Стратегия одиночки. Книга седьмая (СИ) - Зайцев Александр А. - Страница 47

Пару секунд размышлял над тем, не устроить ли скандал, потому как время, отведённое на задание по составлению Рунического Слова Жизнь ещё не завершилось. Но подавив этот внутренний протест, протянул руку, и в неё тут же прыгнула кисточка. Второй её кончик был остро заточен, и мне стало понятно, что надо использовать в качестве чернил. Стараясь сохранить спокойное выражение лица, надрезал левую руку и обмакнул кисточку в свою кровь.

Руна Рождения легла на первую табличку.

Руна Пути на вторую.

Уверенный взмах руки, и третья табличка несёт на себе Руну Смерти.

Как только последний штрих занял своё место, кисточка тут же пропала из моей ладони, а таблички с символами Божественной Речи отдалились от меня. Секунда, и они выстроились в треугольник, который начал медленно вращаться. И с каждым поворотом я всё больше осознавал, почему таблички приняли форму замкнутой фигуры.

Рождение — Путь — Смерть — Рождение…

И через это движение мне казалось, что к нанесённым мною Рунам добавилась ещё одна, вплетённая в общую структуру. Этой Руны я не знал, но каким-то неведомым чувством понял, что это Руна Времени. Всматриваясь в это завораживающее движение, я, как мне казалось, всё больше и больше Понимал. Но понять до конца не мог. Чувствовал, что это не просто слово, не просто набор рун, а что-то намного, намного большее.

Концепция…

Только вот как ни старался, реально её понять был не в состоянии. Хоровод табличек складывался в настолько красивый узор, что у меня на глазах выступили слезы от того, что я не могу полностью осознать значение того, что они составляют, собранные вместе. Так, ухватить за краешек, приблизиться, но не Понять, и от этой своей неспособности мне становилось физически плохо.

Когда я упал на колени, а мои глаза ничего не видели из-за заполнивших их слёз, квестер что-то произнёс, и Слово пропало. А таблички пустыми, без нанесённых на них Рун, упали на землю.

Наваждение, а также обида на собственную неспособность Понять, тут же пропали, но даже так мне потребовалось три глубоких вдоха, чтобы прийти в себя. Поднявшись на ноги, я поклонился и хриплым голосом сказал:

— Спасибо, что позволили увидеть. — Я не подлизывался и не шутил, говорил то, что было на сердце.

— Жизнь очень сложна. То, как ты составил Слово, только один из многих тысяч вариантов его «написания».

На миг меня пробил холодный пот, потому как показалось, что квестер не зачтёт выполнение задания.

— Твой ответ принят. — После минутной паузы, которую эта сволочь, видимо, взяла специально, чтобы меня помучить, наконец-то произнёс квестер. — Больше двух тысяч лет назад два брата, до этого жившие дружно, полюбили одну и ту же женщину… — Неожиданно начал что-то рассказывать квестер, махнул мне рукой и неторопливо пошёл куда-то. Следуя за ним, прислушивался к его тихим словам. — И младший вызвал старшего на бой. Три дня и три ночи сражались братья, и никто из них не смог взять верх. — Не понимая, к чему весь его рассказ, я тем не менее старался не пропустить ни одного слова. — Они продолжили бы это сражение и дальше, но женщина, за которую они бились, не вынесла их ссоры и на глазах братьев убила себя. — Трагичная история, но всё равно не понимаю, при чём здесь я? — Остановив битву, братья над телом возлюбленной на крови поклялись больше никогда не поднимать оружие друг против друга… Эта история произошла совсем близко от этих мест. — Мы вышли к полноводному ручью, и квестер остановился на его берегу. — Загляни под камень. — Указав на гранитный валун, который заставлял ручей изгибаться, сказал квестер.

По-прежнему ничего не понимая, напрягая все силы, приподнял валун и едва успел подхватить какую-то тряпочку. Обрывок ткани, который, видимо, лежал под камнем, придавленный его весом. Едва я его освободил, как обрывок тут же подхватило стремительное течение. Тем не менее я оказался быстрее водного потока и успел схватить ткань. Это был совсем небольшой обрывок обычного дешёвого льняного пояса, без следов каких-либо украшений или вышивки. Десять сантиметров в длину и три в ширину. Мусор. Простой мусор, не стоящий вообще ничего. Тем более на нём следы крови. Вся эта тряпочка пропитана ею. Хотя это странно, обычная ткань не может пролежать столько и сохраниться, а эта не выцвела, не сгнила, и кровь на ней выглядит почему-то свежей. Это вообще не понятно, так как вода давно должна была смыть любую кровь. Прополоскав тряпочку, пригляделся, кровавые пятна даже не думали сходить под потоками проточной воды и по-прежнему выглядели так, словно кровь на них пролили всего пару минут назад.

— Тысячи лет — немалый срок. — Произнёс стоящий на берегу квестер. — Курган, который возвели братья для погибшей девушки, за это время разрушился. Землетрясения, оползни, подземные воды.

— Эта тряпочка — часть её одежды? — Уточнил я после долгого молчания.

— Да. Обрывок пояса.

— Зачем это мне?

— Это твоя награда за выполнение задания. — Склонив голову, очень серьёзно ответил квестер.

— Это? Награда⁈ — Вскинулся я и только собрался высказать всё, что думаю по поводу таких наград, как слова застряли у меня в горле…

Нет. Не может быть. Неужели⁈ Моя рука, держащая окровавленный обрывок, начала мелко подрагивать.

— Те два брата… — Сиплым голосом произнёс я. — Их имена…

— Ты всё понял. — Кивнул мне квестер.

А я ещё минуты три только и делал, что жадно хватал воздух, безмолвно рассматривая кусочек ткани, пропитанный кровью двух богов.

— Но… — Наконец-то я смог выговорить. — Я не знаю, что с этим делать!

— Не нравится награда, отдай её нам. — Квестер требовательно протягивает руку.

— Вот ещё! Самому пригодится!

Отпрыгнув на пару метров и оказавшись на другом от него берегу ручья, я аккуратно сложил драгоценную ткань и поместил в свободный кармашек на поясе, тот, что ближе к телу. Квестер внешне равнодушно пожал плечами и даже отступил на шаг.

— Скоро мы огласим новое задание для сортудо. — Произнёс он. — Ты его знаешь.

Если знаю, то этот же квест они давали в Прошлом Цикле. Кивнув, я говорю:

— На четыре Звезды заполнить один из своих Талантов.

— Верно. — Кивает квестер. — Срок исполнения полгода.

— Почему вы мне это говорите, если могли бы просто выдать квест?

— Тебе даётся право выбора. — Мне показалось, или он улыбается? — Взять на себя это задание или принять другое, личное.

— В чём подвох? — Облизнув пересохшие губы, спросил я.

— Выбрав личное задание, ты не сможешь от него отказаться.

И вот тут я задумался. Общее задание только выглядит простым, на самом деле оно довольно сложно для большинства землян. «Прошлый я», к примеру, его выполнил всего за неделю до окончания отведённого на квест строка. Но я нынешний смогу его завершить куда как легче. Потому как одно дело заполнить четыре Звезды из четырёх, как у меня было тогда, то есть пришлось всего за полгода достигнуть своего предела. И совсем иной разговор — заполнить четыре Звезды из пяти, это в разы легче. У меня уже сейчас три полных Звезды в копье, то есть месяца три, максимум четыре, и следующая Звезда тоже будет полной, если я продолжу тренировки в таком же ритме.

Общее задание для меня было безопасным, но и награда за него не будет большой. Личный же квест… Моя рука непроизвольно коснулась пояса в том месте, где я спрятал обрывок пропитанной кровью одежды, обещает награды совсем иного уровня. Классическая дилемма: синица в руке или журавль в небе?

— Выбираю личное задание. — Прикусив щёку, мысленно ругая себя на чём свет стоит за жадность, произношу я.

— Пройди один из лабиринтов Аэрада. Срок выполнения тот же, полгода.

Договорив, квестер тут же пропал, а я обессиленный от этих переговоров рухнул на землю.

Пройти Лабиринт Аэрада?

По легендам их пять. Где три из них, не знает никто, только слухи: один среди северных льдов, второй в южных морях, третий где-то в восточных джунглях. Жрецы бога истории ищут их две тысячи лет, но так и не смогли выяснить точное местоположение. Четвёртый находится на семьдесят пятом этаже башни Аэрада, и за полгода точно не смогу даже до него просто дойти. Остаётся последний, пятый. Где он располагается, я знаю, и в отличии от жрецов смогу до него добраться. Видел своими глазами в Прошлом Цикле. Тайберийское плоскогорье и помню к нему дорогу.