Врата в Сатурн (СИ) - Батыршин Борис - Страница 9

Поначалу в работе наметились некоторые успехи.

Скажем сразу, что изучение загадочного кольца с точки довольно быстро зашло в тупик. Группе учёных-лингвистов удалось частично разобрать письмена на артефакте (Ефремов дал ему название «звёздный обруч»)— и выяснили, что гобийская находка не что иное, как элемент инопланетной транспортной системы, позволяющей мгновенно преодолевать огромные, возможно межпланетные и межзвёздные, расстояния. Из того же расшифрованного фрагмента следовало, что кроме гобийского «обруча» имеются ещё по меньшей мере три: один на Луне, другой — на одном из спутников Марса.

А вот изучение загадочного кольца с точки зрения физики не дало сколько-нибудь внятных результатов. Исследователь готовы были уже признать своё поражение, но тут случилось одно из тех удивительных совпадений, которые иногда, очень редко, определяют пути научного прогресса и цивилизации вообще. С результатами исследования «звёздного обруча» ознакомился учёный, изучавший в своё время материалы проекта «Рейнбоу» — и с этого момента история человечества повернула в другую колею.

Исследовательская группа, созданная личным распоряжением Берии для работ в этом направлении поначалу добилась кое-каких результатов. Но довольно скоро выяснилось: для того, чтобы доиться хоть какого-то прогресса в исследованиях, необходимо ознакомиться с материалами проекта «Рейнбоу», а лучше — вообще объединить усилия с американскими учёными.

И этот вердикт был услышан, причём на самом высоком уровне! В пятьдесят пятом, незадолго до своей гибели в авиакатастрофе, Лаврентий Павлович обращается к Сталину с предложением: совместно с американцами создать научно-исследовательскую группу по изучению «звёздного обруча». В случае удачи, убеждал он вождя, обе державы, да и всё человечество смогут получить доступ не просто в космос, но и во всю Галактику. И уж, во всяком случае, державам, принявшим участие в столь грандиозном проекте, надолго станет не до войн и прочих противостояний здесь, на Земле.

Поразительно, но отец народов согласился. А может, ничего удивительного в этом нет, и данное решение стало логическим продолжением той перемены курса, который наметился в СССР к середине пятидесятых?

Так или иначе, совместная исследовательская группа была создана и начала свою работу. Несомненно, приди тогда к власти лысый кукурузник (как это случилось в «нашей версии» истории) это начинание было бы похерено. Но Никита Сергеич к тому моменту уже несколько лет, как был из большой политики, так что сбылось предсказание Лаврентия Палыча: захваченные умопомрачительными перспективами грядущего прорыва в Космос учёные, а за ними и политики по обе стороны океана взялись за ум. Отныне великие державы не пускали на воздух чудовищные средства, не ломали судьбы целых стран и миллионов людей в горячих, холодных и невесть каких ещё войнах. Вместо этого силы и средства (которые в предыдущем варианте истории были бы бездарно истрачены на гонку вооружений) пошли на развитие проекта «Великое Кольцо». Вскоре состоялся большой прорыв; учёные с уверенностью прогнозировали создание первой рабочей установки уже через десять-пятнадцать лет — и к началу семидесятых годов эти прогнозы, наконец, сбылись.

В семьдесят пятом году состоялись первые запуски на орбиту при помощи установки «космического батута» — так неофициально именовали главное творение Проекта. Успех был оглушительным; прежние ревущие, опасные, сжирающие десятки тонн топлива и миллионы рублей и долларов ракеты-носители разом и навсегда отправились в музей Космонавтики, уступив место новым, дешёвым и безопасным способам вывода «полезной нагрузки» в околоземное пространство. Исчез главный тормоз, сдерживающий развитие космонавтики — отныне над разработчиками орбитальных и прочих станций не висел дамоклов меч ограничений по весу и габаритам, и они могли дать волю своему воображению.

И ровно в этот год, двенадцатого апреля, в день космонавтики, случилось ещё одно судьбоносное событие: личность автора этих строк волей неведомых сил была изъята из своей далеко не молодой телесной оболочки тела и перемещена в собственное, но уже пятнадцатилетнее тело, пребывающее в иной «ветке» реальности'. Той, где Отец Народов скончался в пятьдесят шестом году, Сахалин соединён с материком подводным тоннелем, Никита Сергеич вместо кукурузы разводил хлопок, а человечество, прекратив, наконец, заниматься ерундой на дне своего гравитационного колодца своей маленькой планеты собирается шагнуть к звёздам. И я, попаданец, незваный гость из другой исторической последовательности, собираюсь принять в этом живейшее участие…'

Я сохранил текст, извлёк дискету и откинулся на спинку стула, заложив руки за голову. Теперь, надеюсь, ясно, почему я всякий раз, заканчивая работать с дневником, тщательно убираю следы написанного? Хотя, может, эти предосторожности излишни: ну, увидит кто-то, ну прочтёт, ну удивится — заявлю, что это наброски к задуманному мной фантастическому роману, и пусть попробуют возразить…

— Алексей Монахов, если не ошибаюсь?

Стоящий передо мной человек — запоминающееся лицо с высоким лбом, тонкими губами и маленьким заострённым подбородком — заострённым, каким-то лисьим лицом был ни кто иной, как Валерий Быковский, один из того, первого отряда космонавтов, в который входили Гагарин и Титов. Свой первый полёт он совершил ещё в шестьдесят третьем, на «Востоке-5», причём полёт этот проходил совместно с «Востоком-4», который пилотировала Валентина Терешкова. После этого, во второй половине шестидесятых, он возглавил группу космонавтов, готовившихся принять участие в советских лунных миссиях. Память мне подсказывала, что и в «том, другом» варианте истории Быковский собирался лететь к Луне — сначала на пилотируемом корабле «Зонд-7», должен был совершить облёт спутника нашей планеты а потом и совершить посадку на его поверхность, но после полёта «Аполлона-11» проект был приостановлен. Здесь же он события развивались по другому, куда более оптимистичному сценарию: начиная с «Аполлона-12» советские космонавты входили в большинство «лунных» экипажей. А несколькими годами позже на Луну сели и наши «Селена-3» и «Селена-4»; в составе последней был и дважды герой СССР Валерий Быковский, исполнивший здесь то, что не ему удалось в оставленной мною реальности.

Впрочем, сам он, разумеется, ни о чём таком не догадывался. В настоящий момент заслуженный ветеран советской космической программы состоял начальником лунной орбитальной станции «Константин Циолковский» (она же «Звезда КЭЦ») — и именно в этом качестве задавал мне вопрос.

Я невольно встал по стойке «смирно». О Быковском во Внеземелье ходили легенды: рассказывали, как он принял станцию ещё на стадии строительства и, оседлав, как рядовой монтажник, «краб», состыковывалчуть ли не все её секции; как, узнав об аварии американского «Капитана Гаттераса», опрокинувшегося при попытке высадить группу исследователей в Море Облаков, своим решением (поперёк прямого приказа с Земли, между прочим!) увёл орбитальный грузовик, посадил его вопреки всем законам физики и небесной механики на поверхность — а потомухитрился взлететь вместе с изрядно перепуганным, но невредимым экипажем. После этого авантюрного рейда его чуть не сняли с должности начальника «Звезды КЭЦ», но случилось невероятное — экипаж станции встал за него горой, и Земле пришлось пойти на попятную. Авторитет его на станции был необыкновенно высок; учёные и эксплуатационники едва ли не молились на своего «босса» (так, на американский манер, его здесь называли) а тот платил им неусыпной заботой и весьма строгими требованиями, особенно по части дисциплины. В ответ это члены экипажа, особенно те, что помоложе, рисовали на начальника шаржи и карикатуры, которые ежедневно появлялись на доске с приказами возле кают-компании. Быковский же относился к этому со свойственным ему юмором — по слухам, он даже коллекционировал эти «произведения искусства» и грозился однажды устроить большую выставку.