Парадокс жнеца. Книга вторая - Котов Алексей - Страница 11

— Что это за новое знание?

— Полная власть над обществом, которое станет полностью управляемым. По-настоящему управляемым, я имею ввиду. Больше, простите, не могу ничего сказать.

А мне и не нужно было ничего говорить. Масса кадавров, которая — управляемо, перла на нашу колонну, когда мы ехали через туман: вот он и ответ. Кусочков паззла в моих знаниях совсем немного, но именно из-за этого, из-за информационной пустоты, я легко догадался о сути.

Считываемые людские ауры, жрецы Совета Богов как противники культа Митры, потеря человечности как озвученная цивилизационная опасность, выращивание людей в пробирках, техническое бессмертие, толпа кадавров пришедшая ко мне домой прямо по почтовому адресу…

Новое знание — это возможность управления людьми всего обитаемого мира так же, как кто-то управляет кадаврами в тумане. Не знаю, как это может быть реализовано, но определенно это именно та опасность, которая так пугает сидящего перед нами лорд-протектора планеты.

— Что можем сделать мы? В масштабах всего мира наша фамилия ничтожна.

— Ваша фамилия — часть древнего рода, вы имеете прямой доступ на Олимп, можете воспользоваться правом выступить в Сенате. И если у вас на орбите будут два оснащенных по последнему слову техники легиона и бригада космодесанта, именно они могут служить именно тем аргументом, который поможет этому миру сохраниться и не свалиться в бездну.

— Два легиона и одна бригада могут поставить на колени столичную планету?

— На колени нет. Но я же не просто так…

— Не просто так сказали, что культ распространен не только в республиканской армии, — понял я, о чем речь. — Да-да, простите, не догадался сразу.

Марс с нами. А значит, аргументы у нас будут убийственные.

Комментировать Варрон не стал, просто кивнул. Флоты Марса к Олимпу не пройдет, а четыре корабля эскадры одной фамилии с окраины системы — вполне.

— И у вас действительно нет никого кроме нас?

— Есть два влиятельных рода, которые имеют права и могут что-то решать в Республике: Юлии и Антонии. Воспротивившись воле Сената, ни одна фамилия из этих родов ничего не приобретет, но многое потеряет. Никакая, кроме вашей, потому что вам терять нечего.

— Ах вот оно что.

— Да, так уж получилось. Так вы готовы принять мое предложение?

Так уж получилось. Так уж получилось? Что он сейчас сказал, что это значит?

Догадка была совсем рядом, и я даже до боли прикусил губу, пытаясь понять, что Варрон сейчас сказал.

— Александр?

А я понял, что он только что сказал. Интересно, случайно, или нет.

— Гай Антоний Макрон Германик. Цезарион Макрон Германик, — вспомнил я полное имя Антохи. Он ведь тоже, как и Кайсара, посланник.

— Это ведь они, вместе с Юлией Клеопатрой Октавией Германикой, должны были стать инструментом спасения мира? И они, вместе с Октавией, уже приняли ваше предложение?

— Да, — просто ответил Варрон.

Кайсара вздрогнула и сильно сжала мою руку. Да, начинает понимать.

Я — в свои двадцать семь, выгляжу для нее как рано повзрослевший подросток. А она, в свои тридцать семь, выглядит для меня взрослой дамой, но с подростковой ментальностью. Мы на Земле быстрее живем, быстрее умираем и от этого некоторые вещи видятся иначе.

Кайсара по-прежнему с силой сжимала мою руку — для нее стало настоящим откровением, что ее гибель была запланирована и предопределена культом в интересах сохранения привычного мира. Привычной его модели, которую в культе согласия и справедливости считают правильной.

Обернувшись, Кайсара смотрела на меня с растерянностью. Я только подмигнул ей ободряюще. Нам предлагают рушить новый формирующийся миропорядок, чтобы сохранить привычный ход вещей. При этом выбора — соглашаться или нет, у нас по факту нет. Его — как я до этого, с Мариной, сделали за нас. И не все так плохо: если у нас все получится, кто-то определенно лишится своего влияния, мы же часть чужих потерь приобретем.

Мимо смерти пропетляли недавно, теперь нужно брать от жизни все.

Кайсара кивнула — она сейчас, определенно читая мысли, смотрела на меня сияющим ультрамарином взглядом.

— Мы согласны, — повернулся я к лорд-протектору.

Как минимум, это будет славная охота.

Обсуждение проблем поистине глобального плана с лорд-протектором Альбиона заняло у нас всего несколько минут. Обсуждение мелких деталей растянулось уже на несколько часов. Это был даже не принцип Парето, когда двадцать процентов усилий дают восемьдесят процентов результата, а остальные восемьдесят — оставшиеся двадцать; беседа Варрона и Кайсары велась по поводу, как мне казалось, совершенно малозначимых на фоне остального вопросов.

Изначально, по ходу затянувшейся беседы, я был этим фактом серьезно раздражен. У меня болело все тело, я уже соскучился по термам и массажу от четырех кудесниц, да и вообще понимал, что мог бы потратить время более продуктивно. Тем более что голод уже давал о себе знать.

Демонстративно отстранившись от обсуждения, даже слушал поначалу вполуха. Но во время обсуждения новой эмблемы Пятой бригады космодесанта — в которую реформировали Пятую легкую бригаду, прислушался чуть более внимательно. И вдруг начал понимать, что мелкие детали-то оказывается немаловажны. А когда вник в вопрос, до меня окончательно дошло, что эмблема как часть символизма крайне важна: буквально декларация намерений.

Несколько упоминаний, оговорок и намеков дали понять, что названия батальонов создают связь со старыми богами, в данном случае египетскими, которые со жрецами Совета Богов находятся в серьезных контрах. И Кайсара, когда строила карьеру и только-только стала шеф-командиром бригады туманных рейдеров, с огнем играла. Очень условно, как если бы в СССР в далеком от столицы пограничном регионе кто-то начал менять символику вверенного подразделения, опираясь на историю, идеологию и символы Российской Империи. Не очень прямая аналогия, но действия Кайсары характеризует.

Окончательно я осознал насколько все серьезно, когда Варрон с Кайсарой обсуждали уместно ли переименование Ахена в Пятый легион Алауда. Он же «Жаворонки», он же первый легион из неграждан, набранный Юлием Цезарем перед тем, как тот начал слом Республики и стал, на минуточку, диктатором.

В названии легиона Ахена, кстати, тоже говорящий символизм в наличии: Карл Великий, создатель первого единого королевства франков — именно на этот миф нашего, чужого им мира, опирались Октавия и Антоха изначально при планировании. И постепенно, по мере погружения в тему, я пропитывался, можно даже так сказать, пониманием грядущих событий: ведь демоны легиона в случае неудачных переговоров в Сенате должны были исполнить на Олимпе примерно то же, что и в облачной цитадели недавно, только в гораздо больших масштабах. Теперь же это стало нашей задачей; понятно, что главная цель — решить все в ходе переговоров. Но если не получится достичь результата, что тогда? Уничтожать столицу и Сенат в самоубийственной атаке?

Только сейчас я начал осознавать, насколько важная роль в исторических процессах мне предстоит. Как-то сразу захотелось со всего этого дела соскочить, зафиксировав издержки, но похоже поздно.

На этом понимании снова я дистанцировался от беседы. Уходя мыслями в спокойное русло, как страус голову в песок пряча, обратил внимание вот на что: Кайсара с Варроном обсуждали то, как встроить в свои планы фундаменты мифов древних времен. Но при этом моя эпоха — двадцатый-двадцать первый век, для них ведь тоже относилась к седой древности. Первая мировая, Великая Отечественная — для них это лишь сухая строка исторической справки. Примерно как для меня Иудейские войны в начале нашей эры, когда Веспасиан Иерусалим усмирял, устроив локальный геноцид и погнав потом еврейский народ с обжитой земли. История, краткий раздел учебника.

Понимать это мне было неприятно, но похоже необходимо.

Еще думал о том, что у них здесь рабство в общем-то в полный рост официально. Права человека — это права какого надо человека. Это легко принять, когда наблюдаешь за происходящим со стороны, не в силах изменить, но я ведь сейчас влезаю в самое что ни на есть высшее общество. И мне, чтобы стать его частью, нужно принять его правила. Иначе просто в это самое общество не впишусь, если меня из него вообще не выпишут.