Вернуться (не)возможно 2 (СИ) - "Луна Соулей" - Страница 32

- Да откуда я должна была это знать? – тоже вскакивает она. – Может, ты всем своим бабам ключи раздаешь. – скрещивает руки на груди, закрываясь от меня. Поворачивается к реке. Вздыхает, успокаивается и говорит уже спокойным ровным тоном. – И какая разница, на что именно ты спорил. Гадости от всей ситуации это не меняет. – садится обратно, берет стакан с лежака и делает глоток. Продолжает смотреть на воду, вытягивая ноги на песке. Сажусь рядом и смотрю на нее.

- Хорошо, я гад, я подлец! Я сломал всем жизнь! Я ни о ком не думал. Но разве это повод лишать меня детей? – она поворачивает ко мне голову. Ее удивленные глаза расширились. Несмотря на слабое освещение, вижу, как она побледнела. – Ты сама только что отчитала меня о том, как я заставил страдать десять лет Сергея и его родителей. А как поступила ты? – злость на нее заставляет кипеть мою кровь, а сердце биться с бешенной скоростью.

- Но как ты... – пытается спросить еле слышно, но запинается. Беру руку Кэт, разворачиваю ладонью вверх и кладу на нее кулон с цепочкой. Она переводит на него взгляд, непонимающе хлопает глазами.

- Анжела попросила его снять, чтобы не потерять в пене. – она сжимает кулон в руке и шумно сглатывает. – Вот это... – отодвигаю ворот рубашки, показывая родинку. – Было трудно не заметить на ее плече. – Кэт кивает, показывая, что поняла и отводит глаза. – А потом... по секрету... мне сообщили, что в семье две таких птички! – говорю сквозь зубы и смотрю на нее, прищуриваясь. Стискиваю сильнее челюсти. Она отворачивается, смотрит на стакан с соком, вертит его в руке, потом отпивает и смотрит перед собой на водную гладь. Молчит. Я шумно дышу. На ум приходит осознание того, что на эмоциях я ни в чем не разберусь. Стараюсь взять себя в руки. Тоже поворачиваюсь к воде. Вытягиваю ноги, успокаиваюсь и расслабляюсь. – Я только понять не могу как? – говорю уже спокойно и поворачиваю голову к ней. – Николя… У меня не получается, не сходиться, хотя с математикой никогда проблем не имел.

- Я переносила его на две недели. Ему было так хорошо внутри, что он не спешил вылезать. – улыбается, продолжая смотреть на воду. Вдыхает прохладный речной воздух с примесью аромата ночных фиалок, что растут на клумбе не далеко отсюда. Снова делает глоток из стакана.

- А Анжела? Как? Мы же не виделись десять лет? А ей сколько? Четыре? Пять? – смотрю на нее, ожидая ответа на самую сложную для меня загадку. Я слышал про непорочное зачатие, но чтоб на расстоянии… Кэт ухмыляется. Ставит рядом стакан. Достает из кармана телефон, что-то нажимает на экране и протягивает его мне. Беру гаджет в руки и вижу фотографию. Мои глаза становятся все шире и шире. Брови поднимаются на лоб. Листаю дальше, потом еще и еще... Поворачиваюсь к ней, смотрю на нее, потом снова на экран и снова на нее. По спине бежит озноб. – Так эта была ты? – говорю охрипшим голосом. Пожимает плечами и молчит. Уголки ее губ растягиваются в еле заметной улыбке. – Но... как?

- Что как, Верховцев? Тебе объяснить откуда дети берутся? Что поделаешь с тем, что когда мы сталкиваемся, то забываем обо всем? Даже о защите… Скажи, сколько раз ты взял в руки презерватив десять лет назад? – делает паузу. – А тогда? – задумываюсь. Пытаюсь вспомнить. До меня доходит... Ни разу! Мои глаза опять увеличиваются до не бывалых размеров. Она видит это и кивает. – Вот я об этом и говорю. – забирает у меня телефон, убирает его в карман. Поднимает стакан с шезлонга и вертит, глядя на колыхающийся в нем сок. Не знаю, может так ей проще успокоится, заняв чем-то руки, но мне он сейчас нужнее. Точнее его содержимое. Забираю его и выпиваю залпом оставшийся сок. Все еще пытаюсь переарить тот факт, что она была в моих руках пять лет назад и я снова ее упустил. Я же чувствовал! Ее запах, фигура, сладкие и родные губы, но я списал это на галюцинации из-за желания увидеть Кэт и спиртное. Вот я лопух! Если бы я содрал с нее маску, увидел кто передо мной... я никогда не разжал бы объятия... заварил бы дверь кабинета, завалил мебелью окна и кребко держал свою главную птицу счастья, не позволяя упорхнуть.

- Почему… кхе… кхе… – прочищаю горло. – Почему ты мне не сказала, что это ты? Ведь я чувствовал! Даже назвал тебя по имени. Почему ты не призналась? Почему опять сбежала? - засыпаю ее вопросами. Хочу понять, что я опять сделал не так?

- Потому что поняла, что ты не изменился. Помнишь, что ты мне сказал, когда я дотронулась до шрама? Ты сказал, что эта царапина последствия неудачного пари.

- Да, я имел в виду то дурацкое пари. А царапиной назвал, чтобы не пугать тебя и не говорить, что это шрам от пулевого ранения. Да я вспоминать об этом не хотел. – опять вскакиваю. Нервы не выдерживают. Обида об упущенном времени накрывает с головой.

- А я откуда знала?! Как сказал, так и поняла! – разводит руками, отвечает, тоже повышая тон. - После твоих слов, сразу вспомнила, почему оказалась во Франции... Всю ту боль… Это отрезвило. Быстро пришла в себя, поняла, что натворила. – вздыхает и трет виски. – Хотелось поскорее уйти, сбежать оттуда. Но ты бы не отпустил просто так... – поднимает на меня глаза. Я киваю. Она права, я бы не отпустил. Она снова вздыхает. Складывает руки в замок и кладет на колени. – Дэн, пойми, эта была ошибка. Мы не должны были... – я открываю рот возразить, но она вытягивает руку вперед, останавливает. – Я понимаю, что сейчас это уже не ошибка. Благодаря этому появился мой Ангел. – на ее лице мелькнула легкая улыбка. Она всегда так реагирует при упоминании детей. Снова станоиться серьезной. – Но тогда… тогда это выглядело ошибкой. Ты выпил, я выпила, мы не контролировали себя. У каждого из нас была своя семья. У тебя своя, у меня своя…

- Какая, еще семья? – перебиваю ее. – У меня не было никакой семьи. Ни-ког-да! – говорю по слогам и развожу руками. Что за бред она несет? – С чего ты это вообще взяла? Моя семья – это мой отец!

- А как же твоя невеста Кристи? А ваш ребенок? Ты же мне сам написал. – хлопает глазами. Выгибаю бровь от удивления. Она видит мою реакцию и начинает злится. – Только не говори, что не помнишь. Я в это никогда не поверю. – направляет меня указательный палец и прищуривается. Смотрю на нее и не могу понять, кто из нас бредит?

- Ты можешь толком рассказать? – спрашиваю ее. Хочу разобраться. Она вздыхает и рассказывает, как звонила, как я сбросил, про смс, как после рождения сына еще раз набирала мой номер на телефоне, чтобы все же сообщить, но не дозвонилась, так как я кинул ее в черный список. Я стою, слушаю ее и ничего не понимаю. Достаю свой телефон, лезу в черный список и вижу в нем номер Кэт. Растерянно смотрю то на экран, то на нее. Удаляю ее контакт оттуда. Потом долго гипнотизирую экран, и до меня начинает потихоньку доходить. – Когда ты говоришь, первый раз мне звонила?

- Я не запоминала число. Хотя... подожди… – она лезет в свой гаджет, а я присаживаюсь рядом. Ноги совсем не держат от такого количества шокирующих новостей. А если совсем честно, то просто хочу хоть немного побыть с ней рядом, случайно касаясь ее плеча, почувствовать тепло ее тела. Она открывает видео, там стоит дата двадцать первое ноября. – Вот, это первое УЗИ Николя. В этот день я узнала, что беремена, точнее узнала на кануне, когда грохнулась в обморок на съемках. – Пбубнит быстро себе под нос, но я слышу. Поднимаю на нее испуганный взгляд. – Все нормально! – успокаивает меня. – Просто хотелось забыться, с головой ушла в работу, за это, получила переутомление. Врач, который осматривал, предположил беременность. Сообразила, что совсем забылась и не заметила задержку. Потом, положительный тест. А на следующий день отправилась в клинику и вот... – показывает на экран. – Там уже головастик с бьющимся сердечком. – Я забираю у нее телефон и нажимаю на воспроизведение. Кэт пальчиком показывает на маленького человечка. У него очень большая голова. А из динамика раздается звук бьющегося сердца. Я замираю. Мне кажется, мое сердце перестает биться в этот момент. Я понимаю, сколько я пропустил. УЗИ, ее растущий животик, первый крик, первые шаги, первое слово. Я пропустил девять лет жизни моего ребенка! И почти четыре - второго. Сжимаю крепче телефон. Кэт продолжает, отвлекая меня от самобичевания. – А звонила я тебе в обед на следующий день. Значит двадцать второго.