Соратники. Монстры. Битва кланов - Рой Олег - Страница 3

Это могло означать многое, в том числе – самое худшее, но никто не позволял себе обронить хоть слово на этот счет. Каждый знал: если произносишь что-то вслух – оно может сбыться. Оттого все, кто сейчас был в стойбище клана Львов, как ни в чем ни бывало занимались своими делами. От хижины к хижине расхаживали полуголые мужчины с человеческими телами, увенчанными головами крупных кошачьих: львов, давших имя клану, тигров, леопардов, рысей… Женщин было видно куда меньше. Их число на Боудике сильно уступало числу мужчин, а сейчас многие находились в женской хижине или рядом с ней. Одни пытались помочь жене вождя, Таяре, разрешиться от бремени, другие подбрасывали хворост в костры, третьи крутились у огня, помешивая варево в больших чанах. Даже издали можно было видеть пышные гривы их волос: серо-стальных, зеленовато-коричневых, в рыже-черное пятно, в полоску, разных оттенков и раскрасок, словно на головы были накинуты шкуры зверей. Как и у всех племен Боудики, далеко не все женщины, что жили в клане Львов, в нем и родились. Однако никто придавал значения тому, откуда они родом: ведь у женщин, в отличие от мужчин, человеческими были не только тела, но и лица. О том, в каком из племен женщина появилась на свет, говорили разве что татуировки на предплечьях да иногда окрас их волос.

Вождь клана, могучий львиноголовый великан, свысока поглядывавший на всех своих, даже далеко не низкорослых, собратьев, ожидал снаружи женской хижины.

Его звали Арнар – это тогда новое для себя имя он, по старой традиции клана, принял много лет назад вместе с ролью вождя. С тех пор минуло много лет, и Арнар был уже далеко не юн, но рождения наследника так до сих пор и не дождался. И сегодня он с самого утра сидел у отдельно горящего костра вместе со своим военачальником, тигроголовым Рабашем, чьи уши были изодраны в клочья, а кожа едва проглядывала под вязью татуировок. Всеми силами стараясь не выдать все сильнее терзающее беспокойство, Арнар неторопливо рассуждал, каким будет долгожданный первенец.

– Я назову сына Прай, – сообщил он как минимум в третий раз за время ожидания. – Это сильное имя. Оно принесет ему удачу.

Рабаш склонил голову и пошевелил густыми усами.

– Возможно, старуха ошиблась, и у тебя родится дочь, – заметил он. – Не раз бывало, что она толковала знаки неверно. Старая Донги умеет рассказывать истории о прошлом, но не умеет предсказывать будущее. Помнишь, на твоей первой свадьбе она сказала, что у вас будет дюжина детей? Но Лэина, пусть дух ее не знает горестей, умерла, так и не дав жизни ни одному.

Арнар сморщил нос, который пересекал длинный шрам – отметина, оставленная прошлым вождем в битве за главенство над кланом. На тот момент старик был еще силен, хоть и осознавал, что его час в любом случае пробил, и потому дрался отчаянно. Арнару нелегко пришлось, прежде чем он сумел отправить своего противника в Навь – край мертвых, откуда никто никогда не возвращается. С той поры прошло уже много лет, но вождь клана Львов до сих пор считал ту битву одной из самых тяжких в своей жизни. И, без сомнения, одной из самых главных. Он надеялся, что, став вождем, сможет прославить свое имя и оставить множество потомков, но злая судьба распорядилась иначе: долгое время его первая жена не могла зачать, после – потеряла дитя, так и не доносив, а через год, когда снова понесла, умерла родами, произведя на свет мертвую девочку.

В клане шептались, что вдова прошлого, старого, вождя прокляла Арнара. А кое-кто, пока их не заставили замолчать навек, намекали, что власть должна была бы перейти не к Арнару, а к его брату Грару, чья жена родила уже несколько детей. Но, похоронив Лэину, Арнар снова отправился вместе с теми из клана Львов, кто был достоин женщины и еще не был женат, на Остров Невест. Там-то он и встретил Таяру, которая сразу положила глаз на вождя-льва, оценив по достоинству его покрытое шрамами и татуировками тело, густую гриву и то, со скольких врагов он содрал кожу. Молодая жена ничем не напоминала погибшую Лэину: оказалась выше и шире в плечах, волосы ее были рыжеватыми с подпалинами, а не черными, а кожа – светлее и нежнее. И Арнар радовался этому, потому что провел слишком много лет близ первой жены и устал видеть в ее глазах горечь тем большую, чем дольше им не удавалось завести детей. Напоминай ему Таяра Лэину, каждый день с ней походил бы на пытку. Но, к счастью, женщины были совсем разными, и в сердце поселилась надежда, что теперь все сложится иначе.

Чтобы приблизить рождение долгожданного первенца, Арнар даже выменял у колдуний несколько амулетов, которые должны были помочь в этом деле, и положил их под супружеское ложе. В них ли было дело или в чем-то другом, но Таяра и впрямь скоро понесла. Так что теперь Арнар ждал, затаив дыхание, когда позовут взглянуть на его новорожденного сына Прая.

Такое событие, как рождение наследника вождя, всегда широко праздновалось всем кланом. Младший брат Арнара, Грар, вместе с несколькими охотниками еще до рассвета ушел лес, собираясь принести достойную дичь для торжественного пира. Брат звал с собой и будущего отца, но Арнар боялся упустить тот момент, – когда сможет переступить порог женской хижины и впервые взглянуть на свое дитя.

– Тебе все же стоило пойти с братом, – усмехнулся Рабаш, когда Арнар подался вперед, заметив очередное колыхание шкуры, завешивающей вход. – Отвлекся бы. Сил нет смотреть на тебя. Ты дрожишь как котенок перед посвящением и выглядишь смешно.

Рабаш был примерно одного возраста с Арнаром, они дружили с первых лет жизни, вместе выросли, вместе учились сражаться, вместе победили в бессчетном числе битв. Потому он мог позволить себе говорить прямо, не опасаясь гнева вождя.

– Вот сам бы и пошел на охоту, – буркнул в ответ Арнар.

– Зачем молодым гепардам да львам компания старого тигра? – фыркнул Рабаш. – О нет, я охочусь теперь по-другому. Нападаю из засады, ставлю ловушки… Изматывающая погоня – это не по мне.

Шкура у входа снова заколыхалась, выпуская из хижины Донги, самую старшую женщину клана. Ее когда-то густые волосы поредели и утратили цвет, кожа одрябла и выглядела чужой, будто не кожа, а одежда, татуировки казались грязными разводами, но взгляд раскосых темных глаз до сих пор оставался пронзительным. Донги остановилась у входа, сложив тонкие руки на животе, отчего браслеты на запястьях глухо стукнули друг о друга. Она смотрела на Арнара с Рабашем и словно не решалась подойти к ним.

– Таяра? – только и смог спросить Арнар, поднявшись со своего места и сделав шаг вперед.

Он вглядывался в лицо Донги, но видел на нем только недоумение, отчасти страх и что-то еще, непонятное и знакомое лишь смутно.

– Она жива, – медленно проговорила старуха, – и ребенок тоже. Но…

Сердце Арнара забилось быстрее, словно он уронил врага на лопатки или готовился в последний раз ударить кинжалом загнанную дичь. Только силой воли удалось заставить себя направиться к хижине неспешным шагом, как пристало вождю, пусть и хотелось помчаться со всех ног.

Рабаш остался на месте. Ему было нечего делать в женской хижине, ведь рожала не его жена, не Анайэ.

Донги вошла первой, Арнар последовал за ней в жаркий полумрак хижины, наполненный тревожными запахами крови, пота, трав и чего-то сладковато-горького, отчего шерсть на загривке вставала дыбом.

Все женщины в хижине сегодня были одеты просто, – в такие моменты нет места изысканным нарядам, – все босые, ни на ком, кроме Донги, нет украшений. То была особая магия, которую никогда не объясняют мужчинам. И, по всей видимости, она сработала. Ведь Таяра осталась жива, она полусидела на куче соломы в дальнем углу, прислонясь спиной к стене, и прижимала к груди попискивающий сверток. Рядом суетилась рыжеволосая Анайэ, жена Рабаша и ближайшая подруга Таяры.

Вроде все выглядело благополучно. Но Арнара сбивали с толку взгляды женщин. Они все смотрели на него с тем же выражением, что и Донги.

«Они растеряны, – понял Арнар. – Не знают, что сказать или сделать. Как будто чего-то боятся… Но чего?»