Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - "Amazerak" - Страница 33

— Вот уж точно, — вздохнул я. — Он нам запросто мог мозги запудрить. Я таких изворотливых и мерзких гадов в жизни не встречал.

— Давайте лучше спать пойдём, — зевнул Архип. — Поздно уже.

И я, и Настя не могли с этим не согласиться. За окном уже стемнело, стрелки настенных часов подбирались к полуночи. Мы перекусили гиросами, которыми был забит холодильник, и отправились на боковую.

Мне снова пришлось спать на старом, скрипучем диване. Я долго не мог уснуть, но не от того что было неудобно. Не давали покоя мысли. Передо мной стоял тяжёлый выбор, что делать дальше: продолжить сотрудничать с этими двумя и посмотреть, к чему это приведёт, или прекратить расследование. С одной стороны, хотелось докопаться до правды, а с другой — не очень-то оно мне было надо. Вряд ли Никанор Птолемей как-то связан с моей роднёй, а значит, своих мне бояться не нужно. Это — главное, в чём я хотел убедиться. И убедился.

Вместе с тем появились мысли попытаться навести справки об этом Никаноре Птолемее через дядю Андрея. Он являлся тагматархом и возглавлял дружину нашего рода — небольшой боевой отряд, занимающийся в основном, охотой и охраной. Вопросами безопасности тоже занимался Андрей, и если у Златоустовых есть конфликт с Птолемеями, дядя должен был об этом знать.

Рано утром Артур, как и обещал, отвёз меня к станции метро на своей старой легковушке, похожей на «Жигули».

Шёл дождь, духота стояла сильнее обычного.

— Будем держать связь, — сказал я напоследок. — Как соберётесь устраивать набег на базу, пусть твоя сестра мне сообщит.

— Я рад, что ты с нами, — Архип заулыбался.

— Ничего не обещаю. Но, думаю, терять друг друга не стоит. Всё, бывай, — я вылез из машины и побежал под ливнем к турникетам станции.

С этими двумя я решил не рвать связи. Кто знает, вдруг и мне они когда-нибудь пригодятся?

Я махнул рукой Зое. Та отделилась от компании одноклассниц и подошла ко мне.

— Привет, — я быстро чмокнул её в губы.

Огляделся вокруг — никто из взрослых нет. Как мне сказали, на территории гимназии нельзя ни целоваться, ни даже держаться за руки. Блюли нравы. Хотя нравы тут были, несмотря на все запреты, такими же, как у всех обычных ребят в этом возрасте.

— Вот. Из-за тебя мне пришлось два дня скучать, — упрекнула меня Зоя. — А ты скучал?

— Я? Конечно, — улыбнулся я. — Только и ждал нашей встречи.

— Врёшь. Признавайся, куда ездил?

— Говорю же, дела были на окраине.

— Какие у княжеского отпрыска могут быть дела на окраине? Это точно не охота, потому что на охоту, ты сказал, поедешь на следующие выходные. Значит… у тебя там подружка, да? — Зоя нахмурила ротик и, прищурившись, посмотрела на меня.

— Нет там у меня никакой подружки, — рассмеялся я. — Ты у меня единственная подружка.

— Точно? Ладно, так и быть поверю.

— А ты ревнивая.

— Ага. Так что учти это.

— А у тебя как дела?

Мы отошли к окну, и Зоя стала рассказывать, что делала на выходных. В целом, ничего интересного. Служба в храме, потом — поход в театр с семьёй. Зоя и сама считала такое времяпрепровождение ужасно скучным.

— Давай сегодня после уроков погуляем, — предложила она. — Только недолго. Мне домой надо вечером. А завтра мы можем куда-нибудь поехать. Потом что потом на этой седмице у меня свободного времени больше не будет. Послезавтра — тренировка, в четверг — собрание, а в пятницу мы выезжаем на охоту на два или три дня.

— Завтра мне на осмотр в клинику тащиться, — вздохнул я.

— Ну вот, опять не получается погулять нормально. Надеюсь, следующая седмица будет посвободнее. А хочешь, я тебя с друзьями познакомлю, с которыми мы упражняемся в беге с препятствиями? В следующий понедельник вечером сможешь?

— Можно и познакомится, — согласился я. — Постараюсь.

Мне и самому было интересно, что за ребята и чем они там занимаются, хотя, конечно, предпочёл бы более уединённое времяпрепровождение. Но для разнообразия, почему бы и нет?

Вечер вторника ознаменовался очередным походом в клинику к нашему семейному эскулапу Антону Аристарховичу. Уже не первый раз сюда ездил, а в этот день и вовсе из-за обследований пришлось отказаться от свидания с девушкой.

В клинике имелась лаборатория с каким-то прибором, похожим на томограф. Мне подключали проводки ко всему телу, укладывали на кушетку, заталкивали кушетку в специальную трубу, а огромные электронно-вычислительные машины что-то считывали.

— Как у меня дела? — спросил я Антона Аристарховича, когда процедура была окончена. — Всё нормально? Есть, о чём беспокоиться?

— Дела у тебя хорошо, Константин. Я бы даже сказал, очень хорошо. Ты удивительно быстро восстановился после травмы. Здоров как бык!

— Тогда зачем эти обследования? Я уже второй раз к вам езжу, а вы что-то измеряете и измеряете. Может быть, скажете, в чём дело?

— Ну как же? После столь серьёзной травмы я просто обязан наблюдать тебя. Обычная медицинская практика.

Сейчас Антон Аристархович напоминал безумного учёного. Очки сползли на нос, волосы вокруг лысины растрепались, халат распахнут, под ним — полосатый костюм без галстука. Я пристально посмотрел ему в глаза. Было ощущение, что эскулап что-то не договаривает.

— Честно говоря, у меня куча вопросов, — я поднялся с кушетки и стал застёгивать рубашку. — Все утверждают, что я был очень слаб, но теперь что-то изменилось. Недавно побил парня, который занял третье место в гимназическом турнире и который дерётся раз в десять лучше меня. А раньше я даже с тринадцатилетним братом не мог справиться.

— Тебе лучше воздержаться от драк и прочей активности, — нахмурился Антон Аристархович. — Я же предупреждал.

— Помню. Но я не понимаю, откуда у меня такая сила? Вы что-нибудь знаете про это? Только честно.

Антон Аристархович вздохнул.

— Это сложный научный вопрос, Константин. Мне непросто на него ответить.

— И всё же?

— Пойдём в кабинет.

Мы прошли в соседнюю комнату — довольно уютную, с пейзажными фотографиями на стенах. Антон Аристархович уселся за стол, в центре которого воздвигся древний трубочный монитор, и достал из ящика папку. Открыл её, разложил передо мной графики, напоминающие электрокардиограммы.

— Постараюсь объяснить так, чтоб было понятно, хотя, прямо скажем, мне и самому-то мало что понятно во всей это ситуации, — Антон Аристархович пододвинул ко мне один из листов с кривой линией. — Видишь, Константин, этот график? Это показатель твоей внутренней энергии, архэ. Твоё архэ осталось на том же уровне, что было до того печального инцидента. А вот это, — он указал на второй график, — измерения на одном из твоих ключевых нодов. Поступающая на него энергия почти в семь раз больше, чем была до инцидента. В семь!

— И что это значит?

— Не знаю, — развёл руками эскулап. — Науке подобные случаи неизвестны. Я могу предположить только одно: в твоём теле появилась энергия другого вида. Более того, цветоскоп показывает, что твои ключевые ноды преобразуются. За последние три седмицы узлы стали краснеть. Теперь они тёмно-бордовые. И если раньше каждый соединял от трёхсот до трёхсот пятидесяти фибр, то теперь — более пятисот. Прости, Константин, но это — всё, что я могу сказать на данный момент. Вот поэтому я провожу исследования. Во всей врачебной практике за последние сто лет не встречалось ничего похожего.

— Совсем-совсем ничего? Я настолько уникален?

— Выходит так, — Антон Аристархович улыбнулся, после чего снял очки и протёр их специальной тряпочкой. — Я назвал эту особенную энергетику «теневой». Приборы её не фиксируют, но она есть. Кто знает, быть может, мы стоим на пороге величайшего открытия. У тебя и энергетические импульсы изменились, и ноды изменились, даже вибрации твоей анимы изменились. Я много слышал о том, как после травмы головы могут измениться поведение человека, привычки, вкусы… Такие случаи нередки. Но чтоб настолько… Впрочем, должен признать, фибрология стала опираться на точные показатели совсем недавно, с тех пор, как появились вычислительные машины. Прежде её методы были, скажем так, более размыты. Возможно, твой случай и не единственный, но очень редкий. Чувствую, скоро мне придётся засесть за народный эпос. Древними упоминается множество энергий. Кто знает, не описано ли там то, что нам надо? — эскулап снова заулыбался — так, словно сам считал нелепым своё намерение искать сведения в легендах прошлого.