросил Астарот.

— … я думал тогда, что все, кранты мне, — торопливо продолжал Кирюха. — С одной стороны этот здоровяк бритый, с другой — тот мужик пьяный. В общем…

— … у меня появилась теория, что это ангелы, — Люся задумчиво выпустила струю сизого дыма в потолок. И дым, по все видимости, чтобы добавить патетичности моменту, распался на два прозрачных крыла. — Если тебе вдруг помогли, а ты даже не можешь сказать спасибо, потому что этого человека вроде как даже в природе не существует, то это точно был ангел.

— Хранитель? — спросил я.

— Наверное, нет, — чуть подумав, сказала Люся. — Просто ангел. Я ведь не умерла бы, если бы не появилась та рыжая Аня. Меня бы милиционер нашел, привел бы в участок. Потом родителей бы нашли, я же знала их имя и фамилию. А из-за этой Ани мне ещё больше влетело… Так что, я думаю, что это такие ангелы-стажеры. Ходят по земле и учатся творить добрые дела.

— А потом начальство устраивает им разнос за последствия, — подхватил я. — Отличная теория, Люся. Был бы кинорежиссером, фильм бы про это снял.

— Так у тебя же есть камера, — Люся хитро прищурилась.

«Действительно…» — подумал я.

— Между прочим, наша история пока что из всех самая странная, — гордо сказал Бельфегор. — Получается, что этот ангел не просто появился и попросил записать песню на кассету, он ещё и на радио ее отнес.

— И у него ее ещё и взяли, — Астарот поднял палец вверх. — Ну вот серьезно, это же государственное радио! Неужели туда вот так просто может прийти какой-то Сережа с улицы, всунуть кассету и сказать: «Слышь, пельмень, поставь в эфир, будь другом!»

— Кончай уже параноить, Астарот, — Макс похлопал нашего фронтмена по плечу. — Я спрошу у отца, что там за Семён у него. В понедельник Вовчик позвонит на радио и попросит взять в эфир более свежую запись. Позвонишь ведь, Велиал?

— Ясен пень, — усмехнулся я.

— Никто меня не слушает… — обиженно надула губки Кристина.

— Я слушаю! — тут же воскликнул Астарот. — Ты как раз говорила о том, что встретила того парня со своей подругой. И если бы не та женщина…

— Ты вообще обалдел? — глаза Кристины стали круглыми и ещё более кукольными. — Это совсем другая история!

Астарот прикрыл глаза. Кристина набрала воздуха в грудь.

Но сказать ничего не успела, потому что на нее налетела Наташа с объятиями.

— Кристинка, ты такая обалденная! — заголосила на всю Фазенду Наташа. — Я тебя когда в первый раз увидела, то подумала, что ты должна быть абсолютной дурой, чтобы мировая справедливость не пострадала!

Тут уже все не выдержали и громогласно засмеялись.

Но Наташа продолжала, перекрывая голосом всех остальных.

— А сейчас я знаю, что фигня эта мировая справедливость! И тебе занесли не только красоты такой, что больно глазам, но ещё и мозгов. И это потрясающе круто! Ты даже не представляешь, насколько!

Тут всех как прорвало.

— Макс, я тебе натурально завидовал всегда…

— Саня, у тебя такой голос, что у меня просто мурашки.

— Люблю Бельфегора, он просто ангел!

— Наташа, мне иногда тебя убить хочется, но я тебя обожаю!

— Дюша — это глыба! Если он рядом, значит все в порядке будет!

— Светик, ты же знаешь, что ты единственный разумный человек в этом царстве придурков⁈

Смеялись. Пили что-то из того, что Максу удалось укрыть от наших посетителей. Много обнимались. Потом шли наружу, подышать воздухом. Мёрзли на мартовском промозглом ветру, возвращались обратно. Подначивать друг друга идти убирать сортир. Спорили, что вообще-то это не наша обязанность. Взяли друг друга на слабо, мол, перед уборщицами стыдно, что такой срач. Вспомнили Тома Сойера, вооружились тряпками, через пятнадцать минут все блестело, а мы снова признавались друг другу в любви и смеялись.

Звонок в дверь раздался около двух ночи.

— Кто это⁈ — встрепенулась Кристина. — Мы кого-то ждём?

— Моего ангела, — улыбнулся я и направился к входной двери.

— Что с лицом, милая? — спросил я, впуская Еву в «Фазенду».

— Я думала, что все уже разошлись… — вздохнула Ева, скинув мне на руки мокрое пальто. — Там дождь, представляешь?

— Это хорошо, — сказал я. — Быстрее снег растает.

— Скорее уж завтра будет каток, — фыркнула Ева. — Утром опять обещают минус двадцать.

— Вот такой он, мерзко-континентальный климат, — усмехнулся я. — Так что у тебя случилось?

Ева сняла очки, вытерла брызги со стекол шарфом и посмотрела на меня.

— Кажется, я буду очень плохим психологом, — сказала она с ноткой сарказма. — Или вообще никакой психолог из меня не получится.

— Да ну, глупости, — я обнял Еву и прижал к себе. — Но если тебе вдруг расхотелось этим заниматься, то я за тебя, не сомневайся. И можешь ничего не рассказывать, если не хочешь.

Ева позвонила перед самым выходом из дома. Сообщила, что не сможет пойти в «Фазенду» на мероприятие, потому что у нее образовались дела. И попросила дождаться ее там, потому что она как раз будет по соседству, и, скорее всего, освободится глубокой ночью.

Объяснение было туманным и малопонятным, но никакой тревоги в голосе Евы не было. И хоть мне и хотелось ужасно затребовать от нее адрес места, где она будет, чтобы, если она не появится до, скажем, трех часов, явиться туда и разнести там все вдребезги и пополам, если с моей девушкой что-то случилось, я подавил этот порыв. По нескольким вполне резонным причинам, одна из которых — здесь в девяностые так нифига не принято. Во всяком случае, у меня создалось стойкое ощущение, что частная жизнь здесь оберегается гораздо более ревностно, чем в веке двадцать первом. Там-то вообще никакого труда не составит вычислить перемещения, знакомства, контактные данные и прочую инфу. А здесь… Как будто с ног на голову все. Впрочем, это еще как посмотреть, какая позиция нормальнее. Вот даже странно. Казалось бы, до интернета, соцсетей и «скинь геометку» еще как до Шанхая на ушах, криминальная обстановка — полнейший трэшак, если верить газетам и всяким акулам телеэкрана, то люди пропадают пачками, маньяки шастают чуть ли не в каждом районе, расшаркиваясь церемонно при встрече. Но при этом считается чуть ли не оскорблением просьба оставить примерный маршрут и всякие там адреса-телефоны. Я как-то заикнулся о чем-то подобном Еве, и очень удивился ее реакции. Она не разозлилась, не принялась как-то громко отстаивать свои границы и право идти, куда она хочет, нет. Она была в недоумении. Таком вот, вроде реакции Бельфегора недавней. Я в тот раз быстро повернул все в шутку и провел осторожное расследование среди своего окружения. Фиг знает, может просто у Вовы-Велиала среди друзей и родственников были сплошь скрытные и подозрительные люди, а может это и впрямь общее место — запутывать следы даже для своих. Будь я психологом, я бы, наверное, об этом феномене задумался. И даже вывел какое-нибудь правило, согласно которому яростная защита своей частной жизни — это как раз-таки следствие опасных времен. Ну или последствия советской эпохи, когда на всякий случай старались все скрыть, вдруг оно запрещено, а незнание законов никак не освобождает от черного воронка под окнами, кагэбэ как бы не дремлет… А к веку двадцать первому наступило переосмысление и откат в строго противоположную сторону, потому что такая вот скрытность девяностых, возможно, привела к еще большему количеству жертв, чем могло бы быть, если бы люди банально оповещали своих близких о том, где они, и куда потом собираются.

— Сначала мне показалось, что я слишком близко к сердцу все принимаю, — задумчиво сказала Ева. — А потом наоборот. Мне, понимаешь ли, душу изливают, а я внутренне борюсь с желанием заржать и сказать что-нибудь вроде «задолбал уже ныть, придурок!»