Научись себя любить, или история одной семьи (СИ) - Иванова Виолетта - Страница 2

***

Девочка росла тихой, к трем годам она пугалась любого громкого звука, втягивала шею в плечи и замолкала. Ее отучили громко плакать, так как у бабушки болит голова и ее нельзя беспокоить. Ее отучили играть в большой комнате на полу, так как она мешает маме ходить по комнате и вообще, это комната бабушки и ей здесь делать нечего. Ее отучили спрашивать, так как все что надо ей и без ее вопросов расскажут. Ее отучили забираться на колени к отцу, потому что нечего тут разводить телячьи нежности. Зато научили быть послушной, с пяти лет убирать свою комнату, с шести — уже всю квартиру, а о том, что она должна вместе с отцом ходить в магазин за продуктами, даже речи не было. В такие редкие походы Варя любила говорить с отцом, но он, наученный строгой женой, просто разучился проявлять свою любовь и нежность к дочери.

Когда Варвара пошла в школу ее строго предупредили, что за оценки ниже «отлично» она будет наказана.

У нее не было подружек, бабушка отводила ее в школу и забирала после уроков, строго контролировала всех, с кем девочка хоть заговорит. Изяслава Бориславовна каждый день разговаривала с учителями и выспрашивала о поведении девочки.

Однажды бабушка услышала, как внучку в школе назвали «Варя», на что она тут же отчитала нерадивого ученика:

— Это что еще за «Варя», она «Варвара». Запомни и чтобы я больше такого не слышала.

Однажды в магазине, куда мама и бабушка привели Варвару чтобы купить ей на зиму пальто, она увидела на манекене красивейшее платье нежно персикового цвета и застыла перед ним, как завороженная. Она представила себя в этом платье и почувствовала себя маленькой принцессой, от чего захотелось закружиться на месте.

— Мамочка, а можно мне купить такое платье? — решилась спросить девочка, когда увидела, как мама и бабушка спорят, какое платье лучше взять — коричневое или серое.

— Нет, нельзя, — был строгий ответ бабушки, — оно будет слишком марким. Ты его быстро испачкаешь, порвешь, это значит, что мы зря выбросили деньги.

— Я буду носить его очень аккуратно, — попыталась уговорить своих родственниц девочка.

— А позволь спросить, куда это ты собралась его носить? — подала голос мама. — На кружок рисования точно его нельзя надевать, гулять на улицу я не разрешу. Подруги тебя на дни рожденья не приглашают.

Варвара опустила голову и позволила родительнице примерить на нее коричневое платье, которое совершенно не шло ей.

***

На удивление, Варвара не была похожа ни на мать, ни на отца. Даже Изяслава Бориславовна высказывалась Анфисе в своей обычной «изящной» манере:

— Если бы я не знала, что это ты родила дочку, то решила, что ее нам подбросили.

Споры о том, на кого же похожа девочка долго бы еще вносили раздрай в счастливую семью Кудрявцевых, пока Изяслава Бориславовна во время генеральной уборки (читай — шмона в поисках ценных вещей, оставшихся от родителей Павла) не нашла на антресолях коробку с семейными фотографиями. На старой-престарой местами пожелтевшей и потрескавшейся фотографии было изображение бабушки Павла — примы-балерины Императорского театра Наденьки Кудрявцевой. Варвара была удивительно похожа на свою прабабушку своей хрупкостью, тонкими чертами лица, светлыми волосами. Только тогда споры в семье затихли.

***

Школу Варвара закончила на отлично. Право выбора дальнейшей учебы ей не оставили. Она пыталась объяснить, что ей очень нравится программирование, IT-технологии, а еще очень нравится рисовать, но голос ее желания не был услышал. На семейном совете мамой и бабушкой было решено, что лучшее образование для нее экономическое, так как всегда сможет найти себе работу и не важно, что она там себе надумала.

К своим восемнадцати годам Варя рядом с родителями смотрелась совсем инородно. Высокий крепкий отец, пышнотелая мама и совершенно невзрачный воробышек с непонятно светло-серо-русыми волосами, затянутыми в тугую косу. Если мама всегда одевалась в одежду ярких тонов, то на дочке самой «яркой» одеждой были черный кардиган и белая рубашка.

Бабушка не оставила привычку конвоировать дорогую и любимую внучку до института и обратно, контролировать ее режим дня и круг общения.

— Наша девочка должна учиться и не отвлекаться на всякую ерунду. Ты посмотри на этих размалеванных девиц, что из них может получиться? Только проститутки. Ты же не хочешь стать такими, как они? — слышала постоянно Варенька и печально кивала головой.

Если ее однокурсники первое время посмеивались над тем, что ее постоянно контролируют, то потом привыкли и даже стали сочувствовать девчонке, которая вынуждена существовать в плотном коконе «родительской» любви и заботы.

Приближалось окончание учебы и мама с бабушкой всерьез занялись личным счастьем своей «любимой» девочки. Правда, мама смотрела на нее и вздыхала, не стесняясь давать ей оценку:

— И кто же тебя такую замуж то возьмет? Серая, скучная, мелкая какая-то. Была бы еще красивой, так нет же, пошла вся в породу отца, такое же хилое недоразумение.

И заботливая бабушка тоже поддерживала свою дочь:

— Сама точно никогда не найдешь себе мужа. Придется самим снова все решать за тебя. Есть у меня на примете один вариант.

Варя слушала маму и бабушку и молча глотала слезы. Она несколько раз делала попытки уйти из-под родительской опеки, но каждый раз ее попытки заканчивались еще большими обязанностями по дому и сутками воспитательных бесед с разъяснением ее никчемности и неустроенности в жизни. И она смирилась, надеясь, что подобранный бабушкой «вариант» поймет ее и позволит немного личной свободы.

Отец уже давно был забыт, как родитель и муж. Ему разрешалось только приносить зарплату, которая не устраивала женщин, в связи с этим его мнением в семье не интересовались. Он по-прежнему после работы выпивал стакан водки или коньяку и «под анестезией» шел домой, чтобы получить свою порцию ужина и отправиться созерцать новости.

***

В честь получения диплома в квартире был накрыт торжественный обед с приглашением знакомых бабушки и мамы. Собрались какие-то совершенно незнакомые Вареньке люди в возрастном диапазоне между мамой и бабушкой. Среди них выделялась пара — фундаментальная дама с манерами императрицы и мужчина, моложе дамы, по всем приметам ее сын.

Когда они появились на пороге квартиры всегда суровая бабушка вдруг засуетилась, забегала:

— Боже! Глафира Андреевна! Как мы рады Вас видеть вместе с сыном. Проходите в гостиную, будьте как дома. — Потом повернулась к Варе, сделала зверское лицо и прошипела: — Чего столбом стоишь, проводи гостей в комнату, предложи сесть.

Варя молча показала рукой жест, чтобы дорогие гости могли найти нужную комнату.

— Чего молчишь? — Снова раздалось шипение бабушки. — Быстро подсуетись и помоги гостям расположиться.

— Не стоит беспокоиться, — прозвучал густой, почти мужской голос Глафиры Андреевны, — мы с Семочкой прекрасно найдем дорогу. Кстати, познакомьтесь, это мой сын Семен Афанасьевич Бабельников, сын профессора.

Через пять минут суеты гости заняли место за столом. Варя смотрела на все эти лица и ей так хотелось спросить: «Почему мой праздник, а пришли неизвестные мне люди? Почему я не могу сейчас гулять по городу со своими однокурсниками, зайти в первую попавшуюся кафешку, взять себе чашку кофе и просто сидеть и смеяться над шутками?» Но ее мнение в этой семье никому не было интересно.

Саму Варю посадили за стол рядом с Семеном и она поняла, что это и есть бабушкин «вариант». Она тайком осматривала мужчину. На вид 30-35 лет, чуть выше среднего роста, хорошо сложен, симпатичный, уверенный в себе, взгляд надменный, оценивающий. Варя ловила на себе его взгляды и считывала его эмоцию, когда смотрел на нее. Ну что сказать? Он явно был недоволен тем, что видел перед собой, о чем говорили опущенные вниз уголки губ, сдвинутые брови.

Еще через пару минут Павел Николаевич по указанию дражайшей супруги налил всем шампанское и бабушка сказала тост, которым, наверное, хотела поздравить свою любимую внучку с окончанием института с красным дипломом, но получилась хвалебная ода себе и своей дочери, что воспитали такую умную девушку.