Дьявол в руинах (ЛП) - Вольф Триша - Страница 3

Влажный звук моего кулака, соприкасающегося с его окровавленной плотью, эхом разносится по веранде.

— Босс… — Лука пытается дотянуться до меня сквозь красную пелену, застилающую мне глаза. Его голос звучит приглушенно, а в ушах хаотично отдается бешеный стук моего сердца.

Он все еще называет меня так, хотя я лишился этого титула два года назад, пав с небес, как бескрылый ангел. Шрамы на моей спине доказывают, каким демоном я стал.

Когда сквозь кровавый дождь раздается хруст разбитого носа Джино, мой некогда преданный солдат отступает. До меня не добраться. Не сегодня. Не тогда, когда я не могу ударить кулаком по лицу, которое мне так хочется искалечить.

Вместо этого Джино принимает мой гнев на себя.

Торговец оружием был настолько глуп, что попытался продать бракованные боеприпасы в ходе недавней сделки. Он жадный наемник-одиночка. Никто не будет по нему скучать и не придет искать возмездия. Я должен просто сунуть дуло своего пистолета ему в рот и нажать на курок.

Но это было бы слишком быстро и не причинило бы достаточной боли.

После того, что моя мать рассказала мне сегодня вечером, я решил взять боксерскую грушу, чтобы выплеснуть накопившуюся агрессию.

Прошло два гребаных года.

А Джино просто оказался настолько глуп, что показал свое лицо.

Я наношу еще один удар по этому распухшему лицу, теперь я едва могу отличить его разбитый нос от изуродованного рта. Он буквально превратился в кровавое месиво.

Ценой неимоверных усилий Джино поднимает дрожащую руку, чтобы остановить мой следующий удар.

— Ник… пожалуйста. Я все исправлю. Передай Кассатто, что я все исправлю.

Его слабая просьба раздражает меня почти так же сильно, как и то, что он называет меня по имени. Как будто я всего лишь лакей Кассатто, как будто я никогда не занимал высокого положения, как будто я просто Ник.

А не Доминик Эрасто, дон мафии Венета.

Право первородства, украденное у меня моей собственной кровью.

— Друзья зовут меня Ник, — говорю я, сердито глядя на него сверху вниз. — Двуличные куски дерьма не имеют такой привилегии. — В довершение я наношу сокрушительный удар ногой ему в лицо. — И это не имеет никакого отношения к Кассатто. Это для моего собственного гребаного удовольствия.

Эта извращенная жажда крови была привита мне в нежном пятилетнем возрасте. Мой отец с неподдельной яростью и жестокостью забил одного из своих капо бейсбольной битой до смерти, а я наблюдал за этим со своего места за завтраком.

Кровь покрывала мой омлет, как кетчуп. Отец заставлял меня съедать каждый кусочек.

Когда моя крошечная ручка сжимала игрушечный самосвал, я сразу решил, что никогда больше не буду есть кетчуп и играть в бейсбол. Впрочем, это не имело особого значения. К двенадцати годам я уже убил человека по приказу отца, и тогда я стал мужчиной.

Жизнь мафиози — это своеобразный вид спорта.

С того момента я обнаружил, что у меня есть способности к анатомии. Я изучал все медицинские журналы, которые мог пронести мимо отца, изучая самые опасные места, куда можно ранить человека. Я мог бы сжалиться над Джино и раздавить ему трахею, но, как я уже сказал, это не бизнес.

Это удовольствие.

— Босс, — говорит Лука громче, — на Вашем смокинге кровь.

Я отпускаю воротник блейзера Джино, и он падает на свежескошенную траву. Эленор оторвет мне голову, если я испачкаю итальянскую брусчатку.

Все еще сжав руку в кулак, я стряхиваю остатки крови с татуированных костяшек пальцев, когда один из членов моей команды протягивает мне носовой платок.

Я стираю кровь предателя со своих рук и кидаю грязный платок к изуродованному лицу Джино. Когда он придет в сознание, он пожалеет, что я не пустил ему пулю в лоб.

Несмотря на мое страстное желание выпустить по толпе гостей целую обойму пуль, я пообещал маме, что сегодня вечером никакого оружия. Никаких мертвецов на дорогой импортной брусчатке Эленор или только что отполированных мраморных полах. Это единственная ночь в году, когда я сдержу свое обещание.

Я опускаю взгляд на темную кровь, блестящую на траве.

— Возьми шланг и сполосни газон, — приказываю я.

— Конечно, босс, — Лука быстро отдает распоряжение другому парню разобраться с беспорядком.

— Не называй меня так, — киплю я, поворачивая голову, чтобы размять напряженные мышцы плеч. Быстро оглядев свой смокинг, я разглаживаю складки и шершавой подушечкой большого пальца стираю брызги крови.

— Тебе нужно переодеться, босс-Ник? — Спрашивает Лука, быстро поправляясь.

— Багряная кровь была его истинным воплощением и жуткой печатью… кровотечение, приводящее к разложению и смерти… — Я бормочу себе под нос, и у меня вырывается кусочек из «Маски красной смерти» (прим. произведение Эдгара По). Кажется, оно как нельзя лучше подходит для этого вечера.

Лука бросает взгляд на Ленни, скептически морща лоб.

Из уважения, он никогда не скажет мне этого в лицо, но до меня доходили слухи. Что я такой же психопат, как и мой отец. Что я потерял свою империю, сошел с ума и убил своих людей. Это вполне реальная возможность, и это кажется единственным логичным объяснением того, почему я посвятил себя такому дьяволу, как Кассатто.

Ее лицо всплывает из запретного уголка моего сознания, чтобы поиздеваться надо мной.

— Просто убери его с моих глаз, — говорю я, указывая на Джино.

Лука срывается с места и зовет одного из охранников, стоящих у двери на веранду. Они сгребают окровавленную груду в охапку и тащат почти безжизненное тело Джино к гостевому домику в дальнем конце территории.

Бросив последний взгляд на свой смокинг, я решаю не переодеваться. Сегодня вечером я надену на всеобщее обозрение свидетельство кровавого наследия моей семьи прямо на свою безупречно отглаженную рубашку.

После той ночи, когда я поклялся в верности Кассатто, он так высоко оценил то, как я проливал за него кровь, что лишил меня титула и понизил до рядового в клане Кассатто Ндрангета.

На оскорбление следовало ответить ударом клинка в живот.

Но в ту ночь, как и в эту, я пролил кровь и сдался. Получив пять ударов по спине, я признал себя членом клана и, подозреваю, Кассатто это позабавило. Он наказал меня за то, что я посмел подумать, что смогу свергнуть его.

Ему следовало просто убить меня.

Утолив жажду крови, я подхожу к охраннику у главного входа в свой дом. Он кивает в знак уважения — то немногое, на что я еще способен, — и открывает одну из высоких двойных дверей особняка.

Стены длинного коридора обтянуты черным атласом. Тусклый свет свечей, мерцающий в проходе, освещает бальный зал. Эффект кокона, призванный усилить ощущения гостей перед тем, как они войдут в главный зал и окунутся в атмосферу роскоши.

Моя мать очень драматична.

Когда я вхожу в переполненный бальный зал, мои чувства обостряются ароматом крепкого вина и сверкающие огни безвкусных люстр. В памяти всплывают все воспоминания об этом событии с тех пор, как я был мальчишкой.

Сегодня вечером состоится ежегодный «Маскарад бочонков». Несмотря на запятнанную репутацию ушедшего из жизни венецианского мафиози, на одну ночь в году различные преступные синдикаты по-прежнему собираются под одной крышей, чтобы надеть маски и выпить дорогого амонтильядо из разливных бочек на празднике в стиле Эдгара По, напоминающем карнавал.

После несчастного случая, унесшего жизнь моего отца, моя мать взяла на себя организацию маскарада. Она сохранила общую тему, но внесла некоторые изменения в основное мероприятие.

Врагов больше не заманивают в винный погреб, где их заковывают в цепи, подвергают пыткам и не хоронят заживо. Теперь эксклюзивное право «только по приглашению» позволяет участникам заковывать в цепи почетного гостя по своему выбору в подземелье и применять пытки иного характера.

Я полагаю, что намерением моей матери было намеренно сказать моему отцу «пошел ты», но я избегаю этой темы в разговоре с ней по понятным причинам. То, чем Эленор занимается в своей игровой комнате, — это ее личное дело.