Даром (СИ) - Каляева Яна - Страница 19

— Только не надо мне рассказывать, что ты на старости лет задружился с духовкой, — говорит Леха с набитым ртом и тут же откусывает еще полпирожка. — А ну колись давай, кто это тебя к окольцовыванию плавно подводит?

Сам Леха к тридцатнику успел развестись уже дважды. Он симпотный на морду лица, а главное — здоровенный, на полторы головы выше меня и в плечах пошире. Женщинам такие бугаи нравятся. Когда мы по молодости клеили девиц, они сперва обращали внимание на него и только потом — на меня с моим ростом чуть ниже среднего, тяжеловатой нижней челюстью и носом-картохой. Так что женским вниманием Леха не обделен, а вот дальше… Не всякая готова к жизни с опером с их волчьей работой, когда муж по неделям может заскакивать домой только пожрать, поспать и помыться, и все это в совершенно непредсказуемом графике. Последняя жена ушла от Лехи после того, как он забыл ну ладно бы о ее дне рожденья, но даже и о своем собственном. Отчасти поэтому я и отказался от полицейских погон, хотя сама по себе работа детектива — это мое.

— Какие ваши доказательства, тащ майор? Будешь хорошо себя вести — познакомлю, но попозже. Пока лучше про дурдом вводную дай.

— О, это завсегда! У нас что ни день, то новый дурдом в отделении.

— Я имею в виду — конкретно про тот, куда мы сейчас едем.

— Ща, давай в машине уже.

Четверть часа молча едем через отцветающие поля. Вентиляция наполняет салон одуряющим запахом разнотравья. Наконец Леха неохотно говорит:

— Короче, ничего толком выяснить не удалось у этих деятелей. Там официально и пациентов-то нет, по бумагам «Тихая гавань» — гостиница-пансионат закрытого типа. А личные данные постояльцев — только на бумажных носителях. Интернетам, мол, веры нет!

— Ну, может, оно и правильно. Одаренных хакеров развелось — плюнуть некуда. А сам говоришь, родственники непростых людей там живут.

— Для них-то правильно, но вот мы, получается, вслепую в поля едем. Удалось только выяснить, что там двенадцать постояльцев и персонала девять человек. Потому я и прикинул, что за пару дней управимся. В крайнем случае останемся на третий. Нас поселят в гостевых номерах, кормежка халявная, вся пижня. Алгоритм понятный: начинаем с самых подозрительных, проясняем, у кого какой Дар. Находим того или ту, кто людям в черепушку влазит. Сообщаем куда надо, там они уже сами изоляцией занимаются. И все это — особо не отсвечивая, никого не пугая и не раздражая. А то сами поедем оттудова до ближайшей дурки, жизнерадостно пуская слюни. План понятен?

— Да чего уж тут не понять, тащ майор…

— Кстати, там соты не ловят. Если бы я психическую тетушку куда-то сбагрил, тоже не хотел бы, чтоб она мне названивала. Так что если надо с кем связаться, то лучше сейчас.

— Ага. Тормозни-ка, пока мы в населенке.

Леха останавливает машину возле сельпо с заколоченными ставнями. Выхожу на заплеванную парковку. Сначала дела! Звоню в офис и подробно инструктирую Катю на счет вероятных, не особо вероятных и ну-мало-ли-что ситуаций. Неохота по возвращении из секретной командировки застать у офиса толпу разгневанных клиентов, а в отзовиках — тонну ругани. Хотя, конечно, про толпу это я загнул. У нас два-три обращения в день, не больше. Со стандартными заказами ребята сами управятся, а все нестандартное подождет до моего возвращения.

Закончив с делами, пишу Оле: «Можешь голосом переговорить?» У медсестры на дежурстве не всегда есть такая возможность. Но мне повезло, она тут же перезванивает. Сообщаю:

— Меня не будет на связи несколько дней. Позвоню, как только вернусь.

Только договорив, понимаю, как это прозвучало. Тоже мне, космонавт дальнего плавания…

— Хорошо, — я слышу улыбку в Олином голосе. — Береги себя, ладушки?

— А ты пока реши, где хочешь побывать. Хотя можно и просто… посмотреть, например, мою квартиру.

— Было бы здорово. Надо только с Федькиным графиком разобраться.

— Или давайте втроем встретимся, с Федей. Куда он там любит ходить?..

Леха дважды отрывисто сигналит.

— Мне пора. Позвоню сразу, как вернусь!

Проезжаем село и углубляемся в поля. Телефон жалуется, что потерял вышку. Да уж, тонок налет цивилизации в нашей области…

Спрашиваю Леху:

— Есть что по этим свободным от Дара?

— Ничего. Передаю по буквам: Николай, Иван, Харитон… Я бы тебя сразу набрал, если бы что всплыло. Дар, если чуть поискать, есть у всех, кто по возрасту проходит. Стоит на учете пара подростков без Дара, но там сто процентов что-то с датой рождения напутано. Реально им просто не исполнилось шестнадцать к Одарению.

— Надо дальше копать.

Леха поджимает губы. Понимаю, достал его уже этими поисками не иголки в стоге сена даже, а «принеси то, не знаю что». Ну а кому сейчас легко? Я ему в помощи не отказываю, пусть и он пошевелит для меня булками.

— Ну, мне тут наболтали кое-что, — нехотя давит из себя Леха. — Ерунда, байка, наверно. Ничего конкретного, в общем.

— Рассказывай.

— Ну, эта… есть у нас следачка одна. Йогой какой-то занимается, медитациями, мистикой этой восточной, вся пижня. Чего вылупился? Думаешь, раз человек мент, то его только пузырь с пивом и сериалы по третьему каналу могут интересовать? Разные деятели у нас служат, есть и чудики. Так вот, у них там в моде всякий буддизм. И она сказала, следачка эта, что типа есть в буддизме продвинутые практики, навроде святых.

— И у таких людей не бывает Дара?

На скорости въезжаем в глубокую выбоину. Леха ругается сквозь зубы:

— Асфальт такой, будто бомбили его… Говорю же, нет инфы, порожняк один. Просто предположила тетка, что, может, у кого-то и нет. По крайней мере, у них установка такая — ничего не желать. Вдруг какой-то практик так упоролся в эти свои медитации, что ему и правда не вышло Дара. Гипотеза, бла-бла-бла одно. Вот же делать людям нечего… Тут и так уже только и хочешь что поспать и на пенсию выйти уже наконец, а эти специально тренируются, чтобы не хотеть совсем ничего.

Самому Лехе Дар вышел такой, что коллеги завидовали черной завистью. Нет, он не заделался гением сыска, не научился видеть людей насквозь или бывать в трех местах одновременно, что постоянно требуется от опера. Зато когда бы его ни дернуло начальство, он был к этому более-менее готов — имел в загашнике ответ именно на тот вопрос, который ему задавали. Мог ли Дар действовать не на самого Леху, а на начальство — тому просто не приходило в голову беспокоить сотрудника, когда он не готов? Скользкий вопрос, у ученых нет однозначного ответа, как такие штуки работают. Факт в том, что они просто работают.

— Слышь, Сань, а может, ты это… ну, попустишься уже? — спрашивает Леха с необычной для него неуверенностью. — Не, я для тебя землю рыть буду. Все мониторю, и про этих свободных от Дара, и не проклюнется ли кто, способный связаться с ушедшими. Тут тоже глухо, жуликов куча наживается на этой теме, а чтобы подтвердить именно такой Дар — никого. Мне для тебя не трудно. Но, может, лучше правда уже… подзабить на эти поиски? Их же умершими теперь признают, ушельцев этих, чтобы родственники не изводили себя — отгоревали и жили дальше.

Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю, чтобы ответить не слишком грубо. Напоминаю себе, что Леха не со зла это говорит — думает, будто вот так мне помогает. И тут этот дурень с какого-то перепугу добавляет:

— Он ведь сам хотел свалить в эту свою игру, брательник твой. Его же тут… ну, достало многое, так уж фишка легла. Может, и пускай бы себе, а? Вдруг ему там лучше?

Мои ладони сами собой складываются в кулаки:

— Не лезь в это, понял? Твоя работа — носом землю рыть. А выводы делать, думать… ну не твое это. Вам, ментам, лишь бы дело закрыть, а там хоть трава не расти…

— Сань, да не заводись ты… успокойся уже. Я ж только предложил…

— И не указывай мне, что делать!

В салоне вдруг становится очень тесно. Повисает нехорошее молчание. Отворачиваюсь к окну. Проезжаем лохматый ельничек, заросший мхом.

Вот примерно такой же лес около нашей дачи. Там мы с Олежей и собирали грибы… уже, получается, восемнадцать лет назад. Мне было двенадцать, ему — девять. Мама настаивала, чтобы мы вместе гуляли — подозреваю, хотела немного отдохнуть от мальчишек с их вечным гомоном. А я не любил брать Олега с собой, потому что он постоянно ныл: устал, замерз, комары кусаются, хочется есть, пить и писать… И вот однажды я не выдержал, влепил ему подзатыльник и рявкнул что-то вроде: «ну и вали домой, сопляк глуподырый, задрал в корягу уже». Олежа всхлипнул и убежал в чащу.