Прекрасней всех (СИ) - Сакрытина Мария - Страница 5

А королева зачем-то вставила:

— Нэж — сын предыдущей королевы. Увы, бедняжка скончалась при родах.

Я вспомнила комнатушку конюха, где Нэжу, похоже, приходилось жить… Вспомнила, что право наследования в Ивэре идёт по мужской линии, и Нэж вообще-то давно должен быть королём… В общем, сложила два и два. И так мне захотелось королеву в дуб превратить, что мочи терпеть не стало!

Но матушка перебила мои мысли. Она повернулась к Нэжу — он в ответ изящно поклонился. И произнесла:

— Принц Нэж, моя дочь предлагает вам свою руку.

— И сердце, — вставила я. — Корону тоже, — и тише добавила: — и вообще я вся твоя.

— Ваше Величество, — подала голос королева Ивэра, — Нэж мой единственный наследник. Ивэр не может…

Мама вскинула брови и прибавила:

— Конечно, в качестве свадебного подарка, Полесье обеспечит Ивэру беспошлинную торговлю на своей территории…

Я поняла, что сейчас они будут торговаться — и так ясно, чем всё кончится, — встала, подала Нэжу руку, и мы вдвоём вернулись в бальную залу. Ко мне тут же, как мотыльки на свет, кинулась парочка «перспективных баронов».

— Ваше Высочество…

— Удостоите ли честью…

— Увы, — поправляя ритуальную вуаль, отозвалась я, — меня уже пригласили, — и потянула Нэжа к танцующим. Хвала богам, он не упирался.

Ох и смотрели на нас… причём, если бы на меня. Тайна какая-то при этом дворе, ох, чувствую, посильнее моего дара.

— Принц, значит?

— На месте твоей матушки, я бы тебя связал и отправил домой в закрытой карете, — отозвался Нэж, аккуратно, почти невесомо прикасаясь ко мне и ведя по кругу — за остальными парами.

Я надула губки — он что, злится?

— Корона Полесья тебя не прельщает? — всех прельщает, а его нет?! — Ну посмотри же на меня!

Лучше б не смотрел. Злой мой, снежный… принц.

— Анита, заблудившаяся принцесса — это мило. Даже принцесса в сорочке в лесу — это странно, но терпимо. Но зачем ты суёшь нос куда не просят?

— А куда не просят? — вскинула брови я. У-у-у, злой какой! Ледяной мой принц. — Что я такого сделала? Всего лишь предложила тебе разделить со мной трон. Заметь, не постель, а только трон. Ты будешь последним идиотом, если откажешься.

Он дёрнул уголком губ — и больше на меня не смотрел.

— Я не люблю тебя, Анита.

Это я уже поняла… Но как? Такую меня? Умницу, красавицу, даже деревья выращивать умею. И приданое у меня не какое-нибудь — а трон! Не любит? Меня?!

— Ничего, стерпится-слюбится, — бросила я, позволяя ему меня закружить. — Вот увидишь, матушка с твоей мачехой хорошо сторгуются — и отправят тебя ко мне при всём параде. Ещё и бантиком сверху обвяжут, чтобы красиво было.

— Бесполезно просить тебя одуматься, принцесса?

— Да, мой принц.

Он покачал головой — и поклонился мне в последней фигуре танца.

— И не лги, я не могу тебе настолько не нравиться, — быстро произнесла я, пока он целовал мою руку.

— А если я скажу, что у меня уже есть возлюбленная?

— Нет!

Он усмехнулся — и под надрывающиеся трубы и голос церемониймейстера повёл меня к трону — к матушке и ивэрской королеве.

Не было у него никакой возлюбленной — я все деревья в саду опросила перед отъездом. Не было, пусть не лжёт!

Зато у ивэрской королевы имелось странное зеркало. Она в него смотрелась по пять раз за день и даже разговаривала при этом. И якобы зеркало ей отвечало. Тут деревья были невнятны, ибо делала это королева в закрытой комнате без окон и цветочками декоративными её не украсила. Так что сад тоже, как и я, собирал слухи.

Я отмела мысли о зеркале — ну мало ли, какие у человека странности?

А Нэж со мной не общался. Ну, кроме церемониального «Да, принцесса — нет, принцесса». Очень собранный, ледяной просто — но как хорош в бархатном тёмно-синем камзоле с серебряной оторочкой. Я как его на следующей день после бала в таком костюме увидала — просто заново влюбилась. Оттого его холодность была — просто нож по сердцу. И что я сделала, чем заслужила? Не понимаю.

С мачехой у Нэжа отношения были напряжённые. Ивэрская королева глядела на пасынка не иначе как с ненавистью — да с такой, что я начинала бояться, что стоит мне уехать, она его отравит. Наплюёт на выгодный договор, который маменька ей предложила, и отравит.

В общем, мучилась я от нехорошего предчувствия.

— Маменька, а давай мы Нэжа с собой заберём? — канючила я, глядя, как матушку убирают горничные. Маме, как королеве — то есть лицу нашего Полесья — одеваться приходилось пышнее и много дольше, чем мне.

— Анита, не говори глупости. Есть церемониал, этикет — Принц Нэж приедет к нам не раньше, чем через месяц.

Я кивала, понимая, что она права. Но уезжать вот так всё равно не хотелось.

А когда мы прощались — тоже очень церемониально, у парадного подъезда — ещё страшнее стало. Так ивэрская королева на Нэжа и меня смотрела…

Нэж наклонился поцеловать мне руку — снова; и я, не выдержав, схватила его за плечи, притянула к себе и шепнула на ухо:

— Едем со мной. Пожалуйста, согласись! Я не хочу оставлять тебя здесь. Я боюсь!

— Что вы, принцесса, успеете ещё увидеть меня в бантиках, — он отодвинулся, поймал мой взгляд, нахмурился. И слабо улыбнулся: — Не бойся, Анита. Всё будет хорошо.

Я сжала его руки, не давая отойти.

— Обещаешь?

Он кивнул — всё с той же слабой, тихой улыбкой. И, глянув на меня напоследок, с наигранным весельем сказал:

— Не ходи больше по ночам в лес, принцесса.

— Грубиян.

Снова догорало раненое солнце, и тучи, тяжёлые сизые тучи укрывали заснувшее небо, а метель засыпала Ивэр снегом. Я смотрела из окна, как в который уже раз Нэж остаётся в зимней ночи — и так тоскливо мне никогда ещё не было.

— Хороший мальчик, — рассуждала мама, думая, наверное, меня взбодрить. — Красивый — понимаю, что тебя привлекло. Но и умный тоже. А какие перспективы открывает ваше замужество, Анита — наконец-то от тебя хоть какая-то польза в политике.

Политика, трон, снова политика… Я молчала — и на второй день дороги забеспокоившаяся мама приказала кортежу повернуть на быструю дорогу через лес. Она решила, что мне плохо без деревьев — до этого мы ехали через заснеженные поля, пустые и бескрайние, как Чистилище, о котором рассказывают священники…

Ночью, как раз перед туннелем через горы, откуда рукой подать до Полесья, мне приснился первый сон. Меня снова нашли утром в обнимку с деревом — и мама, разволновавшись всерьёз, послала гонца за лекарем.

Я ничего ей не рассказала. Сон, мираж — что о нём беспокоиться? Женские глупости, недостойные будущей королевы. Но из головы он у меня всё равно не шёл.

Мне привиделась ивэрская королева перед своим зеркалом: во сне оно висело на стене и отражало ровно половину мачехи Нэжа. Но и эта половина была прекрасна — куда ярче и прекраснее, чем в жизни. Королева смотрела на неё, улыбаясь. А потом спросила, она ли всех на свете красивей? Риторический вопрос, очевидно, но зеркало ей ответило — своеобразно, правда. Меня показало, тоже по бюст (пышный, лучше, чем у королевы) и сказало что-то в духе «ты, госпожа, конечно, ничего, но вот эта дева явно краше». Ну очевидный же факт, да? Но не для королевы. Она расстроилась. Сильно — металась по комнате, кричала. А потом остановилась и тихо, к себе обращаясь, сказала, что когда мы с Нэжем поженимся, я, вся такая красивая, точно приеду в Ивэр. И народ будет меня, красавицу, любить. А она, королева, второй станет? А может, и трон у неё принц-наследник заберёт — при поддержке Полесья? Так не бывать этому!

Следующий раз мой сон взбесился настолько, что показал мне мёртвого оленя и незнакомого парня в полушубке. Парень сжимал рукоять кинжала и с лицом отчаянно-решительным смотрел на побледневшего Нэжа.

— Она убьёт тебя, если узнает, — тихо сказал Нэж, когда я вдоволь насмотрелась на него и незнакомца с кинжалом.

— Я вырежу сердце оленя и принесу ей, — решительно отозвался парень с кинжалом. И быстро улыбнулся. — Она не заметит разницы. Беги, принц. Беги — и пусть она тебя никогда не найдёт!