Заноза в драконьей лапе (СИ) - Хант Диана - Страница 12

– Двупопая – это потому что такой красавице голова вовсе ни к чему. – Пояснил рыбёх уже мне.

– Ах ты… жалкий обгрызок!

– А вот обгрызком ругаться и вовсе лишнее. Ну какой я вам обгрызок? Посмотрите на мой гордый профиль в блеске этих ни на что негодных цацок! Сдался хозяйке ваш захудалый браслет! Я-то пополезнее буду. И к ведьме её, опять же, сам выведу. Найкратчайшим путём! Любую беду отведу! Советом помогу, бесценным. Задарма причём. И не только советом, знаете ли!

– Марина. – Прорычала «бабуля», чьё терпение не просто иссякло, а по минусовой шкале уже шло. – Суй. Браслет. В мешок. Тритоны близко.

Будто в подтверждение её слов пространство Сокровищницы пошло рябью. Сразу со всех сторон стали раздаваться приглушённые, похожие на удары, звуки. Будто кто-то пытался войти, но не мог.

«На штурм!» – услыхала я далёкий вопль.

– …И всё же я не договорил. Ты, хозяйка, не серчай на родственницу. Ну не бабка она тебе, что есть, то есть. Ничего не поделаешь. А… – ещё один пристальный взгляд в зеркало. – прапра…прабабка, пожалуй. Плюс-минус.

– Свооолочь!

– Грех вам, принцесса, как есть грех.

– А кто ты, если не сволочь обгрызенная?! Девочка с рождения в мире людей жила! Я её подготовить хотела, как следует, чтоб не нервничала! Такое известие! Такая травма для детской психики! Вместе с Коралл бы мы…

– Хм, с Коралл, говорите? Немногим позволено саму Коралловую Ведьму по имени звать… Вы, наверное, давно у нас не были?

– Это ты к чему?!

– К тому, что Коралл, увы, уже не та… Но я сказал уж, отведу. Значит, отведу. Уж будьте благонадёжны. Ну, хозяюшка моя ненаглядная, теперь дело за тобой. Ты на браслет этот не смотри, плюнь ты на него. А вообще знаешь, на всё тут плюнь, в этой гадской халупе, которую по недоразумению Сокровищницей зовут. Прям вот плюй, от души, пока не надоест… Я б пописать ещё посоветовал, но у тебя времени мало. Права твоя прапра. Прапрапра. Тритоны близко. Отворяй мою клетку, не зарься на золото, негоже такое поведение правящей. А меня, маленького, бедненького, измученного – в мешочек. Пыльный, поди, да что ж теперь. И – на свободу. То есть к ведьме. С чистой совестью! У̀ра-ра!

– Марина, стой! – видя, что пальцы мои тянутся к задвижке, закричала ба… прапрапраба. – Я ж узнала его, прохвоста этого! И как я сразу не догадалась! Это ж Художник!!! Ну точно! Художник хренов! Ни в коем случае не вызволяй это чудовище!!!

Последний вопль потонул в грохоте – необъятные стены Сокровищницы сузились, зашатались. Только рыбёху – всё с гуся вода.

– Никакой и не хренов. Нечего моё достоинство обижать. Это уже – простите, конечно, принцесса – дно. Днище даже. А Художника обидеть может каждый.

– Художника – от слова «худо»? – мрачно поинтересовалась я.

Нет, вотум доверия по отношении к бабуле, – которая оказывается, прапрапрабабуля и к тому же сирена – конечно, пошатнулся. Но всё же не настолько, чтобы пропустить мимо ушей её предупреждение о «чудовище».

– Аха-ха-ха, хозяйка, как смешно ты шутишь! – Снова обернувшись осьминожком, узник так и затрясся в приступе хохота. Но в следующую секунду опять превратился в грустную-прегрустную рыбоньку.

– Какой уж теперь Художник… Они у меня все кисточки отобрали, изломали все, до последней. Над холстами надругались, вандалы… Краски вылили… Как вспомню… нет, не могу вспоминать… Горько! Горько! Ааааа! Оооооо!

У меня, вопреки утверждению Андерсена, о том, что русалки не плачут, аж в глазах защипало, так жалко стало рыбонька… А он продолжал стонать и плакать, вцепившись плавниками в золотые прутья:

– Спасай, хозяйка!.. Я ж тут зачахну… От голода и холода. А без красок с кисточками мне и вовсе не жить. Уууууу…

– Маришка! Не верь ему! Беги!!!

– А ещё от тоски. Ты первая, кто со мной заговорил за последнюю тысячу лет… Больше одиночества я не выдержу… просто не выдержу… Всякому терпению предел есть, а мой досуха выдоен… ыыыыыыыы….

Из круглых рыбьих глаз покатились жемчужинки, забарабанив по поднявшемуся к самому моему хвосту полу.

– …Не успела, дурёха-рыбёха… Прозевала, растяпа!.. – Затихал бабулин голос где-то вдалеке. – Икринка мокрохвостаяяяя… что ж ты бу… с не… де…

Однако мне уже было не до её восклицаний.

Из Сокровищницы меня выбросило, зажатую в кольце плечистых акселератов, их, видимо, бабуля и именовала тритонами.

– Ваш приказ выполнен, Владыка Аолфей, – прогудели русалы. – Пленница доставлена.

– А вот с этого места поподробнее, пожалуйста! Чёйта сразу пленница?

В абсолютной, гулкой тишине моя справедливая ремарка прозвучала до того звонко, что сама невольно поёжилась.

Пленители мои расступились, расплылись в стороны, почему-то избегая на меня оглядываться.

За их мощными торсами вырисовался круглый зал, огромный, в традициях русалочьей архитектуры – в форме грота. Сверкающий, переливающийся немыслимыми, попугайскими оттенками: блистали златом-серебром стены, блистали камнями-кристаллами ложи в форме раковин-жемчужниц, но ещё больше блистали русалочьи хвосты, плавники, одежды… Русалок было много, ярких, пестрых, гипертрофированно прекрасных. Но даже они меркли на фоне возвышающегося посреди зала-грота трона.

И того, кто восседал на нём.

Внушительная ширина плеч. Мощный торс. Яркая, пышная грива волос. И взгляд. Пронзительный! Проникающий в душу, в самые глубины глубин.

Это, должно быть, и был тот самый Владыка Семи Морей. Аолфей, в чью Сокровищницу я наведалась под чутким руководством своей прапрапра…

Трон с восседающим на нём Тритоном плавно опустился, заняв место среди других, куда меньше и изящнее. На них, свесив хвосты, уже сидели русалки, почти все знакомые причём. На безупречных лицах застыло почтение напополам с благоговением, полные обожания взгляды устремлены на морского Владыку.

– А, это вы, гостеприимные мои… А где эта, которая на устрицу похожа… А вижу-вижу, вот и ты.

К свободному трону-стулу на витой ножке скользнула та самая белокурая злыдня и уселась с таким царственным видом как будто всё это её не касается.

– Подойди к Владыке… – шёпотом дала совет красноголовая сирена, однако не так-то просто оказалось ему последовать, ввиду того что меня буквально пригвоздило к месту тяжёлым, въедливым взглядом.

– Оставьте! – Властным жестом остановил главный Тритон сирен, которые уже намерились под руки вести меня к трону.

Легко соскользнув со своего седалища, он рванулся мне навстречу. Сам. И замер, обжигая дыханием в каких-то паре метров. С напряжением вглядывался в моё лицо. Даже руку к щеке протянул, словно хотел потрогать, но в последний момент передумал.

– Здравствуйте, – решила я проявить вежливость.

Брови Тритона сошлись у переносицы, лицо дёрнулось в болезненной гримасе.

– Ты не Фионэль, – изрёк он глухо.

– Не-а, – покачала я головой. – Будь я ей, я бы знала.

– Кто же ты?

Я пожала плечами.

– Марина. Марина Бананкина, тьфу, Баранкина…

Вздрогнув, замерла. Вроде как назвала своё имя, только получилось текучее «Мариэль». А фамилия и вовсе смазалась. Пристальный взгляд Владыки завораживал, манил, утягивал в какой-то немыслимый, гипнотизирующий водоворот.

– Мариэль… – Повторил он ещё более глухо. – Ты понимаешь, почему ты здесь?

Я покачала головой.

– Если честно, не вполне. Могу предположить, из-за того, что мурен пораскидала немножко. Но, с другой стороны, как покидала, так и спасла.