Всегда твой (ЛП) - Хара Кай - Страница 60

Я глажу ее по затылку и наклоняю ее лицо к себе, наклоняя голову, чтобы провести любовными укусами по ее челюсти.

— Это меня не остановит.

— Ммм, — неразборчиво бормочет она, пока я продолжаю покусывать и целовать дорожку по ее шее.

Когда я отстраняюсь, ее зрачки полностью раздуваются, и она смотрит на меня с абсолютной покорностью в глазах. В контексте того, чему я только что был свидетелем, ее покорность мне кажется в миллион раз слаще.

— Пойдем, — говорю я, беру ее за руку и тяну за собой.

— Подожди, Феникс, — говорит она, и я приостанавливаюсь, оборачиваясь к ней. — Я не… я… я не знаю, как это спросить. Ты можешь сказать мне, чтобы я отстала, если я перегибаю палку, но… они издевались над тобой? Поэтому ты не хочешь быть без рубашки рядом со мной?

— Нет, надо мной не издевались. — По крайней мере, не физически. — Но я не готов показать тебе это.

Она сжимает мою руку, один раз, сильно.

— Я больше не буду просить, обещаю. — Искренность звучит в ее голосе, и я знаю, что она останется верна своему слову.

ГЛАВА 37

Сикстайн

Мое сердце все еще бешено стучит, когда мы входим в мой дом, что свидетельствует о том, как я была и остаюсь в ярости. Прошло уже десять минут, а мое тело все еще борется за самоконтроль после того, как я стала свидетелем того, как мама Феникса разговаривала с ним.

Она была так непринужденно жестока в своих словах, намереваясь, чтобы они глубоко ранили. Когда я вошла, Феникс стоял ко мне спиной, поэтому я не видела его выражения лица. Но если судить по напряженным мышцам его спины, он был в ярости.

Я имела в виду то, что сказала, — он будет моей семьей, независимо от того, проживем мы жизнь отдельно или нет, и любой, кто не уважает мою семью, для меня мертв.

В прихожей я стряхиваю с себя уличную одежду и поворачиваюсь к Фениксу, который все еще сбрасывает с себя слои одежды.

— Я пойду найду маму. Она, наверное, на кухне, если хочешь, встретимся там, когда ты закончишь?

— Конечно, — говорит он, выпрямляясь и провожая меня горячим взглядом. Он не переставал так смотреть на меня с тех пор, как я вмешалась в разговор с его матерью.

Когда я прихожу на кухню, то застаю маму спиной ко мне, работающую бок о бок с Лорен, нашим шеф-поваром, над приготовлением ужина.

— Мама, — зову я ее, и она оборачивается. Ее глаза загораются при виде меня, как это всегда бывает. — Как похмелье?

— Полностью прошло, спасибо Лорен. Оказывается, мне просто нужны были углеводы, и много. — Она говорит, и мы оба смеемся. — А ты? Я рада видеть, что твоя улыбка вернулась, ma chérie. Что заставило тебя так радоваться?

— Здравствуйте, мадам Телье, — слышу я сзади себя.

Повернувшись, я вижу Феникса, который целенаправленно входит в комнату и ровными шагами идет рядом со мной.

— Ах… — моя мама говорит со знающей улыбкой. — Конечно.

Она огибает массивный кухонный остров и встает перед нами обоими, прежде чем заключить Феникса в теплые объятия.

— Я не знала, что ты в городе, Феникс, я так рада тебя видеть. И, пожалуйста, зови меня Аделаидой. В конце концов, ты будешь моим сыном, — радуется она.

Она даже не представляет, насколько своевременны ее слова, насколько ему, возможно, необходимо их услышать. Наблюдая за односторонней конфронтацией с матерью, я поняла, что, когда Астор умер, Феникс потерял не только брата, но и всю свою семью.

Я даже не подозревала, хотя, очевидно, именно так он и мечтал. Если бы он просто отпустил прошлое, если бы перестал отталкивать меня, возможно, мы могли бы стать для него новой семьей.

— Спасибо за предложение, но ваш муж убьет меня, если я буду так вас называть.

Она смеется, отступая назад.

— Знаешь, il fait plus de bruit que de mal. Как бы ты перевела это, chérie?

— Он только лает, но не кусает, — с ухмылкой отвечаю я Фениксу.

— Я почти уверен, что у него есть доступ к ядерным кодам, так что я не собираюсь проверять эту теорию на практике, если вы не возражаете. — Он отвечает, выглядя неубежденным.

Она снова смеется.

— Вполне справедливо. — Она поворачивается ко мне. — Думаю, это означает, что однажды ты станешь миссис Синклер для возлюбленных своих детей, если, конечно, решишь взять фамилию Феникса, когда вы поженитесь.

Я краснею до корней волос. Это последний разговор, который я хотела бы вести прямо сейчас. Или вообще когда-либо.

— Мы не обсуждали это. — Я говорю, не глядя на него.

— Она возьмет мою фамилию, — Феникс спокойно отвечает.

Моя мама поднимает бровь идеальной формы.

— Не обсуждали?

— Никаких обсуждений, — поправляет он. — Я хочу, чтобы все знали, кому она принадлежит, когда она будет представляться. Это не обсуждается.

— Il est comme ton père, celui-là. — Он прямо как твой отец, честное слово. — Она со смехом бормочет мне под нос. И громче. — А ты останешься на ужин?

Я прочищаю горло.

— Насчет этого, мама. Ты не против, если Феникс останется здесь, пока он в городе? Это будет всего на несколько дней, пока я не уеду в Париж.

Она слегка хмурится, но не задает никаких вопросов, как я и знал.

— Конечно, он может остаться.

— Я, блять, так не думаю.

Я поворачиваюсь и вижу, что на кухню входит мой отец. Он обхватывает мамину шею и коротко целует ее, после чего опускает руку на ее поясницу и встает перед нами.

На нем рубашка на пуговицах и модные брюки, все следы похмелья давно исчезли. Хотя, если судить по его нынешнему настроению, он, возможно, все еще чувствует его.

— Папочка, — начинаю я.

— Не надо мне тут «папочка», дорогая. Я тоже был восемнадцатилетним юношей, я знаю, какие они бывают, что они думают. — Он смотрит на Феникса. — Я не позволю ему спать рядом с тобой.

— О, Боже! — восклицаю я, задыхаясь от ужаса, и мое лицо вспыхивает до цвета волос. Если бы он только знал, как поздно он заговорил на эту тему.

Феникс выпрямляется, его челюсть опускается.

— Вы не обязаны позволять мне оставаться здесь, но вы не будете удерживать Сикс от меня. — Его рука обвивает мою талию, притягивая меня к себе.

— Осторожно, — предупреждает мой отец, его голос вибрирует от гнева.

— Взаимно. — Он говорит просто. — Если вы попытаетесь удержать ее от меня, я воспользуюсь деревом и влезу в ее окно, как делал раньше.

Мама кладет руку на грудь отца, не давая ему сделать шаг вперед.

— Хватит, mon amour — любовь моя. Помнишь, как кто-то пытался удержать меня от тебя? — спрашивает она, мило хлопая ресницами.

Он опасно рычит в ответ, его рука сжимается вокруг нее, а челюсть захлопывается с такой силой, что я могу это услышать.

Он бросает на Феникса последний оценивающий взгляд.

— Ты определенно изменил свое отношение к Сикс с тех пор, как мы виделись в последний раз, — замечает он, прежде чем поцеловать мою маму.

Она поворачивается к нам, успешно отвлекая отца.

— Конечно, тебе здесь рады, Феникс. Разумеется, ты будешь жить в отдельной комнате, — добавляет она, бросая на меня взгляд, — но ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь.

Мой отец ворчит и объявляет, что идет переодеваться к ужину. Когда он выходит, я слышу, как он звонит своему бывшему телохранителю и давнему другу и деловому партнеру Риму.

— Найди мне номер садовника. Мне нужно, чтобы кто-нибудь спилил дерево за моим домом прямо сейчас. Что? Да, я в курсе, что сегодня день после Рождества, но мне плевать. Найди мне кого-нибудь.

Он уходит, а моя мама со смехом качает головой.

— Ему всегда было трудно наблюдать за тем, как ты растешь, и отпускать тебя, ma chérie. — Фениксу она говорит. — Я бы рекомендовала не давить на него.

В ее глазах мелькнул огонек, и я поняла, что, хотя она защищала нас, она оберегает моего отца так же, как и он ее.

***

Наверху я провожаю Феникса в комнату, которая находится достаточно далеко от моей, чтобы родители были довольны моим выбором, но достаточно близко, чтобы ему не пришлось идти полмили, когда он проберется в мою комнату позже вечером.