Сладкий обман (ЛП) - Акваа К. - Страница 1

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА

Я надеюсь, что вы влюбитесь в этот мой мир, и эта серия оставит отпечаток в вашем сердце. Это не темный роман, но в нем есть несколько элементов, которые можно отнести к этому разделу.

ТРИГГЕРНЫЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ:

Упоминания о насилии и депрессии.

Описательные сцены нападения, насилия, смерти, посттравматического стрессового расстройства, паранойи, крайних высказываний, применения оружия, крови, беспокойства, домашнего насилия, убийства, отравления. Это также следует за явным сексуальным содержанием.

Ваше психическое здоровье имеет большое значение, поэтому, если какой-либо из этих триггеров может повлиять на вас, пожалуйста, пропустите эту книгу, поскольку вам следует сначала позаботиться о себе, прежде чем погружаться в книгу, которая может вызвать плохие воспоминания или каким-либо образом негативно повлиять на вас.

Пролог

Я смотрел и наблюдал за ней издалека.

Ее красивая кожа, ее улыбка, ее яркие глаза.

И все же, как только она поворачивается на бок, чтобы посмотреть на своего мужа, во мне зарождается ярость. Я не могу пробиться сквозь этих папарацци перед местом проведения ее свадьбы. Охрана очень жесткая. Сотни камер.

Лучше быть скрытым.

Но ее муж, этот фальшивый муж, стоящий рядом с ней, заставляет меня окрашивать все в красный цвет.

Она моя.

Аврора Торре — моя.

Она поцеловала его на алтаре. Он прикоснулся к ней, и она позволила ему.

Я сжимаю кулаки, стараясь не думать.

Нет.

Она чиста. Я могу сделать ее чистой.

Все, что ей нужно сделать, это принять меня на этот раз. На этот раз все точно получится. Я не остановлюсь, пока не получу ее.

Она моя.

Моя милая, милая Аврора.

Кто сказал тебе убегать в первый раз?

1

Когда распускаются цветы, они самые нежные, хрупкие и манящие.

Проходят дни, и срок их жизни сокращается. Они начинают терять свой цвет. Каждый лепесток медленно опускается на землю, оставаясь лишь далеким воспоминанием.

Я верю, что любовь похожа на это, и в ее желании нет ничего необычного.

Но пока мне это не удается, хотя я отчаянно молюсь и надеюсь, что когда-нибудь мне это удастся.

Может быть, это связано с людьми, которые сидят сейчас вокруг меня за обеденным столом.

За окном гремит гром. Его слабый звук подчеркивает тишину, окутавшую столовую. Звяканье столовых приборов только еще больше заставляет меня сдвинуться с места, когда я переворачиваю креветку на своей тарелке.

Я прочищаю горло и бросаю взгляд на наручные часы. Мне уже пора уходить. Мне нужно успеть отправить свой новый дизайн производителям к установленному сроку.

Я отнюдь не богата. Несмотря на богатство моего отца и наше присутствие в СМИ, я знаю, что оно не перейдет ко мне. Я не старший ребенок и не наследник, которому достанется состояние Торре. Я сама делаю себе имя, сама зарабатываю себе богатство и сама живу своей жизнью.

— Аврора? Как поживает твой маленький бизнес? — спрашивает отец, откусывая от креветок на гриле, которые сегодня приготовил повар.

Потемневшее небо за окном озаряется светом, за которым быстро следует еще один небольшой раскат грома. Я отвожу взгляд от окна и иду по столовой к отцу.

Он не маленький. Это действительно начинает становиться все более популярным, и мои дизайны любят тысячи людей в социальных сетях. Я горжусь собой за то, что создала то, что у меня есть.

— Дела идут хорошо.

Моя рука крепко сжимает вилку, зная, что сейчас последует.

Еще несколько минут, и я уйду.

— Если бы ты работала на отца, ты бы не выжила, — возражает мне моя старшая сестра Эмброуз, сузив глаза за ободком своего бокала.

— Я работаю сама, а ты — нет, — бормочу я себе под нос, надеясь, что никто этого не услышал, потому что в этом доме не должно быть такого, чтобы я оскорбляла Эмброуз.

— Прошу прощения? — заикается она.

Отец поднимает взгляд от своей тарелки, в его черных волосах нет ни единого белого волоска. Его глаза сморщились в уголках, а усы на губах дрожат от сдерживаемого отвращения, которое он испытывает ко мне. Он выглядит совсем не тем милым и заботливым отцом, каким его видят журналисты.

— Аврора, ты опять грубишь своей старшей сестре?

Наверное, даже после стольких лет пренебрежения я все еще хочу, чтобы он хоть раз подумал обо мне как о своей дочери. Биологически я ему принадлежу, но он этого не чувствует. И никогда не чувствовал.

— Нет.

На это слово у меня уходят все силы, и горло забивается эмоциями, от которых я никак не могу избавиться.

Я бросаю взгляд на сестру. Она хмурится, как будто я только что испортила ей день.

А как же то, что она говорит мне? Разве они не имеют значения?

— Не заставляй меня делать то, чего я не хочу, — предупреждает отец. Его глаза сужаются, и от этого он выглядит еще хуже. Тусклый свет от люстры над нашими головами бросает тень на его лицо, подчеркивая тонкие усики над дрожащей губой.

Ему пора на пенсию. Его слабые морщинистые руки способны на многое. Но он знает, как управлять большой империей. И делает это хорошо. Он — владелец модного журнала Glamorous. Всемирно известное имя, которое люди до смерти хотят всегда прочитать или заполучить в свои руки экземпляр, в котором публикуются их любимые знаменитости. Каждый номер быстро раскупается, и журнал сплетен о знаменитостях не перестает вызывать слюноотделение у своей аудитории.

Эмброуз ничего не отвечает и не говорит, но я несколько раз замечаю, что она смотрит на меня. Ее мрачные глаза смотрят на меня с тревогой.

Я снова проверяю часы.

Уже пятнадцать. Пора уходить.

Я хватаю свою сумочку, и стул заскрипел, когда я встала.

— Уже поздно, так что я пойду, — мягко сообщаю я.

Ответа не последовало, щелканье посуды по тарелкам не изменилось, и я поняла, что пора уходить, пока есть возможность. Я тихо выхожу на улицу, щелкая каблуками по мрамору дома, который выбрала мама.

Лейса Торре.

От одной мысли о том, во что превратилась моя мама, у меня болезненно сжимается сердце.

Женщина в особняке Торре, которая не говорит больше, чем требуется, призрак женщины, чье физическое здоровье стабильно, но психическое здоровье оставляет желать лучшего. В те дни, когда ее здоровье было хуже некуда из-за депрессии, которой она всегда страдала, я заботилась о ней и оставалась в особняке, однако это были одни из худших моих дней, потому что Эмброуз пыталась избавиться от меня.

Отгоняя навязчивые мысли, я направляюсь к парадным дверям.

Мои белые туфли на каблуках вызывают у меня улыбку, но она исчезает, когда я снова слышу гром. Дождь хлещет за дверями. Я почти ничего не вижу сквозь дымку дождя. Моя машина припаркована чуть впереди на подъездной дорожке, но она находится на значительном расстоянии от крыльца.

Я вздыхаю, потому что мое платье будет страдать. Белое, приталенное, доходящее до колен, с красивым вырезом в виде сердца, на котором покоится простая подвеска.

Я беру зонтик со стеллажа у входной двери, открываю его и иду по широкой подъездной дорожке к своей машине. Я ускоряю шаг, не поднимая глаз и стараясь избегать маленьких лужиц воды. Я не хочу испортить цвет своих каблуков.

— Еще пара шагов, — бормочу я, затем останавливаюсь, поднимая голову. Я отошла от своего Range Rover дальше, чем собиралась, когда пыталась не наступить в грязную воду.

Качая головой от своей глупости, я поднимаю зонт, чтобы лучше видеть, и иду вправо, туда, где припаркована моя машина.

На секунду меня останавливает грохот машины, сворачивающей на проезжую часть. Она останавливается прямо рядом со мной, оставляя всего несколько метров свободного пространства. Я хмуро смотрю на черный Range Rover.

Я закрываю зонт и делаю последние шаги к машине, но не могу остановить свое любопытство. Я поддаюсь желанию посмотреть. Я моргаю, пытаясь избавиться от воды, падающей мне на лицо, и щурюсь, пытаясь разглядеть фигуру, выходящую из машины, но слишком темно, и я насквозь промокла.