"Фантастика 2024-130". Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Малицкий Сергей Вацлавович - Страница 45

— Нет, приятель, так не честно, — возмутился Снегирь. — Почему все те немногие женщины, которые вообще к нам подходят, предпочитают тебя?

— Я уже говорил, потому что я выше и симпатичнее, — хмыкнул Грубер, оглядывая взглядом помещение салуна, на этот раз более внимательно.

— Зато я галантнее, опытнее и чудо как хорош в постели, — перебил Снегирь.

— Спорно, — рассеянно ответил Грубер. Посетителей не было, за исключением одного рейдера, который спал за столиком у стены, уронив голову на руки. Перед ним стояла початая бутылка виски. Грубер повернулся к Снегирю, похабно подмигнул и протянул высоким голосом. — Извини, милый, но у меня не было времени проверить твои постельные таланты.

Отвертка расхохоталась, откинув назад голову, а Снегирь согнул руку в локте, предлагая ее девице, взглядом указывая Груберу на спящего мужика. Грубер серьезно и едва заметно кивнул и развел руками.

— Отвертка, ты разбила мне сердце. Мне не остается ничего другого как уйти и попытаться утопиться в бутылке виски.

Девица снова рассмеялась и положила пальцы на согнутый локоть Снегиря, при этом, не забыв стрельнуть глазами в Грубера, который уже шел к столу со спящим.

— Здесь можно приземлиться? — громко спросил он, тронув рейдера за плечо, который встрепенулся и поднял голову, посмотрев на Грубера абсолютно трезвым взглядом. — Ничего себе, а говорят, что Стикс огромен и непознаваем. Здорово, Махно, — он протянул руку старому знакомому, которую тот крепко пожал. — Что-то случилось, раз ты надираешься здесь в одиночку?

— Да нет, — махнул рукой Махно. — Ничего не случилось. Просто… — он замялся, потом продолжил. — А где дружок твой Снегирь? — Грубер показал на стойку, за которой сидела Отвертка, а стоящий рядом Снегирь, наклонился к ней очень близко и нашептывал на ухо какие-то милые пошлости, от которых она смеялась и краснела, что было видно даже через слой румян. — А, ясно. Ну, это дело молодое.

— И все-таки, — Грубер сел за стол и наклонился к Махно, понизив голос.

— Да стаб этот… — Махно поморщился. — Здесь не слишком любят одиночек. Даже на постоялом дворе комнат для одного рейдера нет. И подселиться ни к кому нельзя, не приветствуется. — Грубер невольно нахмурился. Он помнил, что им предлагали номер с возможным подселением, а оказывается, что такое практикуется редко. — Вот я здесь и осел, чтобы передохнуть немного, да дальше двинуть. Только сидеть просто так нельзя, пришлось бутылку брать. Еще в Убежище я слышал слухи, — тут Махно нагнулся к Груберу и зашептал. — Что в этом стабе иногда люди пропадают. В основном одинокие рейдеры, а чаще всего одинокие женщины.

— А что такие в Улье бывают? — Грубер уже устал за этот день удивляться. Он посмотрел на стойку и не увидел Снегиря. Бармен, обратив внимание на его нахмуренный взгляд, мерзко усмехнулся и кивнул в сторону подсобки, не прекращая вытирать стакан, как показалось Груберу один и тот же.

— Всякое случается, — пожал плечами Махно. — И бабы иной раз в рейдеры подаются. Правда редко. Стикс почему-то такого не любит. Выпьем за встречу что ли?

Грубер кивнул, Махно плеснул ему в стакан, а сам поднял бутылку. Стекло звонко стукнулось о стекло, и Грубер одним глотком выпил налитый в стакан напиток. Глотку обожгло так, словно он жемчужину проглотил. Грубер кашлянул и просипел:

— Ничего себе, это что такое? — и он повернул к себе бутылку, прочитав на этикетке название одного известного бренда. — Или это я давно не употреблял, а живчик сильно развожу?

— Да паленка это, — махнул рукой Махно. — Когда из кластера выносишь, разве есть время убедиться, что именно несешь? А иммунным все равно сойдет. К тому же рейдерам.

— Ясно, — Грубер помотал головой, стараясь избавиться от мерзкого привкуса, который никак не хотел проходить. — Мы номер сняли, там как раз есть место одно, для подселения. Так что…

— Не буду разводить политесы и отказываться, я же не дурак, — Махно широко улыбнулся и поднял бутылку. Грубер отрицательно покачал головой. Махно пожал плечами и сделал глоток прямо из горла.

В это время из подсобки вывалился Снегирь, на ходу застегивающий ширинку.

— Ну что же, тогда пойдем. Отдохнуть нам всем все-таки стоит. А утром двинем дальше. Да и, Махно, — Грубер замялся. — Мы девчонку из нового кластера вытащили, иммунную. Теперь не знаем, что с ней делать. Тащить за собой — опасно. Здесь оставлять, — Грубер поморщился. — Может, посоветуешь чего?

— Может и посоветую. На месте надо смотреть. Здорово Снегирь, ты извини, руку не подаю, не известно, в каких местах ты только что лазил, а руки не помыл, я видел, — мужчины расхохотались и Грубер с Махно встали из-за стола. И они все вместе направились к выходу под пристальным взглядом хозяина, который в это время поставил стакан на стойку.

Поднявшись к своему номеру, Грубер картинно отпер его и распахнул перед Махно. Тот вошел, и приятели услышали его удивленный голос.

— Это в какую же помойку вас поселили? Еще и содрали поди втридорога?

Грубер со Снегирем ломанулись в комнату вместе. Там все было перевернуто вверх дном. Рюкзаки выпотрошены, исчезли их запасы патронов и арбалет Грубера. Правда топор неизвестные грабители не тронули. Также не тронули оставшиеся три импульсные бомбы, скорее всего не разобравшись, что это. Зато забрали мешочек с горохом. Но и это было не главное. Грубер пробежал по комнате к санузлу и рывком открыл дверь. Внутри никого не было.

— А где Кэт? — этот вопрос задал Снегирь, но вертелся он на языке и у Грубера. — Где, вашу мать, наша Радистка?!

Грубер чисто автоматически подбирал разбросанные по полу вещи, и кидал их на кровать. Мысли метались в голове, и ни одна не давала ответа на вопрос: что делать? Более того, ни одна не давала ответа на вопрос: мы что, должны вот так все это оставить? Просто утереться и пойти дальше? Вся сущность Грубера восстала против последнего. Он покосился на Снегиря и по его красному лицу и сжатым кулакам определил, что друг уже готов совершить откровенные глупости, вот только глупости совершать в чужом стабе категорически не рекомендовалось. По отдельным намекам знахаря, да по слухам, которые принес Махно, становилось ясно — что бы здесь не происходило, это поддерживается местными шишками. Пусть даже не в открытую поддерживается, но чужакам здесь никто помогать не будет, это точно.

Необходимо было, прежде всего, выяснить, где Радистка и для каких целей ее умыкнули. Если для того, чтобы получить у внешников чудо-плащики, то… Им оставалось только отомстить. Если же симпатичной новенькой девочке приготовили другую участь, то, возможно, есть шанс найти ее живой и относительно невредимой.

— Мы в некотором роде за нее в ответе, — Грубер бросил топор на кровать и повернулся к Махно. — Странно, правда? Мы могли попробовать спасти кучу народа, но даже пальцем не пошевелили, чтобы это сделать. И, если говорить только обо мне, то кошмары меня по ночам не мучат. Всех спасти невозможно, и я это прекрасно осознаю. Здесь самим бы выжить. А вот эта девчонка, которую совершенно случайно вытащили… Я ведь за нее и обрезание кому-нибудь могу сделать, вот этим топориком. Неровно получится, так ведь я и не Склифосовский. Почему так произошло, а, Махно?

— Потому что ты человек, и приятель твой, который прямо сейчас готов кому-нибудь кишки выпустить, тоже не тварь. Ты лучше ответь, почему мы все время от времени крестников вытаскиваем? Да вот все потому же самому. И эта одна жизнь, которую мы спасаем — она перевешивает все те, которые не смогли, не сумели, не захотели, просто мимо прошли… Это многое значит, Грубер, и Стикс это ценит. Мне иногда кажется, что Улей на самом деле живой: что он думает, наблюдает за всеми нами. Если мы только все время за себя будем радеть, то чем мы от зомбаков будем отличаться? Только тем, что друг друга не жрем? Ну так это вопрос привычки. Так что давайте вашу крестницу найдем и свалим уже отсюда. Гнилое это место, совсем гнилое.