Его сбежавшая Принцесса (СИ) - Адаревич Дарья - Страница 13

— Аника! — позвала я.

Она даже не повернулась. Что происходит? Сердце заколотилось. Дышать стало тяжело.

— Аника! — снова крикнула я, и снова Аника не ответила.

Зато на поляне появился Великан. Он широко зевнул и подошел к костру.

— Что происходит? — продолжала кричать я.

Ответа не последовало. Они точно делали вид, что меня не существует. К глазам подступали слезы. Может, их всех загипнотизировали? Я отчетливо помнила вчерашний вечер. Помнила наш с Эдом поцелуй. Помнила, как мы встречали рассвет. Помнила, как уснула у Эда на плече. А дальше что? Я рвано вздохнула. Должно быть, это Звездочет. Он нашел нас, загипнотизировал команду, привязал меня и где — то в кустах пытает Эда.

— Они не ответят, — послышалось за спиной. Эд.

Он подкрался незаметно и стоял с прямой спиной и серьезным лицом. Одет в плащ, волосы снова затянуты в хвост.

— Почему? — спросила я.

— Я им запретил.

— Я не понимаю…

Эд дернул за цепь, заставляя меня подойти ближе. Я нехотя, шагнула. С каждым шагом внутри все переворачивалось.

— Я сказал еще тогда, — ухмыльнулся Эд, — ты пленница, было ошибкой позволять тебе вести себя, как гостья.

Его точно загипнотизировали. Это не Эд. Не мой Эд. Тот, кто стоял передо мной, был жесток и хладнокровен. И в его взгляде не было ничего знакомого. Я испугалась.

— Где Звездочет? — спросила я, — что он с тобой сделал?

— Ты забыла? Я не подчиняюсь его гипнозу.

И правда… Но тогда я совершенно не понимала происходящего. Посмотрела на Эда умоляющим взглядом.

— Тогда, что с тобой происходит? — выдохнула я.

Эд рассмеялся. Но в этом смехе не было ни капли веселья. Рот хохотал, а глаза оставались серьезными и злыми.

— Наивная девочка, ты решила, что я под гипнозом, — выплюнул он мне в лицо, — но я в своем уме.

Я вытерла его слюни со щеки. Это не Эд. Его загипнотизировали. Это не он. Перед глазами встали картинки вчерашнего дня. Лес. Костер. Мы сидим рядом. Так близко, будто сплетенные душами, словно один организм. А сегодня все исчезло. Его точно загипнотизировали.

— Это не ты, — шептала я, — это не можешь быть ты.

Эд взял мое лицо в руки, погладил большим пальцем по щеке. Стало страшно. Я вся дрожала.

— За что ты так со мной? За что…

— Ты лгунья, Донна, — ответил Эд, — ты лгала с самого начала. Сказала, что служанка, но твои руки не знали труда. Сказала, что украла свадебное платье потому, что оно тебе просто понравилось, но кто — то зашнуровал на тебе это платье. Твой сообщник. Хотя ты заверяла, что ни на кого не работаешь.

— Мы же вчера определились, что на одной стороне! — вскрикнула я, — чего ты снова начинаешь?

— Я не закончил, — вскинул руку Эд, — говорила, что не ездишь верхом, но ты управилась с Недотрогой. Еще ты знаешь расположение башни, хотя говорила, что работаешь не там, а во дворце. Еще ты меткая и быстрая.

Это могло бы быть похвалой, будь сказано другим тоном. Я вздохнула. Куда делся вчерашний Эд? Может, у него есть злой брат — близнец? Может, все это розыгрыш?

— В тебе есть хоть что — то настоящее? Тебя на самом деле зовут Донной?

Я ухмыльнулась. Македония. Мое полное имя Македония. Но я не раскрою свою личность. Раньше думала над этим, теперь твердо решила. Не раскрою. Никогда.

— Я даю тебе последний шанс рассказать мне правду, — продолжал Эд, поглаживая мою щеку, — кто ты? И зачем украла несчастное платье?

Я рассмеялась. Это все абсурдность происходящего. Не мог же Эд говорить все это на самом деле? Я рассмеялась. Отчаянно и громко. Это розыгрыш. Или дурацкий сон. Или что — то еще! Но никак не правда.

— Я спасла тебе жизнь! — крикнула я, — рисковала собой, чтобы… — вдохнула, — чтобы спасти тебя! Предупредить! И я оказалась права.

Мой смех прекратился сам собой. В голове похолодело.

— Это не оправдывает тебя, — сказал Эд, — в команде важно доверие, а тебе доверять невозможно.

— Ты поверил мне вчера!

— Ты могла бы прийти раньше! — ответил Эд, — почему ты пришла тогда, когда Медведь залез внутрь? Ты специально выжидала? Хотела подставить его.

— Я мчала, как могла! Как только узнала про карту, так и помчала!

Я вздохнула. Ну вот. Оправдываюсь. Да потому, что происходящее слишком неправдоподобно, слишком странно, слишком непонятно…

— Это пройдет, — сказала я тише, — гипноз спадет. Нужны лишь сильные эмоции…

Эд поднял мой подбородок. Посмотрел в глаза.

— Снова хочешь поцелуя?

Что? Да как он смеет? Эд смеялся надо мной, над моими чувствами, над всей моей жизнь. Это точно гипноз. Гипноз. Во рту стало солоно. Тут я поняла, что плачу. И уже давно.

— Я не под гипнозом, — сказал он с издевкой, — а вчерашний день ничего не значит. Он был лишь благодарностью за спасение. Если это было спасение. Все, поблагодарили и хватит. Теперь начнется настоящий допрос.

— Ты такой дурак, — выдохнула я, — если бы я хотела сбежать, я бы сбежала, как только узнала бы дорогу. Но я осталась. Не просто осталась, я помогла тебе.

— Зато ты у нас умница, — ухмыльнулся Эд, — ты не сбежала потому, что боялась вывести нас на след.

— Какой след?!

Я не понимала. Искренне не понимала. Казалось, что бы я ни сказала, Эд не изменит мнение. Я словно стучала в пустой дом, и от этого становилось пусто на душе.

— А что, если ты работаешь на Звездочета? — спросил Эд, — не под гипнозом, а добровольно?

— Так мы же вчера это решили! Ты сам радовался, что я не работаю на него!

И тут я поняла, что оправдания бессмысленны. Я смотрела в его глаза не отрываясь, надеясь отыскать хоть каплю от знакомого мне человека, но передо мной стоял незнакомец. Жестокий и гордый. Незнакомец, который разрывал мое сердце.

— Молчишь?

Я молчала.

— Так и знал, что надо было начинать допрос раньше.

— Давай, допрашивай, — оскалилась я.

Стало плевать. Мне было настолько плохо, что все перестало иметь значение. Мысли исчезли. Казалось, даже сердце остановилось. Ноги стали ватными.

— Не так быстро, — ответил Эд, — сначала ты будешь сидеть связанной без еды и воды целый день, а потом я посмотрю, что ты будешь готова рассказать.

— Ненавижу…

— Понимаю.

Внутри меня что — то сломалось. Как карандаш, который уронили на пол, и грифель разлетелся пополам. Как меч, вонзившийся в твердый камень, и расколовшийся на двое. Я сломалась. Чувствовала лишь усталость и равнодушие. Даже не разочарование, нет… Для разочарования надо было тратить силы, а сил не было. Я легла на землю и молча, неподвижно плакала.

Однажды я спросила у моей милой служанки Илинны:

— Как думаешь, есть на земле что — то, что нельзя простить.

Она подумала, а потом тихо сказала:

— Если любишь человека, ты просишь ему все.

— А предательство?

— Да. Даже предательство.

Но сейчас, сидя на полу собственного шатра и обнимая колени, я думала, что не способна простить предательство. А то, что сделал Эд было именно предательством в его худшем значении. Он предал мои ожидания. Предал мои чувства. Предал мою верность и веру в него. Я закрыла глаза и тихонько загудела. Вчера я была подавлена, а сегодня уже зла. По крайней мере злее, чем вчера. Намного злее.

— Я надумала говорить! — крикнула я.

Нет, Эд не стал заходить ко мне в шатер. Он дернул за цепь, заставляя выйти меня. Негодяй. Предатель. У меня была ночь на то, чтобы все обдумать. И я обдумала. Плакать имеет смысл лишь, когда тебя есть кому пожалеть, а если нет, то и нечего лить слезы.

— Может, сам войдешь? — крикнула я, — или тебе нравится звенеть цепями, чтобы почувствовать больше власти.

— Выходи — выходи, дорогая пленница.

И мне пришлось выйти наружу.

— Интересно, какие же у тебя проблемы, — сказала я, — что же с тобой такого, что тебе бедному приходится самоутверждаться за счет издевательств над хрупкой девушкой? Тебя часто били в детстве?