Духов день (СИ) - Криптонов Василий - Страница 6

Напоследок я пообещал вправить мозги местным охотникам. А то чё они, в самом деле — для мебели, что ли, тут сидят?.. Провожаемые поклонами и пожеланиями доброго пути, мы наконец-то тронулись.

— Ну и вой же там стоял, ваше сиятельство! — поделился со мной впечатлениями кучер. — Я думал, поседею со страху!

— А ты разве не уже?

— Ну… — он смутился. — Борода-то — не совсем ещё.

— И правда. — Я зевнул.

* * *

Не знаю, что бы я делал, если бы за время моего отсутствия особняк генерал-губернатора и впрямь атаковали твари. За два часа дороги восстановиться успел, конечно, но не настолько, чтобы прямо сейчас отбиваться от упырей и вурдалаков. Но — повезло. Особняк встретил нас тишиной и ярко освещенными окнами первого этажа. Спать Илья Ильич не ложился. Дожидался меня.

Я сунул ему в руки передачу от благодарных хуторян, защиту с дома приказал не снимать до моего особого распоряжения. И меня не будить — тоже до особого распоряжения. После чего, с чувством выполненного долга, провалился в сон.

Когда проснулся, за окном давно рассвело. Это хорошо. Это значит, что дело, по которому прибыл сюда, можно не откладывать в долгий ящик. Сейчас только текучку порешаю — и погнали.

Первым делом я изобразил на листе бумаги — на столе лежала стопка, на случай, если гость вдруг возжелает написать приключенческий роман про попаданца, или ещё что-то в этом духе — Знак. Бросил его под ноги, встал — и со вспышкой переместился в кабину возле Оплота.

Толкнул дверь и через пару секунд уже стучал в дверь Оплота. Открыл мне Гравий и, не здороваясь, вопросительно уставился.

— И тебе не хворать, — кивнул я. — Не свинтил ещё в Сибирь?

— Собираюсь, — буркнул Гравий и посторонился.

Я мотнул головой:

— Я не надолго. Дело есть. Можешь мне отыскать пару охотников, которые хотят отдохнуть, но с выплатой отпускных и полным социальным пакетом?

— Чего?

— Да, говорю, в Смоленске одному хорошему человеку телохранители нужны. Никакой охоты, никакой самодеятельности: просто охранять в городе человека, который сам ни в какие блудняки не полезет. Кормёжка — за его счёт, плюс, платить будет. Только не полных недотёп! Есть мнение, кто-то к этому человеку подобраться пытается. Либо из наших, либо из тварей.

— Из наших? — Глаза Гравия нехорошо сверкнули.

— Ну, про Терентия я тебе рассказывал. Того, композитора, ты сам слышал. Поганые дела творятся.

Гравий почесал голову и кивнул. Я так понял, что это — окончательный ответ, и продолжения дожидаться нет смысла.

— Доверяю тебе перенестись на мой Знак. Я его там, в комнате оставлю. В доме этого человека, в Смоленске. Хозяина предупрежу, что у него в доме могут появиться охотники, и это нормально.

Гравий снова кивнул и закрыл дверь у меня перед носом.

Эталон общительности, блин. Но зато этому парню можно доверять, как самому себе. Ладно, не всем же быть тактичными и разговорчивыми.

Я вернулся туда же, откуда переносился — на листок, лежащий на полу. Поднял его и переложил на стол. Взглядом прикинул высоту — от стола до потолка. Норм. Поместятся!

Илья Ильич дожидался меня в столовой. Он, судя по виду, так и не ложился. Но, тем не менее, старался сохранять бодрость духа.

— Рассказывай! — усадив меня за стол, попросил он.

— Ну, новостей две. Хорошая: нечисть вблизи хутора истреблена, мельницу можно снова вводить в эксплуатацию. Плохая: ни охранники, ни гонец к тебе не вернутся. Тут уже ничем не могу помочь, сорян. Думали бы головой — на русалочий морок не повелись бы. Хотя, справедливости ради, лично я такую хитрожопость среди русалок наблюдаю впервые. Обычно всё, на что они способны — сиськами сверкать. А тут хитрее действовали.

Я рассказал Обломову про девочку, встретившую нас возле хутора.

— Ишь ты, — Илья Ильич нахмурился. — А больше ты там никого не видел, часом? Только русалок?

— А ты откуда знаешь, что мог увидеть кого-то ещё?

— Да один из ваших перед тем, как на хутор отправиться, обмолвился. Что, дескать, уж больно это странно — чтобы сперва отец пропал, а потом сын. Люди-то у нас в деревнях пуганые, сторожатся. Туда, где один исчез, другой и близко не подойдёт. Значит — это тот охотник так сказал, — русалки там не сами по себе хороводят. Водяной ими командует. У него, дескать, мозгов поболе, чем у них.

— Водяной?

— Ага. Второй-то охотник, товарищ его, первого на смех поднял. Какие, говорит, тебе ещё водяные? Видал ты их хоть раз? А тот говорит — да мало ли каки!. Прежде и банника никто не видал, и обдериху. И лешаками только малых детей пугали. А нынче — каких только тварей не повылезло. Не удивлюсь, говорит, ежели на том хуторе русалками и впрямь водяной управляет. Ну, второй охотник посмеялся — с тем и уехали. А тут ты говоришь, что не бывают русалки такими смекалистыми. Вот я спросил…

— Правильно спросил. Был там водяной. Ну, он, конечно, не представился, но я…

Илья Ильич ахнул и перекрестился.

— А ты, стало быть, и его?.. Один⁈

— Почему один? Денщик твой помог.

— Это чем же?

— Мешок с костями до кареты дотащил.

— Ох, Владимир, — Илья Ильич покачал головой.

Собирался спросить о чём-то ещё, но тут нашу беседу прервали. В столовую скользнул лакей.

— Ваше сиятельство. Там, с позволения сказать, прибыли… Для благородного общества не одеты. Но говорят, что к господину Давыдову.

Илья Ильич повернулся ко мне. Однако вопрос задать не успел. Послышался треск, который я ни с чем не спутаю — дверей, выносимых Ударом. И тяжёлые шаги по коридору.

На пороге столовой показался Гравий в сопровождении двух незнакомых охотников.

— Ты людей просил, Владимир.

— Просил. Быстро ты обернулся.

— Да долго ли позвать. Что тут у тебя? — Гравий, не дожидаясь приглашения, придвинул к себе обитый парчой стул и подсел к столу.

Обломов тряхнул головой и посмотрел на Гравия строго.

— Прошу прощения, господин хороший. Зачем же было ломать двери?

— Не пускали, — коротко ответил Гравий.

— А вы как вообще оказались снаружи? — вдруг щёлкнуло у меня. — Я же листок со Знаком оставлял на столе, в комнате!

— Это я виновата, — послышался предобморочный голос. В столовую вошла женщина из прислуги, бледная, с трясущимися руками. — Ваше сиятельство как спустились, так я сразу в спальню пошла, прибраться. А листок тот такой был, будто по нему ногами топтались. Вот я и решила, что мусор. Ну, в ведро положила да пошла выносить…

Я от души расхохотался, представив реакцию бедной женщины — когда у неё из ведра, один за другим, выскочили трое хмурых мужиков. Н-да, чего только на Руси не увидишь…

Косяк, безусловно, мой. Предупреждали ведь, что якоря ставить нужно с серьёзной оглядкой.

— Ерунда, — буркнул Гравий. — Это — Гриша и Петро. Дело знают, я у них мастером был у обоих. Сам тоже пока останусь. Так что трое нас.

— А Сибирь?

— Подождёт Сибирь. Тут разобраться хочу. В Оплоте заместо меня пока снова Прохор побудет. Он только обрадовался, когда подменить попросил.

— Ну, смотри. Дело твоё. — Я повернул голову к Илье Ильичу. — Трое охранников вас устроит?

— Да хоть сто! — рыкнул тот. — Был бы толк. Я не той породы, чтобы ходить, оглядываясь. А ведь приходится!

Кивнув, я встал.

— Знакомьтесь, парни. Это ваш новый работодатель, Илья Ильич. Генерал-губернатор Смоленска. Он вам сейчас всё объяснит. Думаю, сегодня ещё увидимся. А пока — не до вас мне, сорян. У меня дело есть важное. Я ж в Смоленск не просто так, погостить приехал.

Оставив Илью Ильича в крепких мозолистых охотничьих руках, я вышел на улицу и, оглядевшись, свернул в безымянный безлюдный закоулок. Так, а теперь — немного пошалим.

Лесовичка — супруга достопамятного лешего, которую он, кажется, женил на себе наглым абьюзом, — сделала мне подарок, который я так и не опробовал. Зато сейчас, кажется, самое время.