Строптивая жена драконьего военачальника (СИ) - Найт Алекс - Страница 21

Мы сумели добраться до зала заседаний и даже почти арестовали членов совета. Но они не собирались действовать честно. С помощью уловки сумели напасть на Джослин и увести её прямо у нас из-под носа, скрывшись с ней через переход на этаж ниже. В этот момент стало особенно страшно, ведь если она попадёт в лапы врагов, то всё будет кончено, наша борьба завершится, а все мы отправимся в тюрьму.

Но в момент отчаяния случилось чудо, появился Итан. Как выяснилось, Джослин успела открыть для него портал за миг до взрыва. Но тот забросил его далеко, прямо в страну фениксов Альвиан. Потому он и прибыл с боевой поддержкой соседей.

Не припомню, чтобы так улыбался и хохотал, как в момент, когда обнял воскресшего друга. Боль потери оставила душу, надежда окончательно воспрянула с его появлением. Его возвращение ознаменовало и нашу победу. Всё действительно закончилось, но в нашу пользу.

Уже вечером, когда прозвучали официальные заявления, а боевое столкновение возле столицы завершилось, так и не начавшись, за ужином собрались все союзники и друзья. Мы были вымотаны сложным днём, даже точнее сложными неделями противостояния с врагами, но были рады пообщаться, поделиться впечатлениями и даже выяснить отношения. На нас внезапно свалилась весть о заключении брака Виктории и Шейна Гранта. Итан отреагировал весьма бурно, сразу бросился бить морду давнему сопернику.

— Надо же, он способен на эмоции, — протянула сидящая рядом со мной Элиза.

Мы не стали вмешиваться и лишь наблюдали за тем, как мужчин разнимают. Я и сам удивился реакции друга. Он всегда такой сдержанный, даже ледяной, а тут… И ведь дело не в усталости, это любовь к Джослин растопила его сердце.

— Ты сомневалась? — я развернулся к жене.

Полевая форма ей невероятно шла. Даже после боя Элиза умудрялась выглядеть величественно.

— Раньше да, теперь мне и вовсе всё равно, — ответила она равнодушно.

И пусть мы практически весь день находились рядом, я осознал, что она вела себя сдержанно и молчаливо. А сейчас впервые с момента завершения операции заговорила со мной сама.

— Если ты устала, мы можем уйти. Нам подготовили комнаты.

— Да, идём, надо поговорить.

Она изящно поднялась из-за стола, вежливо попрощалась со всеми и направилась на выход. Я последовал за ней.

В коридоре ожидали слуги, они проводили нас в южное крыло дворца и показали выделенные нам покои. И вот мы остались одни. Больше не было сложностей переворота, необходимости находиться на расстоянии. Мы могли сосредоточиться друг на друге. Самое страшное и сложное осталось позади. По крайней мере, так я думал, пока Элиза твёрдой походкой не направилась в кабинет.

— Мы бы могли поговорить в гостиной, — предложил ей, но двинулся следом.

— Ни к чему, — ответила она сухо.

Мы попали в лаконично оформленный в тёмном дереве и бордовом бархате кабинет. Элиза прошла к компактному столу, опустилась в мягкое кресло и призвала астральную книгу. Но лишь для того, чтобы вытянуть из пространственного кармана стопку бумаг.

— Что ты собралась делать? — я приблизился к девушке, присмотрелся к документам.

На миг стало трудно дышать. Перед ней лежал её экземпляр нашего брачного контракта.

— Разводиться, само собой, — она пролистала бумаги до нужного документа, подхватила перо и без колебаний чиркнула подпись прямо в графе о расторжении брака.

— Зачем? — душой владела растерянность, потому вопрос прозвучал невнятно.

— Я поняла, что ты не тот мужчина, с кем бы мне хотелось провести всю жизнь, — она прямо посмотрела в мои глаза и придвинула по столешнице документ. — Подпись, Адам, — почти потребовала.

— И когда ты это поняла? — ошеломление её действиями развеялось, сменившись неприятием и злостью.

— У прорыва. Я предупреждала, к чему мы идём, — она вновь подтолкнула в мою сторону бумагу.

— Не понимаю, к чему эта внезапность. Хочешь уколоть меня? Спровоцировать? Добиться извинений?

— Я уже сказала, хочу раз… ах… — она сбилась на полуслове, когда я схватил её за руку и вздёрнул с кресла.

— Объясни, — потребовал сердито.

— Напомню, Адам, ты заключил этот брак из политических соображений. А я по наивности поверила, что в тебе есть уважение ко мне и желание наладить отношения. Как мы оба видим, ошиблась. Цели брака достигнуты, и я больше не вижу смысла продолжать этот фарс.

— Фарс? — усмехнулся я. — Вот что это для тебя? Мы проводили ночи вместе, Элиза, общались. Связывались даже в это непростое время. Ты говорила, что скучала. А тот поцелуй в палатке?

— Да, были и ночи, и попытки, но они не удались, — она дёрнула рукой, но я не отпустил. — Ты принимал решения за меня, с самого начала брака связывался со мной, только когда тебе удобно или нужно. И я послушно выполняла роль любовницы, носового платка и примерной жены. Отвечала по первому зову, поддерживала тебя, создавала иллюзию чувств…

— Иллюзию? — перебил я её.

— Да, иллюзию. На тебе лежала огромная ответственность. Потому я была обязана поддерживать в тебе боевой дух. И ты справился, добился своих целей. Совет свергнут, мы победили. Необходимость играть и притворяться отпала. Теперь я хочу свободы и спокойствия.

— И свободы именно от меня, — гневно усмехнулся я. — Значит, и в палатке играла? И в постели?

— Это просто инстинкты, Адам, — она отвела взгляд. Пылающие от злости щёки заалели ещё ярче. — Я бы так же реагировала на любого другого подходящего мне по запаху самца.

— Не говори о других, — глухо проревел я, ощущая, как грудь, словно кислотой, обдаёт ревностью, жгучей, раздирающей нутро и такой мучительной, что хотелось рычать, а не разговаривать.

— Странно, что тебя это волнует. Сам посуди, мы едва знакомы, Адам. Между нами только несколько совместных ночей, не более. И пока разлука нас достаточно отдалила, стоит разойтись.

— Что же ты тогда на меня не смотришь, если так равнодушна? — сжав пальцами её подбородок, я повернул голову Элизы к себе.

Голубые глаза пылали, но, казалось, в их глубине кипят слёзы. Розовые губы были сердито поджаты. Красивая, дерзкая, и хочет, чтобы я её отпустил?

— Естественно, мне нелегко. Ты стал моим первым мужчиной, и всем об этом известно. Развод разрушит мою репутацию и ударит по имени рода. Но… у меня было достаточно времени, чтобы подумать, и, знаешь, не хочу строить отношения с тем, кто ни во что меня не ставит, и для кого я всегда буду на последнем месте. Союза с родовитым драконом мне не видать, зато границы открыты, есть другие страны, уверена, там найдётся мужчина, который будет меня уважать и любить.

— Ты рано заговорила о других, — глухо выдохнул я, подтягивая к себе брачный контракт. — Ты всё ещё моя жена. И я не дам тебе развод.

/Элиза/

— Зачем так усложнять? — я прикрыла глаза, пытаясь собраться.

Если честно, считала, этот момент пройдёт намного легче, а у меня уже синяки на руках от его хватки. Но вряд ли он замечает, не думала, что Адам будет так эмоционален.

— Это я усложняю? Ты требуешь развода и врёшь, что всегда притворялась, — выговорил он мне, продолжая удерживать мой подбородок.

В голубых глазах вспыхивала магия, твёрдые губы были сердито поджаты. Но если бы раньше я бы уже мысленно тряслась от страха, то теперь испытывала только раздражение из-за заминки и горечь. Потому что очень устала. От всего и от всех.

Практически весь срок нашего брака Адам находился вдали от меня: то занимался делами, то командовал армией при прорыве, то вызволял Итана, то организовывал переворот. А я выслушивала его пожелания, хотя скорее приказы, пыталась сопротивляться, но бессмысленно. С таким же успехом я могла остаться незамужней, отец прекрасно выполнял функции главнокомандующего моей жизнью. Сейчас даже не уверена, что сохранение репутации и инициация стоили моих мучений.

Это Адам был в эпицентре событий, чем-то занимался, командовал, а я сидела в якобы безопасном месте и томилась в ожидании, курсируя между дворцом, для прохождения допросов, и академией, где в полнейшем одиночестве слушала шепотки за спиной. Меня пытались сломать, чтобы выйти на Сеймура и сопротивление. Глупцы... Когда Генри Рамси лично снисходил до допроса, я искренне смеялась ему в лицо. Ведь даже если бы у него получилось, он бы ничего не добился. Адам не сообщал своего местонахождения, не рассказывал о планах, положении дел. Ничего, только короткие и редкие минуты обмена фразами и взглядами. Лишь когда удобно ему. При воспоминании об этом стало особенно тяжело на душе.