Одержимый - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 31

– Вы знаете, кто заговорщики? – спросил Николай.

– Так точно, больше двухсот фамилий. Среди них и великие князья. Вторая тетрадь сверху.

Николай покосился на стол, где с двумя стопками тетрадей и запечатанных конвертов лежало то, что я достал из сумки. Уже было видно, что объём не для неё, та, как казалось пустой, так и осталась. Впрочем, на это не обратили внимания.

– Перечислите, – приказал тот.

Мне не сложно, начал перечислять: братьев, кузенов, дядек, да большинство, я же действительно взял двух знающих из их братии. Китайцы в пытках доки, всё эти двое выложили, они много знали, высокие должности занимали и были доверенными людьми. Как резиденты иностранных разведок работали в Порт-Артуре, а тронуть не моги их, поэтому выкрадывал, даже потом помогал с их поисками, хотя знал, что тела в бухте на дне покоятся.

Николай наливался красным, семью и родственников он любил, всё прощал. Морской министр вообще в предынфарктном состоянии был. Не выдержав, Николай взорвался:

– Вон! Арест… – и подумав, с трудом выдавил: – Домашний.

Молча козырнув, я развернулся и покинул кабинет, где, подойдя к секретарю, сказал:

– Государь меня отблагодарил домашним арестом. Это оформляется, или самому домой можно отбыть?

– Самому. Вас проводят, – сообщил тот, с интересом меня рассматривая, явно гадая, за что меня невзлюбили.

Действительно передавая друг другу, довели до выхода с территории летней резиденции, и я направился домой. Кучера будить пришлось, дремал на своей скамейке.

Уже когда снял верхнюю одежду, сообщил управляющему Митрофану Фёдоровичу:

– Государь осерчал на меня, домашним арестом наградил, без срока пока. Так что дома поживу. Приглашения не принимать, сообщать об аресте. Я хоть от этих торжеств отдохну. Суетно оно.

Аресту я даже больше порадовался, чем огорчился, ещё обратно во Владик пошлют. Я вообще-то навоевался, продолжения не хочется. Любопытство утолил, и достаточно. Пусть война, как оно и должно быть, заканчивается, а я в отставку. Кстати, прибыл знакомый ротмистр, что проиграл мне этот дом. Я думал, утешать будет. Даже не понял поначалу, о чём он. Просто махнул рукой и сказал, что мне плевать на арест, и попросил помочь составить прошение об отставке. Потому как на военной службе себя не вижу. Бардак и предательство, не хочу дальше служить. Тот вполне толково помог. С утра отправлю в военно-морское ведомство, пусть по инстанциям дальше идёт. Глядишь и удовлетворят.

Ротмистр отбыл, уже полночь, ему куда-то на гулянку нужно, так что я умылся и отбыл ко сну. С утра отправил два письма, одно в военно-морское министерство, второе на почту, родным в Москву. Во втором письме написал, что прибыл в столицу, ожидаю встречи с государем. Сашка на поезде едет. Когда должен прибыть с друзьями в Москву, написал. В новом письме об аресте написал, всё равно узнают. Мол, пока живу в своём доме, дал адрес, если навестить захотят. Это всё. Вот так и стал проживать, и знаете, понравилось. Из военного ведомства мне два сообщения прислали, одно о домашнем аресте, оформили его, а то я на службе вроде как, а второе – отказ в прошении.

Недели за неделей летели, меня мало кто посещал, не хотели навлечь на себя гнев государя, арест есть арест, пусть и домашний. Это меня только радовало. Баньку мне отстроили от и до, красавица под железной крышей, и веранда открытая, но можно деревянные щиты надеть на петли, и будет закрытое помещение для отдыха, если мороз или ветер. У баньки молодые ёлочки посадили, люблю хвойный запах. Сад облагородили, низ деревьев побелили. три дня назад. Уже достаточно просохло, двенадцатое мая было, всё зазеленело. Работники начали дорожки делать, разметили верёвочками, половину раскопали, щебёнки и песка телегами навезли, трамбуют и брусчатку укладывают. Хорошие работники, пусть работают.

Вчера произошла битва японцев и эскадры Рожественского. Результат я заранее знал, даже утренние газеты не смотрел особо, не интересно. Впрочем, потом глянул, там заголовками пестрили статьи про полный разгаром эскадры. Русские новейшие броненосцы выкинули белые флаги. Вообще ничего не изменилось, что больше всего удивляло. Рожественский в парадном мундире сдался японцам. Позор? Ещё какой. Глянул статью без интереса, отложил.

Поглядывал с веранды бани на труд работников, их девять человек на территории. Работы много, на месяц им – не меньше. Качественно всё нужно сделать, чтобы провалов не было, ровные пешеходные дорожки по саду, к бане и другим строениям, вокруг дома, подъездная дорожка для пролётки с местом для разворота, всё это и делали. Цельный инженер-строитель надзирал и командовал. Не и бригадир был. Инженер редко появлялся, а бригадир постоянно тут. На нём доставка материалов и остальное. Работа спорилась, хотя и только начали, три дня всего прошло, старое всё убрали, это радовало.

А тут фельдъегерь появился. Пешком, потому как всё разворочено, на пролётке не заедешь. Я на веранде не один сидел. Со мной младшая сестрица Лукерья и матушка. Они ещё две недели назад приехали, живут у меня, плюс тётка и дед, но их сейчас не было, укатили по магазинам с утра. Пять дней назад телеграмму получил, что поезд пришёл в Москву – брат Сашка с друзьями благополучно доехали, встретили их там с цветами и оркестром. Отец тоже в столице был, приезжал, но вскоре отбыл. К слову, я семье передал пятьдесят тысяч рублей ассигнациями. Просто в дар, за то, что они есть. Сразу предупредил, что это разовая помощь, пусть сами думают, куда их деть, это их дело. Пока в банк положили.

Время послеобеденное было, тарелки уже убрали, мы чай пили, приём пищи тут на веранде уже входил в традицию, всем нравилось, а тут нам мешают. Мне вот не понравилось. Для меня приём пищи, особенно время чая, – занятие священное.

– Срочный пакет от государя, – сообщил подпоручик гвардии, видимо их так на посылках гоняют, молодых.

– Хорошо.

Я принял пакет, бросив на стол, расписался в поручении и продолжил чаепитие. Вскакивать не стал, я вообще в домашнем был, рубаха навыпуск, светлые свободные брюки, лёгкие туфли на ногах, благо вполне тепло, пусть иногда и долетал холодный ветерок. Не в форме. Дома её не ношу, отвыкаю, готовлюсь к мирной жизни. Однако подпоручик уходить не торопился. Только отошёл в сторону от выхода, там горничная принесла блюдо со свежим чак-чаком к чаю. Лукерья и ждала его, чай пока не пила.

– Что-то ещё? – сделав глоток отличного чая, спросил я у посланца.

– Пролётка ожидает снаружи.

– Зачем? – с искренним удивлением уточнил я. – Я под арестом, покинуть дом не могу. Запрещено.

– Это приказ государя.

– А где он? – я демонстративно осмотрелся. – Приказ государя я слышал своими ушами, потом из военно-морского министерства подтвердили. А вас я не знаю, может, вы какой Вася Пупкин, обряженный в гвардейский мундир? Идите вон, милейший, и не мешайте нам чаёвничать. Никуда я не пойду. Пока под арестом нахожусь.

Тот постоял, явно находясь в замешательстве, и, развернувшись, быстрым шагом направился к выходу. Родные, что сидели рядом как мышки, отмерли.

– Накажут? – спросила матушка.

– Да пошли они, будут мне ещё отдых портить. Главное, в отставку уйти, и можно попутешествовать. Начну с Франции. Ещё пока не определился, с чего начать, с девушек или лягушечьих лапок. Что первым попробовать.

Тут я лукавил, по женской части я вполне сыт и доволен, тут есть такие мадамы… Меня ротмистр свёл. Одна приехала ко мне, раз клиент под арестом, и привезла девушку в содержанки. Многие так работают, копят на старость или мужей ищут, вот и подобрал по вкусу. Для всех – сиротка у меня живёт, содержу её, хотя все всё понимали. Та, кстати, с утра к подружке укатила, вечером будет. Мне Анна, так та назвалась, распространённое имя, понравилась, думаю с собой взять. Я твёрдо настроился на отставку и свободу. Жду заключения позорного для России мира, чтобы третье прошение об отставке подать, второе уже было, и приезд этого фельдъегеря мне точно не понравился.