Пожарная застава квартала Одэнмате (СИ) - Богуцкий Дмитрий - Страница 37

Надо мной лютым зверем метался Итиро, нанося удары ножом и получая их мечами. Кровь летела, но он не падал, его даже удар дубинкой по спине не сломал. Я, сглатывая беспамятство, поднялся. Медленно, словно незамеченный, я поднялся, обстоятельно, с расстановкой приложил Огненную Сутру к предплечьям Ямабуси и, глубоко нажимая, долго тащил по его вытянутым в выпаде рукам, с гулким хрустом рассекая мышцы.

Капли пота, медленно летевшие с бритой головы Ямабуси, сверкали на солнце…

И тут же все вновь понеслось.

Ямабуси взвыл, дубинка, подпрыгнув, с тупым звуком ударилась о дорогу. Итиро падал в пыль, двое подручных Ямабуси замерли в ужасе, глядя на хлещущую из его повисших рук кровь, — их кумир только что пал.

Они оба одновременно перевели взгляд на меня, что-то там увидели и бросились бежать.

Убежать им далеко не пришлось — какие-то люди встречали их у деревни и рубили мечами.

Когда оба упали, дергаясь, в пыль, один из пришедших на помощь приблизился ко мне и я увидел на его рукаве знакомый герб.

Это были те наши недобрые попутчики, вассалы «дальних князей». Северяне, вассалы Датэ. Это они пришли нам на помощь.

— Они были в одеждах вашего клана, но я не видел их в вашем отряде, — произнес их старший, мой знакомец по любованию первым цветом, приблизившись ко мне. — А приметы Ямабуси я запомнил четко, да и дубинку его тоже — оружие, для воина нынче необычное.

Я обернулся. Ямабуси истекал кровью на склоне горы, куда успел убежать, прежде чем силы оставили его, и где его настигли и изрубили до смерти. А дубинка его вот — валялась в пыли.

— Благодарю вас… — Это я сказал?

Их старший коротко кивнул, принимая благодарность.

— Что с прочими? — спросил он.

— Погибли…

— Понимаю. Вашему носильщику, похоже, тоже уже не помочь.

Да. Так оно и было. Итиро истекал кровью, казалось, залившей дорогу от края до края.

Я приблизился и наклонился к Итиро. И услышал, как он прошептал окровавленными губами:

— Я был с ними заодно. Не смог ударить вам в спину. Простите.

Что? Что это он такое сейчас сказал?

Не может быть.

Не могу поверить. Не могу понять. Не может быть.

«Я был с ними заодно. Не смог ударить вам в спину. Простите».

Простить?

Только прощать уже некого. Он умер. А то простил бы, конечно. Хотя у меня не было слов.

«Я был с ними заодно»…

Нет. Слов все равно не находилось.

Ящик с деньгами стоял в дорожной пыли, забросанный брызгами крови. На ящике пушила зелеными иголками крона маленького деревца.

На этом и закончился этот длинный день.

Из-за всего произошедшего пришлось задержаться там до утра. Тот княжеский поезд, что мы встретили на заставе Хаконэ и который мы обогнали еще вчера, пройдя мимо занятой им на ночь станции, задержал вассалов «дальних князей» — непростительно обгонять княжеский поезд, именно так они оказались позади нас, отстав на полстражи, не больше. Разбойникам, вообще-то, хватило бы времени убить меня и скрыться, если бы не взбрык Итиро. Зачем он так?

В общем, я остался жив, и нужно было опять идти дальше. Снова ломать спину этим неподъемным грузом. Гоню от себя мысль, что было бы лучше, если бы его украли… Даже если и меня при этом бы убили.

Нет, будем жить. Мне еще нужно найти место для моей сосны в княжеском саду.

Тем же вечером прибыла стража с ближайшей станции, и меня допросили. Тела убитых разбойников забрали, чтобы опознать и выставить на позор и поношение у заставы Хаконэ. Вся слава досталась отважным вассалам «дальних князей», и это было справедливо и удачно — как пострадавший, я привлекал меньше внимания. Женщину с красным сямисэном не нашли, старика с учеником тоже.

Итиро похоронили на следующий день недалеко от деревни, рядом с маленьким буддийским храмом. Не дождется теперь освобождения его девица. А я даже имени ее не могу вспомнить… Но я помолился за них обоих.

Сотни маленьких будд, как россыпь камней, завалившая обочину у поворота к этому храму, неуловимо и мимолетно наблюдали, как я уходил оттуда.

Я шел вперед, оставив эту странную, горькую историю позади. Лепестки вишни с обочин Токайдо падали на дорогу, в своем коротком падении к небытию пересекая мой длинный путь.

Эдо был уже совсем близко.

Эдо встречал… равнодушно.

Прежде всего потому, что до меня никому не было дела. Это беспокоило.

Я вошел в пределы города через мост Синобаси, изогнувшийся над каналом, что нес свою темную воду в близкое море. Там я попрощался со своими попутчиками. Мои попутчики, воины-северяне, сворачивали в сторону района Кодзимати, там стояла большая усадьба их клана, а мне нужно было идти прямо по Токайдо в глубину города.

— Здесь мы пойдем своей дорогой, — сказал мне их старший. — А вам туда. От моста Нихонбаси вы легко найдете дорогу до квартала усадеб владетелей с доходом от тридцати тысяч коку. Ищите флаги с вашими гербами. Всего вам наилучшего.

— И вам всего наилучшего, — поклонился я в ответ. И они покинули меня.

Я вздохнул прохладный утренний воздух и пошел дальше.

Беспрепятственно миновав городскую заставу, ярким, но еще прохладным весенним утром я ступил на широкие людные улицы Восточной столицы. Я нес за спиной княжеский денежный ящик. Уже очень скоро я должен был прибыть в княжескую усадьбу, сдать там ящик казначею и ожидать награды или порицания, как будет начальству угодно. Я в равной мере мог ожидать как того, так и другого, и был готов ко всему.

Но уже к вечеру все совершенно неожиданно переменилось.

А Эдо был огромен. Людей на улицах было больше, чем в самый большой праздник у нас в княжестве, а день был обычный, окраина. Город гудел, а ведь день только начинался.Я примерно представлял, куда идти, мне подробно рассказали еще в пути — до моста Нихонбаси, откуда считают начало дороги Токайдо, а там в район княжеских усадеб Касумигасэки, за каналом Досабори. Нужно просто идти вперед.

Справа море, Эдоский залив, корабли под белыми прямоугольниками парусов, островки с маленькими домами и растянутыми сетями на берегу — рыбацкие деревни, очевидно.

Слева над крышами домов — невысокий, но четкий абрис Фудзи с остроконечной снежной вершиной, спокойная туманная дымка у горизонта, спокойная, потрясающая красота, на которую никто тут не обращал внимания, — видимо, давно привыкли…

Я шел и мельком вспоминал, как недовольно принимал мои бумажные деньги хозяин на последней ночевке. Ну да, места от нас тут далекие и наши расписки здесь непривычны. У меня их, в общем, еще немало и осталось, но в Эдо от них никакого толку. Я бы нанял носильщика, но не за наши деньги. А своих денег у меня было крайне мало. Пара серебряных бу новой чеканки и горсть разнообразных медных и бронзовых дзэни. Дойти бы скорее до усадьбы, и кончился бы уже этот длинный путь. Увидеть знакомый герб. Войти в стены своего княжества. Устал я все-таки среди чужого люда…

За низкими оградками домов облетали цветы вишни. На белый цвет наступали прохожие. Последние часы проходят, к вечеру облетят совсем, жаль, не успел дойти вовремя, чтобы полюбоваться…

Как доберусь, нужно будет переставить сосну из заплечного мешка в сад, пока она еще в горшке, там, в саду, должно быть влажно от внутреннего водоема. Я замечал следы усталости и увядания на хвое деревца. Ну, уже немного осталось, уже скоро…

Город оказался разделен на районы каналами, с мостами и воротами в бамбуковых оградах у мостов. У ворот стояли собранные из бамбука же домики стражи — но самих их не было видно, и люди проходили в распахнутые ворота невозбранно. Те самые ворота, что запирают на ночь, чтобы помешать свободному перемещению уличных банд. Никаких банд я пока не заметил, но Ставке, конечно, виднее.

А потом дома предместья кончились, я вышел к широкому каналу, за которым увидел замок Эдо. Замок и его пятиярусную главную башню, не зря прозванную Великой. Выше здания я действительно не видел, и говорят, выше нее и нет во всех концах Поднебесной. Ее всего несколько лет назад как закончили строить. Крупный серый камень для ее постройки возили издалека, с гор Изу, и даже мы у себя в княжестве слышали, какое она производит впечатление.