Тайная жизнь полукровки (СИ) - Адаревич Дарья - Страница 11

— Теперь можно, например, добавить белый дым, — продолжила я, — и заглушить определенные чувства и эмоции.

— То есть ты можешь лишить меня беспокойства?

— Могу.

— Ты можешь лишить человека страха?

— Могу.

— Ладно, — выдохнул Нолан, — а зачем нужны другие жидкости.

— Красный дым, напротив, усилит эмоции. Желтая вязкая жидкость нужна для… — я хитро улыбнулась, но говорить не стала, просто налила в склянку.

Хорошая идея, это станет для него сюрпризом.

— Еще есть порошки, они вспомогательные, — сказала я, — все ингредиенты выполняют свою функцию, и в итоге получается полноценное зелье, — протянула Нолану, — пей.

Он посмотрел. Цвет у жидкости стал светло-зеленым. Приятный цвет, хороший, должен вызывать доверие. Хотя… какое доверие? Это же зелье, а, по мнению Нолана, мы знакомы второй день.

— На вкус, как лимонная водичка, — заверила я.

— Ты так и не сказала, что делает вязкая желтая жидкость, — вспомнил Нолан.

— Что бы это ни было, через сутки ты вернешься к первоначальному состоянию, — я улыбнулась, — или боишься?

Нолан не боялся. Он залпом выпил мое зелье. Застыл. Прислушался к себе, пытаясь понять свой организм.

— Ничего не изменилось, — наконец сказал Нолан.

— Утром увидишь эффект, — заверила я, изо всех сил стараясь удержаться и не рассмеяться.

Возможно, жестоко вышло… Но месть и должна быть жестокой! Нечего унижать меня перед всей аудиторией!

Глава 12

— Ты в порядке? — спросила Стина.

Она на самом деле беспокоилась. Не сводила с меня глаз.

— В порядке, конечно.

— Ты странно улыбаешься.

Проклятая улыбка. Это все от ожидания. Как же хорошо я придумала с зельями.

— Прости, что вчера не смогла помочь, — тихо сказала Стина, — я пыталась.

— Что ты! — я сжала ее руку, — все хорошо. Ты и так сделала очень много. Как ты придумала с Адреналином.

— Да это все ерунда, все равно тебе пришлось упасть в обморок.

— Не волнуйся.

— Потом профессор беседовал с тобой, да?

— Ага.

Стина почесала нос, вздохнула.

— Прости, — сказала она, — надо было тебя как-нибудь отправить в медицинский отсек или еще что-нибудь… Или в конце концов остаться с тобой и помочь выйти из аудитории, но профессор запретил.

— Ничего, ты и так умничка, ты очень хорошо придумала про мой страх крови!

— Ладно хоть этим помогла, — Стина замолчала, снова вздохнула, — сильно тебе влетело?

— Не думай.

— Профессор Парис все узнал, да? Узнал, что ты не учишься!

Бедная, Стина, она ведь еще не знает про гениальный план мести. Хотелось ей рассказать обо всем, но не сейчас. Пока не время.

— Узнал, — кивнула я, — но Парис один из пяти наших профессоров. Уверена, другие не узнают.

— Не боишься, что он расскажет?

— Нет, он слишком гордый, чтобы болтать о таких мелочах, как я.

— Ты права, он не болтушка.

Тут открылись двери и вошел профессор Парис. Нет-нет, вошел не то слово, он влетел. Так быстро еще никто и никогда не заходил в нашу аудиторию. Тот же синий пиджак, вот только рубашка под ним мятая, верхние пуговицы расстегнуты. Я еле сдерживала смешок. Растрепанный, небритый. Но очки надел. Хотя как надел? Очки криво болтались у профессора на носу.

— Что с ним? — прошептала Стина, — это точно Парис?

— Точно-точно.

Профессор подошел к доске, взял мел. Мел выпал из руки. Пришлось брать другой мел. Написал кривым нервным почерком «Заживление ран».

— Он написал три «н» в слове «заживление», — прошептала Стина.

Я пригляделась. И правда. Три «н».

— Простите, что опоздал, — протараторил профессор, — сегодня мы поговорим про раны, хотя, что о них говорить, я просто продемонстрирую рану. Я сказал рану, нет-нет, заживление ран. Мы будем заживлять раны, как я и написал на доске.

— Какой-то он странный, — пробормотала Стина рядом со мной.

— О да, — выдохнула я на самой широкой улыбке, откинулась на спинку стула и стала дальше наблюдать за представлением.

— Для того, чтобы правильно залечить рану, надо знать, как рана заживает в обычных условиях, — продолжал профессор, — кто хочет рассказать?

Вытянулись несколько рук.

— Ты, говори ты!

— В ране размножаются соединительные клетки, которые постепенно превращаются в соединительную ткань и…

— Спасибо, — перебил профессор, — давайте не будем томить Вас всей этой теоретической ерундой, — ухмыльнулся, — я сказал: «ерундой»? Какое забавное слово. Ерунда… ерунда.

— Он не в себе, — шептала Стина, — как быстро говорит… как ему дыхания хватает так тараторить?

— Просто смотри.

— Кем вы хотите стать после Академии? — спросил профессор, — кем? Тоже учителями, или врачами, или военными, или спортсменами… для магов вообще другая жизнь, чем для всех остальных. Я сказал всех остальных? Я имел в виду… Нет же, я сказал именно то, что имел в виду. Маги всегда считали себя лучше других, хотя они просто гордые мудаки, больше всего проблем именно от магии.

— Он сказал «мудаки»? — шептала Стина, — его как будто подменили.

Что ж, Нолан, раз уж ты унизил меня, тогда я унижу тебя!

— Ты! — профессор показал пальцем на меня, — бездельница Лилия, кем станешь после Академии?

Аудитория повернулась на меня. Я видела, как профессор нервно стучит ногой, как часто он моргает, на душе теплело.

— Разве не все равно? — сказала я, — жизнь преподносит слишком неожиданные сюрпризы, так зачем загадывать лишнего?

— Плывешь по течению? Это наивно и странно, мы ставим цели и достигаем их. Если же не ставить цели, то ни к чему и не придешь.

— Жизнь полна неожиданностей, профессор!

— Звучит, как оправдание для лени. Лень… тоже забавное слово, оно такое мягкое. Я так много говорю… так много говорю.

Когда закончу учиться, найду маму, а дальше посмотрим. Если что у меня имеется навык зельевара. Продолжу дальше работать в клубе. Я задумалась. Это сейчас мне все это нравится. Подпольные бои, громкая музыка… Но однажды мне наскучит такая жизнь. И чем же займусь потом?

— Никогда не любил учиться, — продолжал профессор, — ты читаешь книги, учишь миллион разных вещей, которые забудешь через месяц. Поэтому почти не ходил в школу. Мы учимся, чтобы забыть. Знайте, что в будущем вам не пригодится теория вообще, только практика. Практика… практика… Теорию учат только для того, чтобы преподавать. Как говорят…

— Кто умеет, тот делает, кто не умеет — учит, — прошептала я на ухо Стине.

— Нет, я не должен так говорить, я же профессор. Точно-точно, я же профессор. Простите, что же я такое несу.

Профессор Парис выдохнул. Сел на край своего стола. Тронул лоб.

— Лилия, прекрати улыбаться, — шептала Стина, — ему же плохо.

— Ничего, он заслужил.

— Только не говори, что это твоих рук дело!

— Я и не говорю. Просто справедливость существует!

Профессор резко встал. Посмотрел на аудиторию. Снял очки. Протер их рубашкой.

— Ладно, я согласна, — пробормотала Стина, — наш профессор может быть горячим.

— То, что у него горячка — не значит, что он горяч.

— Ты видела его? Он снял очки!

Я видела, и ничего не могла поделать со своим колотящимся сердцем. Профессор протирал стекла, протирал молча, а потом неожиданно рассмеялся сумасшедшим смехом.

— Нет, вы представляете, что она сделала? — хохотал он, — проклятая девчонка свела меня с ума, буквально. Свести с ума, это как… Какая абсурдная фраза, — Парис надел очки, — что-то я слишком быстро говорю, слишком быстро.

И он пошел к двери.

— Профессор, вы куда? — крикнул кто-то с задней парты. Гайс. Снова он.

— Все свободны, надо прибить одну девчонку!

Глава 13

Мы остались в аудитории одни, без профессора. Впереди еще три пары. Три пары с другими преподавателями, уйти домой пока не получится.