Старуха 3 (СИ) - Номен Квинтус - Страница 14

— Старуха? — удивилась Мария Мирзоева. — Так это она приказала для консерватории общежития выстроить и любыми инструментами нас обеспечить?

— Товарищи музыканты, — прервала воцарившуюся тишину Нино Теймуразовна, — ничего страшного не случилось, у них часто какие-то срочные проблемы решать приходится. Но раз мой муж сказал, что через полчаса Веру вернет, то уж не позднее чем через час она точно вернется. А пока… меня НТК попросил вручить всем участникам первой записи на таких пластинках подарки. И я с удовольствием их вручаю: по экземпляру каждой из трех пластинок. Сережа, неси пластинки! А если вам не сложно, я бы попросила на тех, которые для Веры, всем расписаться на память. А электрофоны все же тяжелые, их вам домой сегодня же вечером привезут…

— Так Вера не студентка⁈ Она что, действительно… профессор химии?

— И действительно первый заместитель председателя НТК. Ее в ЦК хотели председателем назначить, но она отказалась… Но ведь вам это не мешало с ней общаться и работать? И в дальнейшем, мне кажется, не помешает: у Веры столько затей интересных. Мне кажется, что ее товарищ Сталин и вызвал из-за очередной такой затеи. Только не спрашивайте какой: меня в них не посвящают. Ну что, теперь можно и шампанское открыть? За новое слово в музыкальной культуре…

— Вы уж извините, что пришлось вас, Вера Андреевна, так срочно приглашать, — очень спокойным голосом, в котором даже намека на какие-либо извинения не звучало, сказал Сталин, — но у меня через полчаса встреча с товарищем Чойбалсаном, и мы буквально час назад выяснили, что он собирается поднять два интересных вопроса. Первый — о передаче Советскому Союзу нескольких тысяч монгольских бурятов, а второй… Как мы поняли, вы пообещали ему поддержку Советского Союза в деле освобождения Внутренней Монголии…

— И второй вопрос для вас, конечно, важнее. Но я пообещала ему не поддержку со стороны СССР, а поддержку от меня лично.

— Это как?

— Ну как может помочь одинокая свободная комсомолка братскому народу в деле освобождения страны от захватчиков? Возьму винтовку и пойду воевать…

— А если серьезно?

— Если серьезно, то я все же думаю, что в руководстве нашей страны работают люди достаточно умные и способные сообразить как помочь не помогая… официально. И еще: Чойбалсан вас воспринимает как заместителя бога на земле, любую вашу просьбы он будет исполнять как приказ… не помню, кто там у монголов главный бог. Но образования и вашей гибкости ума у него нет, и он эти указания будет исполнять именно тупо, не задумываясь особо. Так что… быть богом для целого народа — это огромная ответственность. Я понимаю: нянчиться с монгольским руководством у вас нет ни времени, ни возможности. Но если хотите… я могу поработать переводчиком со сталинского на чойбалсанский. Потому что я очень заинтересована в том, чтобы в Монголии все было хорошо.

— И почему?

— В Монголии есть очень много такого, что мы выковыриваем из руд считанными граммами на тонну. Так вот, там есть очень много таких тонн. И есть все, чтобы эти граммы можно было вытащить, нужно только руки приложить. И головы. Но для такого приложения прежде всего нужно, чтобы никто их прилагать не мешал, а японцы во Внутренней Монголии помешать не просто могут, но и хотят…

— Вы думаете, что Япония готова начать войну с Монголией?

— Это всего лишь вопрос времени, и вопрос, собственно, состоит в том, кто быстрее успеет приготовиться к войне. Я попробую сделать так, чтобы в этой гонке победил СССР — а вот как раз Монголия нам в этом и поможет… сильно поможет.

— Ясно… к сожалению, мне уже пора идти на встречу. Но вы мне помогли к ней подготовиться, спасибо.

Когда Вера возвращалась из Кремля домой, Лаврентий Павлович не удержался:

— Ты это всерьез про войну в Монголии говорила?

— Так уж исторически сложилось, что у СССР в мире всего два союзника, верных союзника, которые никогда не предадут: Монголия и Тува. Да, они слабы — но делая их сильнее мы делаем сильнее и Советский Союз. Причем и сами монголы так думают. Знаете как они называют русских? Исключительно словом «орос».

— Ну да… упрощают, на свой лад переделывают название.

— Вовсе нет, в переводе это означает «земляк». То есть монголы всех русских считают земляками, а еще она нас называют «белыми монголами». И вовсе не после Унгерна, они нас так еще со времен Чингисхана называли. Мы для монголов — практически братья, и было бы крайне неправильно это отношение к нам испортить. Поэтому, когда я говорила про винтовку, то не очень-то и шутила: если ничего другого не смогу сделать, то возьму и пойду.

— И ты после этого хочешь, чтобы я не считал тебя заразой?

— Считайте, я потерплю. На общий ужин останетесь?

— Я всего лишь пообещал вовремя тебя вернуть домой. А с монголом этим… чувствую, нам с ним до ночи теперь будет о чем поговорить… из-за тебя, зараза! Но ты учти: больше по поводу орденов чтобы никаких взбрыков не было: не хочешь — не носи их, они все равно закрытыми постановлениями тебе присуждаться будут. Но протесты высказывать — об этом забудь!

— Это вы о чем?

— Сама узнаешь… потом. Могу и я хоть разок побыть заразой вредной? Чтобы ты прочувствовала, каково мне с тобой приходится рядом жить и работать…

Возвращение Веры гости встретили настороженно, но девушка уже придумала способ направить мысли музыкантов в иное русло:

— Итак, товарищи… Иосиф Виссарионович несколько раздосадован тем, что советскому народу мы послезавтра можем предложить только две пластинки. А поскольку я с музыкой знакома гораздо меньше, чем любой из вас… Сразу предупреждаю: то, что мы успеем записать завтра до обеда, скорее всего к празднику будет растиражировано, а вот то, что получится после обеда, раньше числа восьмого, а то и десятого в магазинах не появится. У кого какие мысли? Нет, вы сначала все же подумайте, между собой обсудите. И если у вам желание появится, можем завтра еще одну пластинку записать. Но, сами понимаете, времени на репетиции не будет…

— Это приказ?

— Да что вы! Это просто предложение… вписать свое имя в первой десятке выпущенных винилитовых пластинок в мире. Впрочем, вы уже взяли первые два места. А вот третье… Еще одну пластинку точно надо приготовить, но мне, откровенно говоря, не хочется из каждого окна слышать, как я попадаю мимо клавиш.

— Мимо каких клавиш?

— Я когда-то записала на магнитофон демонстрационную версию, но там важно было хоть какой-то звук записать: мы же именно магнитофон демонстрировали, я даже и не старалась особо — а сейчас других записей, которые можно перевести на пластинки, просто нет.

— А вы сами играли для этой записи? На чем?

— Да вот на этом рояле и играла. Но еще раз: я же не музыкант…

— Ну да, как вы, не музыкантом будучи, на скрипке играете, мы слышали. А можно послушать, как немузыкант на рояле играет?

— Так запись-то не здесь, а на фабрике…

— Но рояль-то здесь?

— Ладно, сами напросились. И заранее предупреждаю: музыку написал американец Пайн Топ Смит, я тут вообще не причем…

— Мария, — обратился к Мирзоевой кто-то из профессоров, — вы знаете эту пьесу?

— Нет, это что-то джазовое, но я раньше ничего подобного не слышала. И, откровенно говоря, я бы так сыграть не смогла бы без долгих репетиций, а эта девушка… Теперь понятно, как она смогла сочинить свою «Поэму»: у нее очень хорошая школа. И, думаю, ей действительно в консерватории делать нечего, разве что преподавать…

На самом деле Вера Андреевна просто в детстве получила довольно неплохое музыкальное образования, но ничего сверхъестественного: слегка «усиленная» — стараниями отца — обычная школа «благородной девицы». Да и усилена она была разве что уроками игры на лютне. А пьесу, ставшую именем нового фортепьянного стиля, она выучила для собственного удовольствия уже вернувшись в СССР — после того, как мужу кто-то из американских инженеров подарил пластинку. Причем выучила исключительно, чтобы самой себе доказать, что «и она так может».Правда, Буги-Вуги на кабинетном рояле звучала не так, как на гарнизонном пианино, но получилось все же неплохо.