Эмиль. Забудь меня (СИ) - Голд Лена - Страница 27

— Что за чушь ты несёшь? Какого черта сюда пришел? Мало было того, что случилось у тебя в офисе?

— За плевок ты обязательно расплатишься, Арина, — с усмешкой говорит Глеб, зарываясь пальцами в своих влажных волосах. Дождь усиляется. Моя одежда насквозь промокла. — Но сейчас я о другом. Твой Эмишка ведь избил каких-то чуваков в парке, верно? Так вот. Один из них сдох. И... Догадайся, что ждёт твоего Бестужева, малышка. Но ты все ещё можешь его спасти, милая. Все в твоих руках. Жди от меня новостей, иначе... Иначе ты много лет не увидишь своего Эмиля.

Противно ухмыляясь, он разворачивается и идёт к своему автомобилю. Заводит двигатель и через пару секунд теряется из поля моего зрения. Я же так и стою словно вкопанная, не нахожу в себе силы подняться в квартиру.

Случилось то, чего я так сильно боялась...

Глава 26

Ночь будто длится бесконечно. Эмиль не появляется, чем дико пугает меня. Я же жду. Терпеливо так, стараясь не паниковать и вообще не думать о словах Глеба, которые занозой засели в голову.

Я же умная девушка. Должна понимать, что Салтыков пытается манипулировать мною. Вывести из себя, тем самым превратить в истеричку. Но нет. Я не поддамся.

Звоню Бестужеву. Длинные гудки тянутся словно резина, не замолкают. Эмиль не отвечает, даже не перезванивает. Ни через час, ни через полтора. Я же опять сижу и жду. На подоконнике холодно. Дождь льет без остановки. Все давно спят, я же глаз сомкнуть не могу.

Хочу его рядом. Всегда. До конца своей жизни.

Но в какой-то момент вся надежда на счастливое будущее ломается. Разбивается вдребезги. Голова ватная. Бог видит, как я не хочу думать о плохом. Однако будто все играют против меня. За какую бы ниточку я не держалась, каждая теряется на полпути. С каждым проведенным часом я все больше убеждаюсь, что Салтыков был прав. Эмиль, возможно, действительно в управлении. А если его не отпустили до сих пор, значит, случилось что-то ужасное.

Господи, не хочу во все это верить. Мой Эмиль не может таким быть... Нет... Я качаю головой и повторяю одно и то же десятки раз: «Это неправда». Бестужев не способен убить человека. Да, бил он сильно, жёстко. Но Эмиль не ребенок, чтобы прямо до смерти... Хотя... Ведь я его еле остановила.

До четырех утра я сижу на подоконнике. Засыпаю там же, а когда просыпаюсь, вижу, что во дворе уже светло. Тянусь к телефону. Десятый час. От Бестужева ни слуху ни духу. Он будто сквозь землю провалился. Набираю его номер, но в этот раз женский голос сообщает, что абонент вне зоны действия сети.

Я потихоньку схожу с ума.

Умираю...

Эта любовь меня погубит...

Я бегу в душ. Не знаю, сколько времени стою под струями горячей воды, пытаясь прийти в себя, но когда возвращаюсь, укутавшись в полотенце, мой мобильник подаёт признаки жизни. Тянусь к нему, мысленно молясь, чтобы это был Эмиль. Но опять же не он.

Отвечать не хочется. Только черт знает, что в этот раз выдаст мой папа. Если Салтыков не врал и, если Эмиля арестовали... Черррт! Как же папе это будет на руку.

— Да, — выдавливаю из себя, направляясь в спальню. Включаю громкую связь, и бросив телефон на кровать, достаю из шкафа черный брючный костюм.

— Доброе утро, доченька. Я слышал новости о твоём возлюбленном...

— Ближе к делу, пап, — перебиваю я его.

— Нам нужно встретиться и все обсудить, Арина. Вдвоем. Наедине. Я твой отец и хочу для тебя всего самого наилучшего.

— Наилучшего? Нет, папуль. Ты мне лапшу на уши не вешай, будь добр. Знаешь, ты настолько отдалился... Ты стал таким чужим для меня человеком, что я разговаривать с тобой не имею желания. И да, вы же так сильно хотели избавиться от Эмиля. Радуетесь? Наконец добились своего?

— Не я человека убил, Арина, а он. Не я его заставлял накидываться на пьяных...

— Папа! — обрываю его речь и, взяв в руку телефон, подношу его к уху. — Те пьяные идиоты сказали в мой адрес такие слова, какие я в жизни не слышала. А тот Эмиль, которого ты постоянно презираешь, меня защищал! Из-за меня все случилось! Но тебе не понять! Потому что ты, человек, который является моим отцом, никогда меня не защищал! До маминой смерти она меня от всего оберегала. Никому в обиду не давала, хотя я была не маленькой девочкой. А после ее смерти я сама начала стойко на ногах стоять! Потому что поняла, что ты — не тот, на кого можно положиться. Папуль, деньги мне твои не нужны. Лучше бы ты заботился обо мне, как я о тебе заботилась до недавних времён, пока ты не начал настаивать о браке с Салтыковым. Я хотела от тебя любви, понимания... Но в итоге получила все, кроме перечисленного.

— Это в тебе эмоции говорят. Ты зла на меня, вот и несёшь всякую чушь. Доченька, поверь мне, с Глебом ты будешь счастлива и забудешь того кретина. Он тебя не достоин, Арина. Нищий баран и все.

— Папа! — кричу я в трубку, задыхаясь в слезах. Как же мне больно, что мой отец не понимает меня. Не понимает, что я безумно люблю Бестужева и не хочу ничего плохого о нем слышать. — Ещё одно слово и...

— Не отключайся. Подожди, — перебивает меня папа. — Он в тюрьме. Всю ночь показания давал, Арина. Салтыков согласен связаться со своими людьми. Сама знаешь, что у него много связей. Сказал, что поможет, если ты согласишься выйти за него замуж.

Я сажусь на кровать, обхватываю голову руками. Готова выть волком, или лбом об стену биться. Лишь бы эта боль утихла. Лишь бы буря внутри меня прекратилась. Я действительно схожу с ума. Перед глазами темнеет, в висках долбит от напряжения. Черт! Ну черт возьми! Господи... Я впервые почувствовала себя счастливой. Желанной женщиной. Рядом с Эмилем я поняла, что такое ценить и оберегать. Что такое любить и заботиться. До него не было человека в моей жизни, за кого я так переживала и не хотела отпускать ни на минуту. Но и этого человека у меня отнимают. Если даже Бестужев действительно кого-то убил, то сделал он это не специально. Или же... Боже, ну как же все аккуратно, грамотно запланировано. Почему я думаю, что во всем виноват именно Салтыков? Возможно, вместе с моим отцом...

— Я вас ненавижу! И тебя! И Глеба! Всех вас, слышишь?! Нет у меня такого отца, как ты, — рычу я в трубку, сжимая свободную руку в кулак и впиваясь ногтями в ладонь. — Ненавижу.

Вырубив звонок, швыряю телефон в сторону.

— А-а-а! — кричу в пустоту. — Ну где же ты, Эмиль, черт тебя подери?!

Иду на кухню и налив в стакан воды запиваю залпом. Пытаюсь успокоиться. Немножечко остыть. Но эмоции меня буквально душат. Невидимые руки сжимают горло. Задыхаюсь. Воздуха в квартире становится очень мало.

Собираю волосы в высокий хвост, застываю у зеркала. Под глазами образовались темные круги, выгляжу усталой и вымученной. Наклоняюсь, чтобы одеть обувь. И именно в этот момент слышу, как поворачивается ключ на замке. А в следующую секунду дверь открывается и Эмиль заходит внутрь.

Глава 27

Если секунду назад, когда я смотрела на свое отражение в зеркале, мне было жаль саму себя, то сейчас я думаю совсем иначе. Бестужев выглядит отвратительно. Не то, чтобы усталый. Его избили, что ли? Я слышала, что в ментовке так часто делают, но Эмиль... Господи...

— Ты... Боже, что с тобой? Что они с тобой сделали? — постанывая, приближаюсь вплотную. Но Эмиль не позволяет до него дотронуться.

— Я в душ смотаюсь. На бомжа смахиваю. А потом поговорим, окей?

— Эмиль...

— Поговорим, Арин, — слегка улыбается он. — Минут десять подожди.

— Да я тебя целую ночь ждала! — жалобно шиплю я.

— Так вот тем более, — издает тихий смешок, а потом морщится, словно от боли. — Часики тикают. Я сейчас.

Наклонившись, Бестужев целует меня в щеку и закрывается за дверью ванной. Мне ничего не остаётся, кроме как снять обувь и отправиться на кухню. Варю кофе и с нетерпением жду, когда Эмиль появится. Больно видеть его таким... С ссадинами, синяками на лице. С треснувшей губой. Я знаю этого мужчина как свои пять пальцев. Он сейчас чувствует себя таким... слабым... Ненавидит, когда кому-то становится жаль его. Поэтому не буду я трястись над ним, иначе боком выйдет. Он мою заботу посчитает совсем ненужным жестом.