Сахар на обветренных губах (СИ) - Кит Тата - Страница 49

— А вы всем своим просто-студенткам предлагаете помощь у себя дома на комоде?

Я реально сейчас злюсь на него?

Ехидная ухмылка коснулась мужских губ. Он оперся рукой о крышу своей машины и, заглянув мне в глаза, произнес:

— Если вижу, что моей студентке нужна помощь, то я не имею права оставаться в стороне. Как любой преподаватель или школьный учитель. А тебе уже нужна моя помощь?

— Угу. Как моя вам, — выронила я саркастично, запихивая обратно в рюкзак салфетки, перекись и ватные диски. Закрыла рюкзак, закинула одну его лямку на плечо и отошла от машины на тротуар. Обернулась напоследок на Одинцова и коротко, без тени улыбки, бросила. — Не мёрзните. До свидания.

После спорного заявления Вадима о том, что я его девушка, и того поцелуя, что он решил при всех мне подарить, наше общение не клеилось.

Два дня я отвечала на его смс достаточно односложно и поверхностно. Внутри будто включился какой-то блок, не позволяющий этому парню подобраться ко мне ближе.

К счастью, эти два дня я работала в доставке и поэтому сослаться на занятость и усталость не составило никакого труда. Из плюсов только заработанные мной деньги. Ещё немного, и побег мой станет осуществим.

Но сегодня снова нужно в универ. Придется опять встретиться лицом к лицу со всеми действующими лицами конфликта, начавшегося на прошлой неделе и постараться не вляпаться в новый.

В квартире с утра суета — вот-вот должна приехать мама отчима. Оно и к лучшему, я хоть смогу помыться спокойно, пока она будет здесь терроризировать мою маму «ценными» советами.

Сам отчим с утра пораньше играет в образцового сыночка. Уже надел новую футболку и джинсы, чтобы мамочка оценила и похвалила, пока у его жены задница в мыле от того, что она с пяти утра вымыла квартиру и приготовила любимую шарлотку для свекрови.

Я в этом всём не участвовала. Для галочки изображала бурную деятельность, будто убираюсь в своей комнате. Катя делала примерно то же самое.

Наконец, когда мама уже вся извелась и была готова выть от занудства отчима о пыли на шкафу и грязной обуви в прихожей, явилась свекровь. Людмила Петровна. Каждый раз я надеюсь на то, что её огромная задница не пролезет в дверной проем и она не сможет попасть в квартиру, но каждый раз эта бабка умудряется проскользнуть к нам боком.

Её сальное жирное лицо, в которое провалились глаза, не вызывает у меня ничего, кроме раздражения. Мы сразу друг друга невзлюбили. Хотя, я думаю, её неприязнь ко мне в разы превышает мою к ней, потому что даже отчим смотрит на меня с большим уважением, чем его горячо любимая мамочка.

— Неужели — открыли, — буркнула эта ведьма, когда дверь ей открыли только после второго звонка. И плевать, что второй последовал без паузы сразу за первым, но сам факт, что их было целых два уже стал поводом для того, чтобы начать сворачивать кровь мне и маме уже с порога.

— Здравствуйте, — выдавила я кое-как из себя приветствие.

Злобная бабка окинула меня придирчивым взглядом и брезгливо поморщилась. Казалось, даже кучерявый чубчик на её макушке, колышущийся в такт её движениям, изобразил ко мне отвращение.

— Девочки должны носить платья, а не эту рванину.

Я не стала отвечать на её выпад. Себе дороже. Молча отошла в сторону, чтобы её образцовый сынок смог взять у неё большую спортивную сумку с продуктами.

— Я тут напекла пирогов и сварила тебе нормального борща, Борюсик. Твоя-то нихрена не умеет, — вещала эта ведьма, на что мама, стоящая передо мной, шумно вздохнула, но тоже промолчала. — Катюша, солнце, подойди, обними бабушку, — вот для кого эта ведьма становилась нежной и ласковой. Я и мама всегда воспринимались ею только в качестве прислуги, которая обязана обхаживать её сыночка.

Моя мама — потому что должна быть благодарна за то, что её золотой сынок принял её с подкидышем. А я — очевидно, примерно по той же причине, только из чувства благодарности, что он воспитывает меня, как родную.

Знала бы она, как он меня воспитывает… Хотя, думаю, она бы возмутилась, что он слишком мягок.

— Привет, бабуля, — Катя обрадовалась ей натянуто, приобняла для галочки и тут же отошла в сторону, встав рядом со мной.

— И что вы все встали тут? Музей вам, что ли? — возмущенно потрясла щеками старуха. — Чай я сама себе наливать буду?

— Да, мама, проходите к столу, — мама с нажимом произнесла слово «мама». Она всегда акцентировала на нём внимание, чтобы старуха не цеплялась за неуважительные интонации в её адрес.

— Исхудал, — ворчала ведьма, выкладывая на стол из сумки вонючие продукты в газетах и пакетиках, пока я, глядя на жирное пузо отчима, пыталась понять, в каком именно месте он исхудал. — Совсем тебя не кормят? Эта… — кивнула она в мою сторону. — …вон какая кобыла, уже сама могла бы обеспечивать семью, а не сидеть у тебя на шее, Борюсик. Ты же зашиваешься на работе! Каждый день!

Отличительная особенность этой ведьмы говорить о ком-то в его же присутствии так, будто этого человека рядом нет.

— Мама, ну, ты же понимаешь, что я всё для семьи? Себя не жалею. Так уж ты меня воспитала.

— Конечно, понимаю, Борюсик.

Очень сложно слушать весь этот бред и не заржать, поэтому я предпочла аккуратно проскользнуть в свою комнату, чтобы взять полотенце и гигиенические принадлежности, чтобы по-быстрому помыться, пока мать дьявола песочит мою мать.

На всё у меня ушло минут десять. Когда я вышла из душа, старуха ворчала на маму за то, что шарлотка вышла сухая и пресная. Ничего нового. Она всегда цепляется к одному и тому же.

В своей комнате я быстро переоделась. На завтрак сегодня даже не стала надеяться. Пока эта ведьма здесь, мне в горло кусок не полезет. Я уж молчу о том, что она посчитает каждый кусок, а потом предъявит мне, что я много жру. А такое уже бывало и неоднократно.

Из комнаты я сразу прошла в прихожую, чтобы быстро одеться и уйти.

— Я что пришла-то… — услышала я громкий голос старухи. — У меня в выходные юбилей. Не забыли?

— Ты что, мама?! Конечно, мы помним, — какая потрясающая актерская игра у отчима. Такого отвратного хорошего мальчика ещё надо суметь изобразить. Но самое ужасное, что это он не старается. Он действительно боготворит свою мать, считая её едва ли не святой женщиной.

— Так вот… — продолжила тем временем старуха, уже что-то жуя. — В квартире моей надо убраться. Генеральную провести хорошую. Гости приедут. Не пылью же им дышать, в самом деле?

— Мама, можешь не переживать. Девчонки всё уберут, — заверил её отчим.

— А я и не переживаю. Я хочу напомнить о том, что всё должно блестеть.

— Я не смогу, — тут же крикнула я из прихожей. — У меня учёба и работа всю неделю.

— Эта кобыла, вообще, хоть что-нибудь по дому делает? Или только жрёт и срёт? Раз в год попросила её по-хорошему помочь мне… — старуха негодовала.

— Алёнка останется со мной, мам. Дома уберется. У нас тоже надо прибраться, — успокоил её отчим.

— Я вижу, — высокомерно выплюнула старуха. — Как в свинарник зашла…

Я предпочла не слушать, что ещё она может сказать, и поскорее сбежала из квартиры, заглушив мысли громкой музыкой в наушниках.

Хоть и настали первые дни весны, но потеплением на улице пока не пахло. Снег стал грязным и серым. Говорят, что так он быстрее растает. Скорее бы уже. Хочется тепла хотя бы на улице.

У крыльца универа я встретила Милану, которая с понурым видом выходила из машины. Дверь ей открывал, похоже, водитель, существование которого она профессионально игнорировала. Её ждали две подружки, успевшие окинуть меня брезгливыми взглядами. Ведь это я виновата в бедах их королевы, которой теперь вместо того, чтобы ездить за рулем своей машины, приходится ездить на пассажирском с водителем. Бедная девочка.

В коридорах универа с утра нет никакой суеты. Народ ещё не до конца проснулся, хоть и пытается изображать деятельность. Вяло текущий поток людей разбредался по кабинетам или лип к подоконникам и батареям.