Моров. Том 4 (СИ) - Кощеев Владимир - Страница 32

Даже ситуация с артефактами такова. Я походя растоптал устоявшийся рынок, настроив заслуженных производителей зачарованных изделий против себя. Они не могут конкурировать со мной, а значит, им нужно очернить мое имя, смешать с грязью род Моровых, уничтожить меня физически.

Не то чтобы это стало для меня новостью. К противостоянию я вполне готов, образован я достаточно. Но помимо образования нужно уметь вариться в обществе, чтобы понять, какие ниточки к чему ведут. Чтобы Моровых перестали воспринимать именно убийцами на службе императору, должно пройти не одно поколение. А пока что я делаю все то же самое, только не против магов крови, а против всех, кто мне не нравится по той или иной причине.

— Спасибо, Кристина Гордеевна, — склонил голову я. — Вы правы, мне редко кто нравится в дворянском обществе. А потому я и не стремлюсь особо налаживать связи с благородными фамилиями.

— И до тех пор, пока вы продолжите себя так вести, — произнесла Большакова, серьезно глядя мне в лицо, — недовольство вами будет только нарастать. Сейчас вы экзотический хищник, на которого интересно посмотреть, и можно даже попытаться покормить конкурентами. Но как долго продлится этот интерес?

Я пожал плечами.

— Это не моя цель, — признался я. — Куда важнее для меня — начать учить чародеев, поделиться своими знаниями. Для того я и иду в академию. Воспитать новое поколение одаренных, которые смогут добиться большего.

Она улыбнулась, склонив голову.

— Простите, что я затронула эту тему, вам, наверное, не особенно приятно обсуждать такие вещи.

— Почему же? Общение с вами, Кристина Гордеевна, доставляет мне удовольствие, — возразил я. — А разговоры… Они ведь разными могут быть. Не только же магию обсуждать молодому главе рода и прекрасной благородной девице?

Она отвела глаза в сторону, но улыбка на лице была довольной.

— Вы мне льстите, Иван Владимирович, — заявила она с наигранным возражением. — Сначала исцелили меня, а теперь опекаете, как добрый доктор своего пациента.

Я покивал с важным видом.

— Это тоже правда, Кристина Гордеевна, — подтвердил я. — Но разве одно другому мешает? Вы заинтересованы в развитии, а я неплохо разбираюсь в чарах. Вот, кстати, вы знаете, что преподавательский состав уже утвержден?

— Конечно, — ответила она. — Иначе бы не стремилась так попасть в академию.

— И к кому бы хотели попасть особенно сильно? — уточнил я. — Ну, разумеется, после моих занятий.

Большакова снова фыркнула.

— Вы точно сама скромность, Иван Владимирович! — воскликнула Кристина Гордеевна. — Мне все интересно, я не хочу останавливаться на одной школе чародейства. Чем больше смогу охватить, тем лучше. Это же магия! Это же невероятно интересно!

Я улыбнулся, глядя в пылающие энтузиазмом глаза девушки. Ее воодушевление мне очень нравилось. Да и открытость в общении подкупала. Прямо сейчас мы просто два человека, объединенных общим интересом.

Там же в это же время.

Герман Мстиславович Панфилов затянулся сигарой, после чего спокойно выпустил кольцо дыма. Сидящие за одним столом с главным государственным поставщиком артефактов господа тоже курили. Они не первый раз собирались одной компанией, и этот бал не стал исключением.

Пусть молодежь веселится в танцевальной зале, серьезные люди, облеченные властью, решат свои вопросы за сигарой и небольшим количеством алкоголя. Как всегда и везде, судьбоносные решения принимались не в кабинетах, а вот в таких практически дружеских посиделках высоких договаривающихся сторон.

— Щелковы сдулись, — высказал свое мнение один из гостей бала, стряхивая пепел. — Рябов вхолостую сработал.

— У принцессы еще слишком мало власти, чтобы решать такие вопросы, — возразил сидящий напротив господин. — Вот если бы это был бал его императорского величества… А пока что Варвара Викторовна всего лишь хозяйка, пусть и благородная. Щелковым ни холодно ни жарко не будет.

Герман Мстиславович усмехнулся, выдыхая дым, который оформился в стрелу и тут же пролетел сквозь выпущенные ранее кольца. Панфилов ткнул свою сигару в пепельницу и, тяжело опираясь на подлокотники кресла, поднялся.

— Мне нужно отойти, господа, прошу простить, — произнес он, оглаживая короткую седую бороду.

Много всего повидал за свои пятьдесят лет Герман Мстиславович. Многое сам делал, стараясь удержать шаткий рынок артефактов. Пришлось отказаться от планов гражданских зачарованных изделий, лишь бы сохранить поставки в казну Российской Империи. Слишком много конкурентов вылезло в последние годы, и родовой бизнес уже вполне могли разодрать на части, раздробив единую систему поставок в множество мелких каналов.

Многое было позволено главному поставщику артефактов, пока Панфиловы были монополистами. Но еще умерший государь Федор Федорович начал закручивать слишком усилившимся дворянам гайки. Герман Мстиславович рисковал стать последним главой рода, который пользовался расположением Романовых. И похоронить семейное дело, выстраивавшееся поколениями.

И времени оставалось совсем мало — ведь в свои пятьдесят получить диагноз, неизлечимый даже для лучших целителей, это… Может раздавить кого угодно. Но Герман Мстиславович запретил говорить о своем состоянии родне, и сам подготовил почву, чтобы хотя бы первые два поколения Панфиловых не нуждались ни в чем.

Так было до тех пор, пока Лермонтов не явился с новым глазом в дворянское собрание. А потом исцеленные, как по божьему чуду, благородные люди повалили просто косяком.

А вот и одна из них, беседует о чем-то веселом с человеком, который может спасти Панфиловых. В то, что Моров способен навредить его роду, Герман Мстиславович не верил. Для того чтобы сломить хребет Панфиловым, нужно производить тысячи артефактов в день, держать на хорошем жаловании сотни чародеев. Род Германа Мстиславовича шел к этому поколениями.

Откуда у Моровых возьмутся такие мощности?

— Прошу прощения, что прерываю ваш диалог, — заговорил Панфилов, останавливаясь на положенном расстоянии от парочки молодых дворян. — Кристина Гордеевна, не уступите мне вашего собеседника на пару минут?

Большакова вскинула голову, рассматривая его, и кивнула. А вот Моров повернулся и сверкнул глазами неестественного золотого цвета. Впрочем, выражение неудовольствия тут же исчезло за вежливой маской.

— Иван Владимирович, позвольте представить вам, — произнесла Кристина Гордеевна, вставая на ноги, — Панфилов Герман Мстиславович, хороший друг нашей семьи. А я, пожалуй, отойду, чтобы дать вам поговорить.

Моров кивнул, поднимаясь и протягивая руку. А его собеседница поспешила отойти на приличное расстояние, чтобы не мешать диалогу глав двух благородных родов.

— Здравствуйте, Герман Мстиславович, — произнес он. — Рад с вами познакомиться. Я думал, это не случится раньше вашего приема, но действительно рад встрече. Полагаю, вам нужны мои услуги исцеления?

Его глаза полыхнули сильнее, зрачки сжались до щелочек, как у кошки… Или демона.

— Мелкоклеточный рак легких, — объявил он. — Думаю, вам дали около трех месяцев. Исправим это недоразумение?

Там же. Иван Владимирович Моров.

Что можно сказать о Панфилове? Он совсем не выглядел умирающим. Крепкий мужчина лет пятидесяти, со спокойным взглядом и читающейся в глазах готовностью продолжать бороться.

Он оказался выше меня и шире в плечах, но при этом смотрел, как на равного. Ни намека на снисходительность к младшему, только спокойная уверенность в себе и твердость во взгляде. Наверняка за плечами Германа Мстиславовича, оказавшегося другом семьи Большаковых, хватало тяжелых решений. И он однозначно был готов принимать их и дальше.

Чем-то он напомнил мне Александра Васильевича. Дед, несмотря на свои увечья, до самого конца оставался таким же. Поломанным, но не сломленным. Вот и Панфилов, точно знающий, сколько ему осталось, не согнулся, а продолжал держать спину прямой.