Самый жаркий день лета - Абдулла Киа - Страница 24

Лейла хлопнула ладонями по краю ванны:

— Тогда что ты здесь делаешь? — Она подалась вперед, но Ясмин резко отодвинулась. Лейла сделала несколько глубоких вдохов и поднялась на ноги. — Ясмин, пожалуйста, уходи отсюда.

Младшая сестра изогнула губы в презрительной усмешке, но поднялась и, присев на край, покосилась на голый живот сестры.

Заметив это, Лейла снова натянула топик, кривясь от того, как холодная влажная ткань прилипает к коже.

— Что тут вообще происходит, черт тебя дери?

— Это ты мне объясни. Ты ведь у нас в каждой бочке затычка.

Лейла не сводила с сестры глаз. Точно ли она не под действием препаратов?

— Ну давай, — раздраженно продолжала Ясмин, поднимаясь с бортика ванны. — Объясни. Расскажи, что тут вообще происходит. Ты трахаешься с моим мужем?

Лейла оторопела.

— Что…

— Я вас видела, — едко оборвала ее Ясмин. — Видела вас вместе.

Лейла беззвучно раскрыла рот.

— Я видела, как ты на нем виснешь.

— Когда?

Ясмин прищурилась:

— А когда должна была?

Лейла пыталась подыскать слова, чтобы успокоить сестру.

— Так что же? Ты трахаешь моего мужа? Тебе мало огромного дома, модной машины, бизнеса и жирного счета в банке? Захотелось еще и моего мужа прибрать к рукам?

— Не надо.

— Чего не надо?!

— Не делай из меня врага. Я всегда на твоей стороне.

— Да катись ты к дьяволу, Лейла!

— Я его просто утешала. — Лейла отступила на шажок назад. — Неужели ты думаешь, что я буду крутить роман с твоим мужем?

Воздух стал упругим, как резина, почти физически растягиваясь то в ту, то в другую сторону, пока не лопнул.

— С тебя станется, — процедила Ясмин. — У тебя все должно быть безупречно. Поездки в Нью-Йорк, завтраки с миллионерами, дорогое шампанское. Твоя карьера, твой успех, даже твое проклятое тело — все идеально. — Голос у нее сорвался. — А у меня в жизни не было ничего важного. Только Макс.

— Ясмин, ты гораздо лучше меня.

— Хватит меня опекать! — рявкнула Ясмин. — Я знаю, что ты хотела детей, Лейла, но у тебя было все остальное. У меня же был только Макс, но ты его отняла. И как мне теперь жить?

Лейла не могла больше глядеть на сестру; сердце готово было разорваться от чувства вины. Она отвернулась и глухо произнесла в стену:

— Прости.

— Скажи мне одну вещь, Лейла. Одну-единственную вещь. Ты нарочно его там оставила?

Лейла резко выдохнула и в отчаянии затрясла головой.

— Я понимаю, что ты не хотела его убивать, но ты ведь нарочно его там оставила, чтобы дойти до офиса?

Загнанная вопросом в угол, Лейла пыталась понять, как лучше ответить, чтобы успокоить сестру.

— Нет, Ясмин, — сказала она тихо. — Я не нарочно.

В глазах младшей сестры будто вспыхнула молния.

— Я тебе не верю.

— Я бы никогда…

— Но ты оставляла! — гаркнула Ясмин. — Ты оставляла меня!

— Это другое. Ты была старше и могла позаботиться о себе.

— Мне едва исполнилось одиннадцать!

— Я знаю, но… — Лейла потерла ладонью лоб. — У меня не было выбора.

— А был у тебя выбор, когда многомиллионная сделка оказалась на грани срыва? Разве ты не думала, что сейчас снова всех спасешь?

— Не сочиняй.

— Просто скажи правду.

— Я тебе клянусь, — Лейла уже злилась, — это правда.

Ясмин холодно поглядела на сестру.

— Не верю. — Она направила на Лейлу палец: — Не желаю больше с тобой разговаривать до суда.

— Ясмин, суд только через пять месяцев.

— Плевать. Я не хочу с тобой разговаривать.

— Ясмин…

— Я тебе Господом Богом клянусь, — тихо процедила Ясмин убийственным тоном, — если подойдешь ко мне, я вызову полицию и скажу, что ты нарушила условия подписки.

— Ты не посмеешь.

— Посмею. Вот увидишь.

Лейла взмолилась:

— Не надо так поступать со мной!

Ясмин ответила ледяным взглядом.

— Ты убила моего ребенка, Лейла. Молись, чтобы я вообще когда-нибудь с тобой заговорила.

— Погоди, — Лейла попыталась преградить ей путь, но младшая сестра, оттолкнув старшую, вышла из ванной комнаты.

— Держись от меня подальше, — процедила она. — И только посмей подойти к моему мужу!

Ясмин ураганом вылетела из дома, со всей мочи захлопнув за собой дверь.

Лейла сползла по холодной кафельной стене. Что за жестокая пытка: сестра так близко, но к ней нельзя подойти. А впереди пять месяцев размышлений о содеянном. Пять месяцев, чтобы оплакать свою потерю, чтобы забиться в угол и скорбеть.

Детектив Кристофер Шепард рылся в бумагах, проверяя, нет ли случайных ошибок в документах, которые разные департаменты подготовили для декабрьского суда. Он вполне доверял органам опеки, но когда в дело, как сейчас, вовлечены несколько участников — полиция, органы опеки, прокуратура, адвокат, судьи, — все может пойти кувырком без должного надзора. Сколько раз он наблюдал, как процесс рушился на глазах из-за того, что кто-то не уточнил мелкую деталь у свидетеля или не сообщил ему об изменении даты заседания. Дознаватели из отдела опеки слишком загружены бумажной работой, как и его коллеги, и каждый постоянно пытается найти способ избавиться от той или иной неприятной задачи.

В деле Лейлы Саид нельзя было допустить ошибку. Хорошее обвинение похоже на стену: его нужно выстраивать по кирпичику. Каждый кирпичик — доказательство, которое должно выдержать проверку на слушаниях. Зашита может заприметить один крошащийся кирпич и разрушить все обвинение — такова цена ошибки.

Наконец Шеп удостоверился, что все документы на месте. Он откинулся, сомкнул руки на затылке и крутанулся на вращающемся кресле, собираясь предложить коллегам сделать перерыв на кофе, но обнаружил, что в отделе никого нет. Так частенько случалось: Крис был единственным бездетным сотрудником. Его не огорчали долгие переработки, они скорее приносили ему радость азарта. А вот что его действительно раздражало, так это показное мученичество коллег и постоянные напоминания: «Ну конечно, тебе-то не надо укладывать спать трех спиногрызов!» Остальные изо всех сил пытались выставить себя аскетами, лишенными личных интересов. У Шепарда, напротив, нет никого, о ком приходилось беспокоиться, — таков был обычный посыл подобных разговоров. Что еще больше бесило, так это общее предубеждение, будто он не способен по-настоящему чувствовать, поскольку у него нет детей. Можно подумать, проблемы с эмпатией лечатся только отцовством.

Вернувшись мыслями к этой постоянной проблеме, Шепард споткнулся о собственный стереотип. А не подумал ли он того же о Лейле Саид? К бездетным женщинам люди относятся еще более подозрительно, чем к мужчинам. В случае с Лейлой обвинение точно разыграет эту карту. Нет ничего удивительного в том, что роковых женщин в кино и книгах никогда не показывают с детьми.

Краем уха Шепард услышал, как звякнул лифт: Карен, уборщица, заступила на свою смену. Кажется, это можно считать сигналом к отправке. Кристофер сгреб все документы в толстую папку и захлопнул крышку старенького ноутбука. Суд состоится еще через пять месяцев, а все доказательства уже приведены в порядок. Только в декабре все узнают окончательную правду. Только тогда присяжные решат, виновна ли Лейла Саид в смерти своего трехлетнего племянника.

Английская зима — штука опасная. Даже звуки будто съеживаются под ее воздействием: ни бойкой птичьей трели, ни шороха листьев под ногами — только вездесущее ощущение давления. Лейла постоянно думала, как Ясмин справляется с горем. Ее сестра, подобно матери, всегда плохо переносила это время года, словно убыль светового дня уносила с собой кусочек ее души. Лейла не видела Ясмин уже пять месяцев; они даже случайно не сталкивались на улице. Эндрю каждую неделю отчитывался о состоянии супруги, но, конечно, общения с сестрой его рассказы заменить не могли. Сегодня они наконец-то встретятся на заседании.