Второй шанс для предателя. Понять? Простить? Начать сначала? (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka" - Страница 6

Банальный вопрос застал Стасю врасплох.

«Пф! Какая глупость!»

Тарас нравился ей, но не более. Он действительно дважды подлавливал ее в коридоре. И оба раза… благородно и безвозмездно… учил ее целоваться.

«Только и всего!»

Смущенная до крайности, девушка приложила холодные ладони к своим пылающим щекам. Сражаясь за дыхание, едва различимо покачала головой.

— Нет.

— А себя любишь?

— Да.

— Точно?

— Конечно!

— Значит, будешь бдительна в отношениях с парнями? Будешь осторожна?

Не то, чтобы эти отношения были. Или же планировались.

Но Стася утвердительно кивнула, невнятно промычав:

— Угу.

— И с вредными привычками завяжешь?

— Постараюсь.

— За одно уж постарайся и успеваемость подтянуть. Хорошо?

— Хорошо.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Я могу положиться на твое слово?

— Да! — раздраженно.

Галина Петровна улыбнулась:

— Что, ж… беги тогда! Свободна!

Сорвавшись с места, Стася помчалась в сторону выхода.

Но остановилась, не в силах более терпеть к себе подобное отношение.

— Если хочешь о чем-то спросить, спрашивай сейчас! — будничным тоном бросила Кострова, верно истолковав ее внезапное замешательство.

И Стася не выдержала. Набрав воздуха в грудь, обиженно выпалила:

— Зачем вы так со мной? Что я такого сделала? Почему всегда и во всем виновата одна я? Почему вы замечаете только мои косяки? Мне одной в этих стенах шестнадцать лет? Только я пробовала курить и пить? Только меня целуют по ночам в коридорах? Нет! Так почему именно меня вы постоянно вызываете к себе на ковер, и тыкаете носом во все это дерьмо, как котенка нашкодившего? За что? За что вы меня… так люто ненавидите?

Девушка замолчала, испытывая жгучий стыд за свою несдержанность.

А Галина Петровна изумленно охнула, прикрыв рот ладонью. В ту секунду, когда Стася готова была уже сбежать от нее сверкая пятками, женщина тихо рассмеялась:

— Ненавижу? Ох, и дурочка!

— Никакая я не…

— Все, наоборот, Стася! — ошарашила неожиданным признанием. — Все совсем наоборот! За тебя я чувствую двойную ответственность, ведь ты мне… как дочь. Ничего сейчас не говори. Просто послушай. Со мной что-то произошло, когда я впервые тебя увидела. Ты пробудила во мне такой сумасшедший материнский инстинкт, что я не могла спокойно спать по ночам, зная… что ты здесь! Я хотела удочерить тебя. Грезила этой мыслью…

— Отчего же не удочерили? — усмехнулась Стася, маскируя иронией свой шок.

Кострова грустно улыбнулась:

— Я живу не одна. У меня есть муж и сын. И каждый из них тоже имеет право голоса. Я оказалась в меньшинстве, и мне пришлось смириться. Но с тех пор ничего не изменилось. Я воспринимаю тебя… иначе, чем остальных! И мне больно видеть, как ты катишься по наклонной. Я привыкла гордиться тобой!

Стася замолчала, переваривая полученную информацию. Ее раздирали противоречивые эмоции, совладать с которыми она была не в силах.

Увлажнив губы, собиралась сказать, что тоже испытывает к директрисе глубокую привязанность, но с губ сорвалось лишь тихое:

— Я… пойду.

Не дожидаясь ответа, Стася пулей выскочила из кабинета Костровой.

Отойдя в сторонку, приложилась спиной к стене, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. В голове гудело, и плакать хотелось от осознания:

«У меня могла быть семья! Я могла расти в семье!»

Но, увы! Теперь это все не более, чем утерянное будущее. Погруженная в свои размышления, Стася не сразу заметила, что больше не одна. Что чей-то тяжелый испытывающий взгляд прожигает в ней дыры. Вскинув голову, она буквально оцепенела. В шаге от нее возвышался сын Костровой — Ян.

Широко расставив ноги и спрятав руки в карманах потертых джинсов, он продолжал разглядывать ее. И вдруг произнес низким хриплым голосом:

— Выходит, ты и есть та самая… Стася, которая чуть не стала моей сестрой?

Ей, богу, ее затрясло. Не то от злости, не то от напряжения.

Собрав в кулак все свое мужество, она мило улыбнулась, жаля его словами:

— А ты, выходит, тот… чертов эгоист, который проголосовал против этого?

— Верно, — ничуть не смутившись, подтвердил Ян. — И ни капли не жалею.

— Кто бы сомневался? — гневно выплюнула Стася. — Вам… родным-любимым детям, никогда не понять… нас — сирот. Вам лишь бы… лишь бы…

— Т-с-с! — он прижал палец к ее губам, оказавшись вдруг слишком близко.

Вторгаясь в ее личное пространство и нависая над ней скалой. И пока Стася пыталась оправиться от потрясения, вызванного его вторжением, Ян сказал:

— Я понимаю.

— Ну, конечно! Ха-ха!

— Я приемный, — практически шепнул он, не мигая вглядываясь в ее лицо.

— Врешь!

— Не имею такой привычки.

— Тогда, почему? — искренне недоумевала Стася. — Почему ты был против?

— Испугался, — задумчиво протянул Ян. — Приревновал. Мне на тот момент всего четырнадцать исполнилось. Жесткий переходный возраст. Бунты. Протесты. Я едва обрел семью, которой у меня никогда не было, и не хотел ее терять. Все банально и просто, как видишь!

— Понятно, — с грустью в голосе отозвалась Стася. — А сейчас?

— Что, сейчас?

— Как бы ты проголосовал сейчас? Меня еще можно удочерить!

Ян рассмеялся. Но в этом смехе не было ни капли веселья.

— Сейчас тем более был бы против! — сообщил он, следя за ее реакцией.

А она не заставила себя ждать. Стася разозлилась и почти прорычала:

— И почему же, позволь узнать?

— Тут все еще проще, — прозвучало загадочно. — Не хочу под статьей ходить!

— Эм… что?

— Ничего. Забудь!

— Да, пожалуйста! — она попыталась уйти, но Костров не сдвинулся с места.

Преградив ей путь, произнес нечто такое, от чего ее кровь вскипела в венах:

— Сегодня. После отбоя. У запасных ворот.

— Чт-то?

— Я буду ждать тебя.

— Зачем?

— Есть разговор.

— Какой?

— Узнаешь!

Не прощаясь, он направился в кабинет матери.

А Стася, сбросив с себя оцепенение, крикнула ему вслед:

— Я не приду!

Но Ян ее уже не слышал. Дверь за ним захлопнулась.

Десять лет назад…

Время близилось к отбою. И чем темнее становилось за окном, тем большее волнение охватывало Стасю. Она странно чувствовала себя. Очень странно. Ей будто воздуха не хватало, пусть и дышала она жадно и часто. Все равно, ее сердце тревожно трепыхалось в груди. А щеки горели так дико и нещадно, что казалось, кусочек льда к ним приложи, и тот сразу испарится. С громким шипением. Ощущая необъяснимый трепет и мелкую нервную дрожь во всем теле, Стася беспокойно поглядывала на часы. Нет, она не собиралась встречаться с Яном. Не собиралась бежать по первому зову к человеку, которого видела один раз в жизни. Более того, четко сказала ему, что не придет. Но выкинуть из головы их встречу и его крайне неожиданное предложение, все же не могла. Было в этом парне что-то притягательное и отталкивающее одновременно. Нечто опасное и будоражащее кровь.

Попытки успокоиться, отвлечь себя привычными делами, ни к чему не приводили. Все мысли Стаси так или иначе возвращались к сыну Костровой.

И одна из них — самая безумная, доминировала над остальными:

«А вдруг он не услышал моего отказа? Вдруг придет и будет ждать?»

Весомый аргумент. Ничего не скажешь. Но именно он стал для нее определяющим. Схватив полотенце и халат, Стася помчалась в душ, объясняя свое опрометчивое решение банальным:

«Ладно, схожу. Скажу ему, что он зря приперся. И… сразу же вернусь!»

Шустро закончив с водными процедурами, она вернулась в комнату.

Ее соседки уже во всю готовились ко сну. Все, кроме Анжелки.

Что-то тихонько мурлыча себе под нос, подруга наводила марафет.

— Ты погляди! — иронично хмыкнула Стася, усаживаясь на свою кровать и тщательно промакивая волосы полотенцем. — У кого-то очередное свидание?