Парадокс жнеца. Книга вторая - Котов Алексей - Страница 28

После окончании первой жесткой фильтрации отбора, началась условно-базовая боевая подготовка, курс молодого бойца. Правда, гораздо более насыщенный, чем у обычного легионера. Не каждому из нас предстоит командовать легионом; но каждому из нас предстояло стать лучше любого легионера. Достижением этой цели и занималась команда инструкторов, гоняя нас от рассвета до заката, а иногда и от заката до рассвета.

Оставшиеся в потоке курсанты так и не были разделены на отдельные подразделения; все проживали каждый в своей комнате, для общения практически не пересекались, просто не было возможности. Приветственный ужин сейчас казался невиданной роскошью: теперь мы находились словно в тисках, в условиях постоянной нехватки времени. В душевых время нам всегда давалось на то, чтобы помыться, но не вымыться; на завтраке — чтобы поесть, но ни разу я не встал из-за стола сытый; сесть-то за стол толком не всегда успевал. Ну а со сном тем более понятно: «На какой-такой войне можно найти выспавшегося воина, ну-ка скажите мне, обезьяны тупые?»

Помимо стандартной выматывающей муштры, были у нас и испытания, подразумевавшие групповой соревновательный элемент. Для них нас делили по одним лишь инструкторам ведомым параметрам. Не раз и не два я находился в выигрывавшей команде, немало приходилось и проигрывать. Дух соперничества поддерживался постоянно, но пока на удивление так, что не было ни явных лидеров, ни аутсайдеров. Об этом я тоже знал, Кайсара предупреждала.

Лидеры и аутсайдеры будут уже после, когда курсантов разделят по направлениям. Пока же поток обучающихся был именно что потоком, в котором частенько даже терялась индивидуальность, потому что гоняли нас до темноты в глазах, и приобретенного умения засыпать стоя.

На четвертую неделю гайки немного ослабили. На фоне общей усталости это было не так заметно, но тем не менее, даже свободное время понемногу стало появляться. Хотя за это время я и ни с кем не познакомился и не сблизился.

Во-первых, все вокруг одинаковые. Реально одинаковые лица, как в череде созданных нейросетью картинок идеальных людей. Нет, понятно, что не прямо одинаковы, но я на окружающих смотрел как китаец на европейцев — все на одно лицо. Во-вторых — все так же, как и я, загнаны до состояния сутулой собаки, общения не хочется. Кроме того, нас постоянно тасовали — состав групп менялся, меня переселяли по коридорам казармы три раза, из одной комнаты в другую. Полагаю, раскидывали подобным образом и остальных, чтобы не привыкали к соседям; кого-то — возможно, отчисляли. Лишь очень изредка, когда мы оказывались в одной команде, перебрасывались парой фраз с родственницей Юлией, полное имя которой я так и не знал. Мне не интересно, сама она не говорила.

С трудом, но девушка держалась. Впрочем, здесь все с трудом, но держались — нагрузки не общие, насколько понимаю, а строго рассчитанные дозировкой — как и в самый первый тест. Нагружали всех по-разному, по способностям, но держали при этом примерно в одинаковом состоянии физического и психологического напряжения.

Именно поэтому, наверное, калейдоскоп лиц, аудиторий, тестов и испытаний крутился не прекращаясь. Если в моменты свободного времени я не спал стоя, я спал лежа — до того момента, как из койки меня не выдергивал обжигающий свет и корабельный ревун. Вот как сейчас, когда я взвился с кровати, на лету, еще даже не проснувшись и не до конца открыв глаза, уже влезая в бронекостюм.

Специальный тренировочный, который после выработки первого уровня щита блокирует носителя. Очень неприятный момент — попадал я на такое три раза, становясь на некоторое время живой статуей. Когда несколько курсантов получили, было дело, серьезные ранения, медицинская система вводила их в состояние анабиоза, из которого отходили они уже на койке госпиталя. Один такой, залетевший в госпиталь два раза, потом из потока исчез — лица его я больше не видел. Но сам он ушел или его ушли, непонятно, никто нам об не докладывал. Впрочем, я даже и не спрашивал — спросил бы, может бы и узнал.

Об этом я и думал сейчас отстраненно, выбегая в коридор. За минувшие недели эмоциональная встряска, испытанная на ритуале совершеннолетия давным-давно забылась, так что я вновь смотрел на окружающий мир словно бы со стороны, холодно и с притупленными чувствами. И судя по тому, что мы сейчас — подгоняемые инструкторами, бежали в сторону летного ангара, нам предстояла очередная тренировка высадки на поверхность планеты. Только в этот раз не имитация, а полноценный спуск — с которого, как нас уже неоднократно предупреждали, и начнется первое серьезное испытание, финальная часть первичного отбора перед распределением потока.

Погрузка в транспорт, утрамбовка восьми человек в десантную капсулу — все это происходило как-то буднично. Никаких окон, экранов и информационных сообщений — рядом только серые переборки и безликие курсанты с опущенными забралами шлемов.

Страха не было. Тем более неясно, действительно ли мы сейчас полетим вниз на поверхность Альбиона, а не десантируемся на одну из облачных цитаделей, где оборудование капсулы обеспечит комфортное приземление.

Не было страха в начале погрузки и в момент вылета. Страх пришел потом — когда капсула выстрелила из пускового желоба и устремилась к поверхности планеты. Экраны не ожили, информации извне по-прежнему никакой не было, но что происходит за бортом я увидел в окошки иллюминаторов, которые оказывается в капсуле были — просто затемненные до поры до времени.

Когда снаружи загорелась обшивка, я даже почувствовал себя немного Юрием Гагариным — ему, правда, было не в пример труднее. Он был первым спустившимся на Землю с орбиты, и не знал, чем дело закончится — мы же в курсе, что огненный купол вокруг нас сейчас явление штатное. Тем не менее, страху я натерпелся и даже признаться в этом не стыдно.

Не знаю, как спуск должен был проходить по регламенту. Но в том, что все идет по плану, я засомневался в тот момент, когда наша десантная капсула рухнула в землю с такой силой, что меня рвануло до темноты в глазах и вдавило в привязные ремни. Конструкция деформировалась, одну дверь вышибло — к счастью, улетела она куда-то наружу, а не внутрь. Верх и низ несколько раз поменялись местами, и не сразу я понял, что капсула катится по склону. И не сразу я понял, что росчерки темного пятна перед глазами — это кто-то из курсантов сорвался с ремней во время удара.

Вращение катящейся капсулы замедлялось, несколько раз она подпрыгнула. Мелькнул темный бронекостюм, раздался глухой звук удара тела в переборку. Там темная фигура в этот раз и осталась, потому что капсула, наконец, остановилась. Я хлопнул по застежкам ремней, вывалился из кресла. Выбитая после удара и деформации дверь рядом, но капсула легла на нее, там теперь чтобы выйти только подкоп делать. Рядом еще две, ближайшую чуть перекосило, но ударом ноги смог ее открыть, выскакивая на открытый воздух.

Вокруг полумрак сумерек — надо же, отвык совсем. Привык, что всегда и везде светит ярко — или солнце, или лампы в комнате, которые не выключались и не гасли полностью даже после отбоя. Мы же сейчас на темной стороне планеты, и не скажу, что находиться здесь приятно. Да, я в бронекостюме, но он сейчас — лишь улучшенная за тысячелетия версия средневековых доспехов, по сути. Энергетической установки и щита антиматерии у меня нет, а мелкий дождик уже набросал мороси капель на забрало, которое пришлось открыть. В лицо сразу бросило пригоршню капель порывистым ветром.

Да, я же говорил — неприятно. Холодно, склизко и мокро.

Пока из капсулы выбирались остальные, осмотрелся. Голые камни прибрежных скал вокруг, свинцовое море с наросшими глыбами льда по береговой полосе, низкие темные облака. Мы сейчас недалеко от Терминатора, но на темной стороне планеты; побережье здесь, в отличие от светлой стороны, совсем некурортное.

Инструкторов — впервые за долгое время, рядом с нами не было. Мне их, если честно, даже не хватало — вот что сейчас делать? Остальные, кто в этот раз оказался рядом со мной, такие же потерянные. Еще раз осмотревшись, я вернулся обратно в капсулу, чтобы попробовать вытащить наружу вылетевшего из ремней курсанта.