Парадокс жнеца. Книга вторая - Котов Алексей - Страница 22

Он меня сейчас когтями нашинкует, как только доберется — пришло ясное осознание.

В попытке одновременно отбежать и поставить очередную преграду — шестую или седьмую уже, я поскользнулся на обломках льда и упал, неуклюже взмахнув глефой. Острие которой вошло прямо в подбородок Гельмуту, в очередной раз проломившему воздвигнутую мной ледяную стену и на миг замершего среди осыпающихся обломков. Я продолжал падать, так что когти твари свистнули у меня над головой, даже не оцарапав. Миг, и фигура монстра превратилась в ледяную статую, которая через пару секунд разлетелась мелкой крошкой.

С десяток секунд я лежал на спине, переводя дух.

Это было опасно. И, надо сказать, на тоненького прошло: не проломи монстр межкомнатную стену, не упади он на пол избегая моего выстрела — который ему как слону дробина; не поймай он ружье парой мгновений позже. Теперь понятно, что в попытке сохранить Гельмута действующим организмом к моему появлению, мгла оставила ему часть разума, с которыми остались и рефлексы. Был бы тупой монстр, пошел бы на меня в лоб и загасил легко. Но был бы тупой монстр, он бы на и провоцирующие последнюю неделю трудовые команды бы навелся, не смог бы удержаться. В общем, мне нереально повезло — не поскользнись я только что, и не попали ему клинком прямо в голову во время неуклюжего падения…

Если рассуждать рационально, у меня ведь просто не было шансов. Верил бы я в богиню Фортуну, то можно было бы уверенно утверждать, что все произошедшее здесь и сейчас — именно ее промысел. Но я не верю, поэтому сойдемся на том, что повезло мне, конечно, просто сказочно. Сразу несколько раз за десяток секунд.

Впрочем, разлеживаться и радоваться сказочному везению было некогда. Мгла все более сгущалась — белесый туман вокруг заметно уплотнялся. Когда я поднимался по лестнице, ощущения были уже сродни тому, что в толще воды двигаюсь. Каждый шаг давался серьезным усилием, дышать становилось все тяжелее и тяжелее.

С трудом, как будто на плечах тяжелые мешки, поднялся по лестнице. Дверь пришлось вскрывать глефой — недавно я ведь ее закрыл, ключ по привычке на полку положил.

Зашел в разгромленную квартиру, двинулся на разгромленную лоджию. Тяжко идти настолько, что уже даже не страшно — ждет меня кто еще здесь, не ждет; главное дойти, что уже было проблемой. Мгла еще более сгустилась, уже не болотистая вода, а словно жидкая грязь. Видимость меньше метра, заходил в спальню я наощупь. И постепенно вокруг вообще все, даже стены, становится плотным туманом, постепенно размываясь. Рук своих уже не вижу даже, все во мгле.

Вновь накатил страх остаться здесь навсегда. Когда все вокруг стало мглой, и я сам в числе прочего — даже закричал в панике. Громко получилось, причем настолько, что осекся — как-то вдруг все изменилось.

Дыхание рвало горло, грудь ходила ходуном — я словно четыреста метров на личный рекорд только что пробежал. Но тяжести больше не было, вокруг привычный старый мир.

— Ты чего кричишь? — раздался из кухни знакомый девичий голос.

Так. Почему я здесь, а не там?

Осознал себя в своей квартире, на лоджии. Стою, вцепившись в перила и смотрю на разгорающееся на ночном небосклоне красно-зеленое сияние. Нахожусь в своем привычном, но при этом непривычном теле — сейчас, после возможностей, полученных после трансформации, оно мне кажется чужим. Уже не свое тело, а старая оболочка — хотя подобное выражение, даже мысленно озвученное, царапает против шерсти. Но тем не менее.

— Все в порядке? — снова крикнула Вика из кухни.

— Да, просто палец ушиб! — крикнул я в ответ, с трудом переведя дыхание.

Больше пояснений Вике не потребовалось. Удовлетворилась, замолчала, в комнату даже заглядывать не стала. Я же стоял и думал, что что-то пошло не так: Кайсара говорила, что после замены истинного тела я должен появиться в обновленном монолите сразу же, без путешествия в петле времени. А я здесь. Почему?

Раздавшиеся три коротких звонка, отвлекая, заставили вздрогнуть. Оксана пришла. Вздохнув, пошел открывать дверь будущей бывшей девушке.

В этот раз возможность для фокуса с выброшенным в окно телефоном упустил. Открывая дверь, хотел культурно выпроводить девушек, но эмоции в ходе беседы не сдержал, поэтому Вика с Оксаной подрались не на улице, а на кухне. Пришлось даже скорую вызывать, а потом убираться почти до утра, разошедшиеся девушки разнесли вообще все. В остальном — кроме безумного субботнего вечера, последовала привычная неделя сурка, наполненная ожиданием. В пятницу вечером ложился спать как обычно, со стойким ощущением что не усну. И как обычно, вырубился практически моментально.

Едва проснувшись понял, что что-то не то. И не так, как обычно.

Я не проснулся. Я очнулся, причем совсем не дома. И глаза я не открывал, просто как-то вдруг осознание включилось. Ощущаю необычайную легкость, посторонние мысли отсутствуют. Словно парю в океане белесой мглы, наблюдая себя со стороны. И чем дальше наблюдаю, тем масштаб все увеличивается.

Сначала я просто смотрел на парящую в белесой мгле свою фигуру, словно бы со стороны. Потом, по мере ее уменьшения, увидел туманный монолит Княжев, причем в реальном времени. Видел заходящих в монолит гоблинов, поисковые стаи которых словно щупальца расходились во мгле передовыми отрядами. Видел машины рейдеров, пересекающих границу; видел и два броневика эвакуационной группы, которые разными маршрутами мчались непосредственно к моему дому.

Масштаб наблюдаемой картины все увеличивался. Теперь видел я не только Княжев, видел я и другой монолит, связанный со мной — соседний, Мец, к которому привязана аура пустоглазой Октавии; Ганс Зауэр, новобранец дивизии СС Шарлемань — последний жнец из убитых Октавией. Захоти я сейчас, появись такое желание, могу направить свой дух туда, и прожить неделю жизни в сорок четвертом году, появившись после не здесь, в Княжеве, а в соседнем монолите.

Масштаб наблюдений все увеличивался и увеличивался. Теперь видел я весь гексагональный купол светлой стороны планеты, видел действующие монолиты и спящие; коснулся я и огромного пласта знаний, которые теперь мне доступны. Причем доступны словно в безопасном режиме архива «приди и возьми», а не как в прошлый раз, когда несовместимый с жизнью объем информации распаковывался прямо в моей голове.

Между тем я уже видел вообще всю панораму туманной планеты-аномалии. А видел я ее потому, что, как и Октавия, только что сам стал частью мглы. И теперь я понял, почему Октавия так испугалась, когда узнала про жнецов-близнецов. Понял и то, почему мгла хотела меня убить.

Я стал частью мглы, и теперь ни одна туманная тварь не причинит мне вреда, я теперь для них не чужой. При этом во мгле я — инородный элемент, потому что ей не подчиняюсь. Мы с Викой близнецы, и у меня, если объяснять просто, после ее смерти есть якорь для собственной души, который удерживает меня от того, чтобы полностью раствориться в тумане, став частью общего организма. Я теперь словно разумная пчела в улье, как обретший полную самостоятельность муравей в муравейнике.

Рассуждал и познавал новое я сейчас совершенно спокойно. Эмоций, как и в моменты смерти, отсутствовали. Понятно почему — я в условном междумирье сейчас. Загробный мир, по факту. Здесь разум без тела, потому холоден и рационален. И только я сам сейчас решаю, сколько мне оставаться в этом состоянии — захочу, навсегда могу здесь остаться.

Хочу ли я этого? Нет ответа на вопрос. Есть только вопрос «зачем это мне?»

Параллельно этим мыслям я купался в массиве доступных знаний. Забирая все, что нужно, при этом понимая и выдерживая тот объем, который смогу безболезненно переварить, когда вновь вернусь в привычную форму бытия. И когда понял, что больше не унесу, потянулся обратно — словно метеором спускаясь в точку старта, целясь в свою квартиру в городе Княжев.

Миг, и вдруг ощутил приятную тяжесть тела, вернулись эмоции. Так вернулись, что на лбу холодный пот выступил — перспектива остаться там, в тумане, как бесплотный дух меня напугала до дрожи. Еще думал, хочу ли я этого… брр, даже плечами передернул.