Покорение стихий (СИ) - "Катарис" - Страница 66

— Но как я могу помочь сбежать Коре из дома? — удивилась я.

— Ты её подменишь, — рассмеялась Дора. — Всё гениальное просто.

— Замуж вместо неё выйду? — поперхнулась компотом я.

— Да нет же, — закатила глаза Дора, как будто я должна была прочесть её мысли или сама догадаться о таких очевидных вещах. — Родители покинули поместье, готовясь к свадьбе, но отец приказал кучеру забрать меня с сестрой накануне торжества и запереть в комнате. К счастью, мать на прошлой неделе обновила весь домашний персонал к празднику, в том числе извозчика, поэтому кучер не знает нас в лицо. Мы с тобой сядем в карету, приедем в наше поместье, до утра нас запрут в одной из спален, а, когда спохватятся, Кора уже будет очень-очень далеко от скользкого Руди.

Спасибо, что объяснила, подруга. План Доры и Коры не внушал доверия: если близняшкам ничего за такой поступок не угрожает, то с меня их отец три шкуры спустит.

— Ты передумала? — севшим голосом спросила Дора.

— Нет, ты что? — я отбросила все сомнения. — Сделаем, как ты сказала.

Дора оставила недоеденный омлет и кинулась обнимать меня. Ну, разве после такого я буду думать о последствиях? Я крепко обняла Дору в ответ: лишь бы сработало, лишь бы сработало.

Весь вечер я провела в гостях у близняшек, наслаждаясь вкусными пирожными с чаем. Общее дело вновь сблизило нас, а я ненадолго забыла о печалях и снова почувствовала себя счастливой.

К себе я возвращалась далеко за полночь: спать особо не планировала, ведь завтра всё равно последний учебный день — высплюсь с Дорой в заточении. Стоит ли Око рассказать о своих планах или гордо промолчать?

Все вопросы отпали, когда я открыла дверь в свою комнату, где творился настоящий хаос! Стол был перевёрнут набок, кровать расстелена и завалена фантиками от конфет, вещи, которые я кропотливо складывала с утра в шкаф, теперь устроились на стуле, у которого почему-то не хватало одной ножки. На ручке в ванную комнату висел подаренный близняшками кулон, а за дверью раздавались звуки возни.

Я медленно прошла внутрь, вспомнив о чудодейственных свойствах кулона, аккуратно сняла его и надела на шею: артефакт оставался холодным, — отлично, значит, Око не сошёл с ума настолько, чтобы причинить мне вред. Я резко распахнула дверь в ванную и окончательно потеряла дар речи.

Посреди комнаты стояла закрытая банка с пауком внутри, а около ванной в тазу с грязными вещами копалось бестелесное существо, незамечающее моего присутствия.

— Где же они, где? — приговаривало полупривидение, раскидывая вещи по сторонам.

Я схватила банку, где сидел Око, — не самое разумное решение, ведь существо меня заметило, молниеносно подлетело ко мне и заорало:

— Где?!

Я испуганно таращилась на приведение и молчала.

— Где?! — повторило существо, и шторка в ванной загорелась.

Паук затарабанил по стеклу банки, выводя меня из ступора. Не моргая, я машинально открутила крышку и продолжила ошарашенно смотреть на низшего.

— Где?! — прокричал призрак, и во всех кранах включилась вода.

— Ч-что? — заикаясь, спросила я.

— Конфетки ему нужны, — расслабленно засмеялся Око.

Я перевела взгляд на паука и вопросительно подняла брови.

— Знакомься, это Бронесвальд, — вальяжно начал семиножка, кажется, семиножку апокалипсис в ванной совсем не смущал. — Он… не знаю, к какой касте его отнести, короче, он ест твои конфеты.

— Чего?! — мой словарный запас сегодня был на высоте.

— Так сказать, магический фон в комнате нарушен из-за него, — начал объяснять Око.

— Почему? — продолжала я блистать своим лексиконом.

— Откуда я знаю, как видишь, он не очень общителен, когда голодный. Имя сказал — и то хорошо.

— Где? — уже спокойнее спросил Бронесвальд.

— Серьёзно, нужно принести для него конфеты, — посоветовал Око как ни в чём не бывало.

Меня так задел тон паука, тиранившего меня несколько дней своим игнором, а теперь просящего какие-то сладости для неизвестной сущности, что его слова стали для меня последней каплей терпения — всё, хватит с меня сожителей! Я развернулась на пятках прямо перед великим и ужасным Бронесвальдом, уничтожающим мою ванную; поставила банку с пауком на раковину — пусть сам со своим голодным дружком общается; и вышла из комнаты, чётко намереваясь ворваться к Кайлу и закатить коменданту скандал за выданное жильё с сюрпризом.

Я бегом преодолела пролёт восьмого этажа, седьмого, но, когда я почти спустилась на шестой, меня отвлёк шорох за спиной, кулон на шее стремительно стал нагреваться — не такой уж и дружелюбный оказался бестелесный дружок. Я собиралась обернуться, чтобы дать отпор неизвестному приведению, но не успела: я почувствовала резкую боль в затылке, и всё — темнота.

Очнулась я от жуткой головной боли и гула в ушах. Во рту застыл солоноватый привкус железа, а кожу под носом будто стянуло плёнкой. Мне зверски хотелось пить.

Я с трудом открыла глаза: пришлось напрячься, чтобы сфокусировать свой взгляд и избавиться от плывущей, нависшей над ним пелены. Вокруг темно — единственное, что я успела осознать, мгновенно потеряв концентрацию: картинка перед глазами размазалась, превратившись в сплошное серое мутное пятно. К горлу подступил тошнотворный ком.

Глубоко втянув воздух носом, я сморщилась от жгучего покалывания внутри него. Череп будто сдавили железные клешни, продолжая медленно и методично сжимать, постепенно увеличивая давление. Я зажмурилась и напряглась, борясь с нахлынувшими на меня приступами вялости и головокружения. Задержав дыхание, я прислушалась: сквозь неразборчивый шум продирался лишь звук сбивчивых ударов моего сердца. Я резко выдохнула.

На мгновенье сознание прояснилось: я поняла, что сижу на деревянном стуле, по удобству напоминающем тот, что стоял в моей комнате. Мои ноги примотаны к ножкам так, что не касаются пола, а руки туго перевязаны за спинкой.

Сквозь заволокшую глаза дымку я увидела очертания шкафа и стоя́щей перед ним кровати — обстановочка точь-в-точь как в комнатах адептов Академии СиЛ. Я повертела головой, чтобы окончательно убедиться в своих догадках, но интерьер вокруг вновь смазался, меня охватил жар, а желудок внезапно сократился, вызывая рвоту.

Я выплюнула на себя остатки вечерних пирожных и закашлялась. Гортань пекло так, будто я намеренно выпила кислотный кипяток. Сердце забилось быстрее, а лоб покрылся испариной. Я запрокинула голову назад и, как рыба, ртом глотала прохладный ночной воздух.

Мне стало легче. Пульс успокаивался, дыхание становилось глубже и реже, а температура будто начала спадать. Я увидела за своей спиной окно, сквозь которое, кроме крон двоившихся или троившихся деревьев, ничего нельзя было разглядеть.

Я усилием опустила подбородок — меня замутило снова. Я закрыла глаза и замерла, прислушиваясь к своим ощущениям: звон в ушах слабел, но пульсирующая боль блуждала от правого виска к затылку. Я вспомнила!

Я вспомнила, что шла скандалить с комендантом из-за непрошенного сожителя… или двух — не знаю, хотела ли я действительно раскрывать Око. Я точно спускалась по лестнице, потом нагрелся подаренный близняшками артефакт… провал.

— А-а-ай! — взвыла я, когда затылок прострелило болью.

По голове мне точно прилетело, иначе бы не казалось, что мой череп превратился в любимую наковальню бешеного кузнеца. Я вновь закинула голову и уставилась в потолок — в таком положении моя мигрень будто притупилась, а ради минутного облегчения я была готова вывернуться как угодно.

Где же я? Глаза привыкли к темноте, но я не спешила двигаться — ещё одного прилива тошноты я не переживу.

— Не переживу, — заплетающимся языком, сказала сама себе и усмехнулась.

Из скольких передряг я уже выпуталась? Не без потерь, конечно, но я же выпуталась. Нужно оставаться оптимисткой: сейчас вот немножечко посижу, отдышусь и разнесу к чертям эту убогую комнату — чьей бы она ни была!

Кстати, а чего это я скрючилась в неудобной позе, когда я стихийник с нехилым таким потенциалом? А ну-ка…