Семья для чемпиона - Алекс Коваль - Страница 3

– В тесноте да не в обиде, знаешь ли…

Мне, между прочим, пришлось продать роскошную трешку в центре родного города и взять немаленькую ипотеку, чтобы у нас с сыном была эта собственная «скромная двушка» в Москве. А потом еще и в кредит влезть, чтобы сделать ремонт.

Если бы не Димка и его явный хоккейный талант, который в нашем областном задрюпинске только губили, то я бы в жизнь не решилась перебраться в столицу. Москва – большой и шумный город. Здесь вечно кто-то куда-то бежит, торопится и опаздывает. Шум, гам и суета. Я же предпочитаю жизнь спокойную, тихую и размеренную.

– Я бы с удовольствием, но не могу, – вздыхает Марта, – у меня здесь работа.

– Ты парикмахер, Мартышка. В столице сотни, если не тысячи салонов красоты.

– Но нет моего. Ты же помнишь, сколько я вложила сил и средств, чтобы открыть свой небольшой кабинетик и расширить его до салона?

– Значит, пора ставить новые цели.

– Не смогу.

– Я же смогла.

– Ты – другое дело, Релька. Из тебя такой классный вышел иллюстратор, что издательства с руками и ногами оторвать готовы. Ты уникальна. А парикмахеров у нас сейчас куда ни плюнь.

– Ты сильно себя недооцениваешь. Но спорить и уговаривать я тебя не буду. Просто знай, если что, мы с Димкой будем безумно тебе рады. Поняла?

– Поняла, – вздыхает сестренка. – Ладно, езжай уже, не заставляй нашу будущую звездочку ждать. И передавай ему привет от любимой тетушки.

– Обязательно, – улыбаюсь я. – Тетушка.

Распрощавшись с сестренкой, отбиваю вызов и трогаюсь с места. Выруливаю из кармашка и пристраиваю свой красный «жук» в плотный автомобильный поток, тут же застревая на светофоре. Замечательно. Иногда у меня складывается ощущение, будто в этом районе такое сосредоточение трехцветных регулировщиков, сколько их во всех остальных районах Москвы, вместе взятых, не наберется. Серьезно.

Откидываю голову на подголовник. Барабаню пальцами по рулю и невидящим взглядом наблюдаю за бегущими на красном табло цифрами. По крыше мерно стучит капель. У меня в голове роится целый ворох суматошных разрозненных мыслей. Не замечаю, как в один момент хватаюсь за единственную – самую яркую и громкую.

Яр вернулся.

Не сказать, чтобы мы были хорошо знакомы. Не понимаю, с чего Марта взяла, будто у нас с Ремизовым-старшим была или будет какая-то связь. Иногда ее энтузиазм, возникающий на ровном месте, убивает! Наивная она у нас, да еще и фантазерка. У нас с Ярославом нет и никогда не было ничего общего. Он – мировая звезда хоккея. Я – подающая надежды фигуристка. В прошлом. Разумеется, у нас были сборы на общих базах. И да, мы пересекались. Но не более того.

Ярослав старше меня на пять лет, и в тот год, когда я познакомилась и поддалась очарованию его младшего брата, Яр подписал жирный контракт с заокеанской лигой и улетел в Штаты. Отношения у братьев всегда были натянутые. Общались они редко. Пока я встречалась с Гордеем, толком о Яре ничего и не слышала, кроме того, что бывший считал старшего брата зазвездившейся выскочкой с непомерно раздутым эго.

К слову, мне Ярослав таким никогда не казался. Конечно, я пялилась на него со стороны! А как иначе? Заглядывалась и восхищалась. Но уже тогда понимала: где этот парень, а где я? За ним бегали все наши девчонки постарше. Спортивный, высокий, настоящий красавец. Спокойный, уравновешенный, да еще и перспективный игрок, которому все пророчили блестящее будущее. Гордей на его фоне мерк, и это его неимоверно бесило…

Потом я забеременела. И фигурное катание пришлось оставить, так и не осуществив свою мечту об олимпийском золоте. В девятнадцать я родила и окончательно завязала со спортом. Обстоятельства так сложились. Приоритеты сместились в пользу сына. И если Ярослав и приезжал на базу, когда выступал за сборную страны, то больше я его не видела. Поводов не было. И, вопреки уверенности сестры, Москва не такой уж и маленький город. А вероятность пересечься здесь катастрофически мала.

Интересно, Гордей тоже вернулся?

А впрочем, прислушиваюсь к себе и понимаю: нет, неинтересно. Мартышка наверняка и это знает. Она любит следить за новостями из мира звезд и засорять свой мозг ненужным хламом. Но десять лет назад я наложила табу на имя отца Димки в нашем доме. С тех пор лишний раз она о нем не заикается. О появлении сына я не жалею, но его отец – редкостная скотина, которой не было и не будет места в нашей жизни…

Из мыслей выныриваю под оглушительные сигналы клаксонов. Черт! Задумалась и не заметила, как загорелся зеленый. Стройные ряды машин уже рванули вперед, а стоящие за мной нетерпеливые водители бесятся и нервно дышат мне в бампер.

Я выругиваюсь и давлю по газам. Щелкаю по мультимедийной системе. Включаю первое попавшееся радио и прибавляю громкость, развеивая забойными ритмами современной попсы воспоминания былых лет. Что было, то прошло. Сейчас у меня все замечательно. Классная работа, красавец сын и полная свобода действий. А любовь? Да кому она нужна…

Сегодняшняя тренировка выжимает из нас с парнями все соки. После вчерашнего постыдного проигрыша не самой сильной команде лиги тренер вставляет такие пистоны, что после двух часов на «земле» и часа на льду мы еле гребем ногами в раздевалку.

Я стягиваю с себя насквозь пропитанную потом амуницию. Мышцы забились и «стонут». Сажусь на лавку. Упираю локти в колени и даю себе две минуты передохнуть. Может быть, я и на пике формы, только в тридцать семь телу уже требуется гораздо больше времени на то, чтобы восстановиться после вот таких адовых забегов, нежели молодым парням, кому по двадцать. Таких у нас в команде пятьдесят процентов, и они вон скачут резвыми козликами в душ. Мы же – старички – переглядываемся и понятливо хмыкаем.

Нет, я не жалуюсь. Это моя работа, и я сам ее выбрал. Скорее намекаю Вселенной, что совсем не отказался бы сейчас попасть в нежные и заботливые женские руки. Ласки хочется. И не только ее.

– Вы как хотите, а я пошел к нашим костоправам, – заявляет Миха, наш вратарь. – Пусть хорошенько промнут, иначе завтра не разогнусь.

– Да уж, сегодня было особенно больно, – поддакивает ему защитник Леха. Ему сегодня вообще шайбой под щиток зазвездили. Теперь у него на боку красуется охеренно здоровый фиолетовый синяк, на который он смотрит, сокрушаясь:

– Жена меня убьет. Или бросит. Уже и так запилила. Вечно, говорит, ходишь как собака побитая.

Завидую. Мне бы его проблемы. Меня никто не пилит и о моем здоровье не заботится. Мать разве что. Но это несравнимо другое. А так хотелось бы… но мне в ближайшее время если женское внимание и светит, то только продажно-покупное. Фиктивное.

– До свадьбы пройдет, Лех, – подкалывают ребята.

– До чьей?

– Как чьей? Твоей.

– Ну, жена же бросит.

– Да ну вас на хрен, шутники! – отмахивается Леха, посмеиваясь.

– И чего разгунделись, как девочки? – заглядывает в раздевалку тренер. – Устали? Ничего. Будете знать, какова цена ваших нелепых ошибок и глупых поражений. Все живы?

– Так точно.

– Еще дышим, – наперебой выдают парни.

– Это хорошо. На вас еще пахать и пахать. Ремизов?

– Я, – подаю голос.

– Отлично отработал в связке с Черкасовым и Бессоновым. Так держать.

Мы с парнями переглядываемся, кивая друг другу. Пожалуй, комфортней партнеров по пятерке, чем Бес и Черкас, найти было бы сложно. У одного бешеная скорость, у второго кошачья ловкость. Раздавать шайбы, когда ты центровой в такой связке, – чистый кайф.

– Спасибо, тренер.

– А я? – ржет наш главный шутник в команде – Елисей Еремеев. – По-моему, я сегодня был просто фантастически хорош на льду, Иван Федотыч. Вам так не кажется?

– Кажется, – хмыкает тренер, – кажется, что на следующей игре, Еремеев, ты будешь фантастически хорошо смотреться на скамейке запасных, если не научишься давать пас в руки сокомандникам. Усек?

– Усек.