Эмиль. Мне тебя не вернуть (СИ) - Голд Лена - Страница 40

Бестужев меняется в лице. Поджимает губы, но не спорит со мной. Дает согласие кивком головы.

— Прекрасно, — торжествующе улыбаюсь я. — Люблю послушных мужчин. Но не переношу ложь. Имей в виду, — подмигиваю. — Надеюсь, что ты от меня ничего скрываешь.

Я опять же прищуриваюсь. Потому что не нравится мне реакция Эмиля.

— Где врач? Я хочу с ним поговорить.

Он меняет тему. А я просто не давлю на него. Нужно решить проблему Дилары. А с Бестужевым я поговорить еще успею.

Я более чем уверена, что Дилара поменяет свое решение, когда остынет. Сердце подруги не выдержит всю жизнь скрывать сына от Рахманина. Ведь она прекрасно знает, как я мечтала, чтобы однажды Бестужев появился и узнал о своей дочери. Она прекрасно знает, что я пережила за те годы, что воспитывала дочку одна.

А Камиль ее любит — это без сомнений. Поэтому верю... Верю, что у них все наладится. Что у них есть еще шанс, пусть и крошечный.

Ложь... Я далека от всего этого. Тем более после того, как наши пути с Эмилем снова сошлись. Пусть поведение Бестужева меня немного пугает, все же я верю, что он честен со мной. Как и я с ним.

Ближе к вечеру Эмиль сообщает, что пора ехать домой. Дилару мы забираем с собой — в особняк. Но остается она там всего час, не больше, потому что приезжает тетя Марина.

— Доченька, ты уверена, что верно поступаешь? — мать Дилары задает вопрос, который я задала подруге раз десять за сутки, не меньше. Она положительно кивает.

— Как никогда, — отвечает, поглаживая свой живот. — Вы поймите меня... Каждый день что-то происходит. Я устала от разборок. Совершила ошибку, не отрицаю. Но совершила я ее нечаянно. И уже расплатилась десятки раз. Мое сердце больше не выдержит... Если бы я потеряла малыша... — она глубоко вздыхает, устремляя взгляд сначала на свою мать, потом на меня. — Я плюнула бы на все.

— Ты уже плюнула, — подключается Эмиль. Он совсем недоволен решением Дилары, но упорно молчал все то время, которое мы ехали. И которое мы находились в его доме. Да только сейчас, кажется, уже не выдерживает. — Это не есть хорошо. Поверь, Рахманин будет в бешенстве, когда узнает, что у него родился наследник, а он ни хрена не знает. По себе знаю, Дилара. Мужик он неплохой. Исправит свои ошибки. А ты подумай хорошенько перед тем, как рубить с плеча.

— Я достаточно долгое время думаю, Эмиль. Спасибо тебе большое за помощь. Но мое решение не изменится.

Смысла давить на нее нет. Она действительно выглядит решительной, и ничто не заставит ее думать иначе.

Бестужев помогает ей по всем фронтам, да только он все равно недоволен и даже не пытается это скрыть.

— Береги себя, милая, — шепчу я подруге, крепко прижимая ее к себе. — Все будет замечательно. И ты, будь добра, оказавшись в другом городе, не ищи себе новых друзей. Не забывай обо мне. Окей?

Я подмигиваю, а Дилара грустно усмехается. Ее глаза начинают блестеть от слез, что мне совсем не нравится.

— Я буду скучать.

— Я тоже, — выдохнув, снова обнимаю ее.

Они с тетей Мариной уезжают. Гордею обещали позвонить по дороге и рассказать все, как есть. Не думаю, что он Камилю что-то расскажет. Все-таки он брат Дилары и должен думать о ней.

— Гордея отправлю в Питер. Пусть будет рядом со своей семьей, — говорит Эмиль, всматриваясь вдаль. Он будто мысли мои читает. — Временно. Когда Дилара передумает... А она обязательно передумает. Тогда и вернутся все вместе.

— Почему ты недоволен, Эмиль? И почему сравниваешь нашу ситуацию с ситуацией Дилары и Камиля? Абсолютно разные истории.

— Результат один и тот же, Арина. Отец не будет знать, что у него есть ребенок. И черт знает, сколько это будет длиться. Я надеюсь, что Дилара все-таки одумается. В конце концов, она не глупая девушка.

— А я глупая, да? — встаю напротив и складываю руки на груди. Почему-то хочется улыбнуться, но я выдаю себя за саму серьезность. — Потому что молчала целых восемь лет?!

Эмиль устало выдыхает, а следом потирает лицо ладонью. Он действительно выглядит неважно.

— Не начинай, — тихо просит он, обнимая меня за талию. — Пойдем в дом. Прохладно становится. Заболеешь еще.

— Хорошо ты выкручиваешься, однако, — хмыкаю, но иду вперед. — Ты не забывай, что Рахманин несколько месяцев обводил Дилару вокруг пальца. Был женат, а выдавал себя за свободного мужика. Ты думаешь, что такая огромная ложь прощается? Нет, не прощается. Вообще, знаешь, я даже мизерное вранье не простила бы.

Мы заходим в кабинет Эмиля. Он садится в свое кресло и смотрит на меня, не отрываясь. Задумчиво. И опять меня начинает клинить оттого, что каждый раз, когда я завожу разговор о лжи, он вот так тупо молчит.

— На кону есть ребенок, Арина. Ты не забывай. Пусть не ради себя, хотя бы ради малыша сообщит Рахманину, что ничего не потеряно. Воспитывать сына одной Диларе будет очень сложно.

— Я в этом даже не сомневаюсь, — сажусь на стол и внимательно изучаю усталое лицо Бестужева. — Когда ты улетаешь в Америку?

— Не знаю. Может, послезавтра.

— Мне полететь с тобой?

Я даже не моргаю. Что-то внутри меня щелкает. Неприятно так. Интуиция подсказывает, что я продвигаюсь в правильном направлении. Аккуратно так и мягко.

Мне кажется или Эмиль сглатывает? Он качает головой, всматриваясь за мою спину.

— А тут кто останется? Я не могу все свалить на Матвея.

Я так и знала, что он ответит мне этими словами. Ну и ладно. Как хочешь, шеф.

— Я просто предложила. А принимать решение — дело только твое.

Бестужев молчит. В воздухе повисает напряженная и очень тяжелая тишина. Мне на мгновение кажется, что это будет длиться вечность.

Эмиль берет меня за руку и тянет на себя. Усаживает на колени и в ту же секунду утыкается носом мне в шею, втягивает носом кислород.

— Ты в последнее время странно себя ведешь, — говорит он хриплым шепотом. — Будто в чем-то подозреваешь меня. Вгоняешь меня в ступор своими словами и вопросами. Я не хочу, чтобы между нами была недосказанность, Арина. И ее не будет. Просто... Голова моя сейчас забита проблемами, которые нуждаются в немедленном решении. Я же просил дать мне немного времени? Так вот... Все у нас будет прекрасно. Однако мне нужно перешагнуть этот период.

— Эмиль, ты сам себя странно ведешь. Будто от меня что-то скрываешь. Вот только не нужно отрицать. Это так понятно со стороны... Либо я тебя слишком хорошо знаю и чувствую все, что у тебя творится тут, — тычу пальцем ему в висок, ощущая, как тело Эмиля напрягается.