Ранний старт 4 (СИ) - "Генрих" - Страница 45

— На Луне ничего нет, — уверенности в его голосе, однако, как-то не хватает.

— Это очень спорный вопрос, — качаю головой. — Знать вы не можете, лично вас там точно не было.

— Американцы были…

Ещё один! Начинаю думать, что легче поверить в их высадку, чем спорить на каждом шагу.

— Даже если они там были, они же не всю её облазили. На обратной стороне точно никого не было. А вдруг там алмазы и самородное золото кучами лежит?

— Как до Луны доберётесь?

А он увлёкся! И что сказать?

— Построим лунный модуль, прилуним его с экипажем и начнём работу. Исследовательскую, научную, геологоразведочную, вернее, селенологоразведочную. Найдём что-то ценное, начнём добывать.

— Как у вас всё просто, — скептическая ухмылка пробивается на профессионально доброжелательном лице.

— Не просто. Но подробностей привести не могу. Я ведь у вас на что деньги прошу? На разработку технологий, которые и помогут нам достичь Луны.

— Где гарантия, что вы их разработаете?

Отвечаю в духе кота Матроскина:

— Наши мозги — лучшая гарантия. А расчёты показывают, что даже при нынешнем уровне развития Луна вполне достижима. Обойдётся дороже, только и всего.

— И сколько конкретно? — менеджер нащупывает родную почву.

— Миллиардов двадцать — двадцать пять в долларах, не больше. Для обеспечения логистики… не знаю, этот вопрос не просчитывал, но во много раз меньше. Порядка миллиарда долларов в год, вряд ли больше.

— Вы упорно умалчиваете о конкретике. У вас должна быть рабочая схема. Только под неё мы можем дать деньги.

— Вы хотите дать нам миллиард долларов?

Менеджер выпучивает глаза. Объясняю:

— Если корпорация совершает крупные инвестиции, то она имеет право знакомиться с детальным проектом. Цена ошибки высока. Но до этого ещё дожить надо. Если же речь идёт о нескольких миллионах, край, десятках миллионов рублей, то это стоимость не входного, а лотерейного билета. Повезёт — сорвёте куш, не повезёт — вы не проиграете, потому что профинансируете создание ряда технологий, которые сами по себе сулят отдачу. В самом худшем случае деньги можно с чистой совестью списать на развитие отечественного образования и науки. А на счет израсходованных средств представим подробный и честный отчёт, куда и зачем они ушли.

— Какова вероятность, что мы сорвём куш, как вы только что выразились? — менеджер упорно сворачивает на своё успешно-менеджерское.

Задумываюсь. Лично для себя никаких других вариантов, кроме абсолютного успеха, не допускаю. Но теоретически форс-мажор может произойти какой угодно.

— Процентов двадцать — тридцать. С учётом того, что может случиться революция, ядерная война, какие-то другие катаклизмы. Кирпич на голову может упасть. Как говорил товарищ Воланд, беда не в том, что мы смертны, беда в том, что мы внезапно смертны.

Наступает пауза. Мне удалось заставить его хотя бы задуматься? Уже хорошо.

— Не знаю… как-то туманно всё, — менеджер барабанит пальцами по столу.

— Железные гарантии даются только под три процента годовых. Сотен процентов без рисков не бывает.

— Буду настаивать на полном пакете документов, принятых для стартапов. Бизнес-план и всё остальное.

Кажется, беседа подходит к концу. И хорошо, а то утомил меня этот Эдуард Яковлевич не хуже сталинского следователя.

— Хорошо. Примерно через четыре года мы сможем вам представить документы в требуемом формате. Только учтите, что речь пойдёт уже не о копейках, а минимум о сотнях миллионов долларов.

Встаю. Даю знать этим движением, что намёк его понят правильно. Насмешка, которую он прячет, подтверждает мой вывод.

— К тому времени за нашей дверью уже будет толпа жаждущих дать нам деньги. Вам придётся толкаться локтями в очереди.

— Желаю вам всяческих успехов. Мы вам позвоним.

О, дожидаюсь сакраментальной фразы! Перевод простой: ступай себе мимо и больше не приходи. Сердечно прощаемся.

29 декабря, понедельник, время 18:30.

МГУ, холл Главного здания.

Акустика здесь хромает, и понятно почему. Это не концертный зал продуманной конструкции. Но золотое облачко, видимое только мне, выжать из благодарной публики удаётся. Продолжаю его раздувать волшебным звучанием саксофона. Добавляет серебряных оттенков голос Камбурской. В ударе сегодня Настя.

Мне пришлось расщедриться на песенку. Обещал ведь. Вот её сейчас Настя и выдаёт.

«Drinking In The Day»: https://youtu.be/0xhRUULH6Zk

Перед этим разогрели публику «Purple Sun» и другими вещами. Репертуар накапливается, причём оригинальный. Деканат может быть доволен, повышенную стипендию мне платят совсем не зря.

Музыка небыстрая, энергичных плясок не провоцирует, но студенты, особенно студентки, пританцовывают, некоторые подпевали. Как-то имел неосторожность накидать тексты, и они разошлись по факультетам, словно пожар в сухой степи. Но последнюю песню слышат впервые.

Музицировать могу с лёгкой душой, все экзамены и зачёты выбил досрочно. Да хоть бы и нет. Декан мне предложил, а я согласился на хитрый коленкор. Я по-прежнему считаюсь студентом второго курса, хотя тамошние занятия давно не посещаю.

— Лично для тебя очень выгодно, Колчин, — сказал декан Сазонов. — Даже если на каком-то экзамене споткнёшься, никаких последствий не будет. У тебя фора в целый год. Целый год ты можешь не сдавать какой-то предмет, а официального «хвоста» у тебя не будет.

В дальнейшем разговоре выяснилось, что у декана свои резоны. Ведь если я провалюсь, то мне что, стипендию обрезать и считать задолжником? Несправедливо получается и как-то неправильно. Не думаю, что где-то споткнусь, но в мудрости декану тоже не откажешь. Так что согласился считаться студентом второго курса.

После концерта под стон разочарования, столь сладостный сердцу любого артиста, подходит Татьяна. Нарядная, но не в открытом танцевальном платье. Протягивает лист бумаги:

— Приглашение в МГУ. ФИО впишешь сам, когда поговоришь. Факультет не важен, подберём. Правда, возможно, с понижением курса.

Смотрю. Ого, какая внушительная подпись! Хм-м, западного типа политику проводит университет. Помню-помню, как ректор как-то ответил на вопрос журналиста.

— А кого вы предпочтёте взять в университет: победителя предметной олимпиады по математике или химии, либо спортсмена, члена олимпийской сборной?

— Предпочту взять обоих.

Выступления и победы в соревнованиях по бальным и спортивным танцам поднимут престиж МГУ. И ректорат этому готов способствовать. Свидетельство чему — подпись проректора по учебной части.

Татьяна прёт танком. Посмотрим, что можно сделать.

С этими делами удручает один факт. Удручает, сбивает с толку и радует одновременно. Мои сокурсники-третьекурсники по пятницам занимаются на военной кафедре. По окончании получат офицерское звание и сразу в запас. Служить очно необязательно. Будоражащая воображение синекура. Но я пролетаю фанерой со свистом. Формально второй курс не закончил, а на военную кафедру только после его окончания берут. У меня даже заявление не примут. По окончании этого года тоже не примут, потому что несовершеннолетний и приведению к присяге не подлежу по закону. Совершеннолетним стану только в конце пятого курса — с учётом моего перескока. А обучение идёт три с половиной. Печалька.

Но есть и плюс: в пятницу я абсолютно свободен — это про меня. В отличие от парней третьего курса. Поначалу это породило волну веселья в стиле «девочки и Колчин могут быть свободны». Или «женщины и дети — на выход»! И постоянный нездоровый, я так считаю, ржач. Пока девчонки не прекратили неуместные шуточки волевым решением. Показали парням язык и сказали, что им меня одного за глаза хватит.

— Для размножения, — немедленно уточнил под смущённые девичьи смешки. — В пятницу все девочки курса — только мои, — и дальше улыбаюсь с чувством глубокого удовлетворения под поощрительное хихиканье девчонок.